***

«Не будь недоверчивым к страху пред Господом и не приступай к Нему с раздвоенным сердцем»

Вечер. Темнело медленно и неспокойный ветер колышет деревья. Весной, помимо цветов и деревьев, цвело и необъяснимое чувство тревоги. Может, так протекало весеннее обострение Николаса, а может он слишком любил романтизировать свою жизнь, в которой ничего светлого не было. Не удавалось романтизировать своих чувств; не удавалось романтизировать выкуренную за вечер пачку сигарет; не удавалось мыслить здраво снова. Хотелось долго спать, после чего очнуться и понять, что всё это ему приснилось и остаться с чувством потери, о которой забудешь куда быстрее.

Николас устало сгорбился, между пальцев тлела очередная сигарета, которую он иногда подносил к губам. Вэш, придя сюда, первым делом обратил внимание именно на общий вид этой картины. И становилось тоскливо самому от чужой неопределённости. Чаще всего он сам не понимал, что творит, но это было мимолётно. Не то, что гложило его душу так долго, как этого пастора. В этом плане с Николасом они были совсем разные. 

И Николас знал, что Вэш уже давно в тупую пялится на него, поднимая на него уставший, немного болезненный взгляд. Николас снова затягивается и странно щурит глаза, чувствуя, как к нему снова возвращается это состояние, от которого не может сидеть на месте ровно. Вроде бы это называется влюблённость. Он беспокойно выпускает дым из лёгких и тушит окурок об ступень, продолжая тянуть это мучительное молчание. Вэш сюда пришёл с другими намерениями, более светлыми, пока Николас размышлял, как бы ему быстрее прикончить эти отношения, а потом следом и их двоих, чтобы не было так обидно.

— Так что скажешь о моих чувствах? Ну, тех самых, неправильных.

Николас усмехается от его слов. У него не было никакого плана действий, заранее спланированных ответов на чужие провокации, — это опасно. И от того, что ничего не спланировал заранее, ехала крыша. Настолько, что он обрёл в себе уверенность и пошёл к стоящему столбом Вэшу. Со стороны Вульфуд выглядел злым, из-за чего он напряг кулаки, словно его сейчас собираются бить. Отвечать Вэш не собирался, но хотя бы защищаться придётся. Пастор остановился рядом с ним и долго, оценивающе смотрел. Вэш, напрягаясь, ждал его вердикта, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то кроме вселенской усталости.

— Скажу, что ты идиот, Вэш, — У Николаса было достаточно времени подумать. И он не думал вовсе.

Он притянул Вэша к себе одной рукой, от чего второй слабо оторопел, но чувства посильнее уже бились в груди от ликования. Бились ещё сильнее тогда, когда Николас с несвойственной для себя нежностью цепляется за его тёмные, короткие волосы на затылке и целует. Вэш целует так же нежно и любовно, наконец-то касаясь его именно так, как и хотелось. Зацепиться руками за его бёдра, притянуться к нему не только душой, но и телом. Он понимает, что завтра себе не поверит, что это на самом деле было. Всего лишь очередной сон, очередная долгая фантазия о желаемом, но несбыточном. И эту фантазию он будет ценить и хранить в своей памяти как можно дольше. Как самую дорогую потёртую фотографию из семейного альбома о тех временах, когда кроме счастья ничего не было. 

Николас отстраняется медленно и сохраняет зрительный контакт, в один момент стыдливо отводя взгляд в сторону. Сейчас он жалеет, что сделал так, хоть и давно хотел. Сделал и понял, что хочет ещё, хочет большего, но этого точно нельзя. От одного эгоистичного поцелуя Вульфуд ему ничем не будет обязан. Но именно в этот момент отдал ему остатки затерявшейся души, не предполагая, что Вэш будет её бережно хранить и склеит между собой расколотые кусочки и отдаст обратно, когда настанет час их следующей встречи.

Вэш берёт его за руку, не давая Николасу совсем отстраниться и так же кладёт руку ему на шею, чтобы тот посмотрел на него.

— Всё нормально, слышишь? — Вэш сжимает его руку крепче и Николас смотрит на него с испугом и долей отвращения, не направляя это чувство на блондина. Ему тошно от самого себя: поддался собственной слабости, дал Вэшу ложные надежды и продолжает им играться. И почему Вэш смог разглядеть в нём любовь, но не смог увидеть манипулятивного ублюдка? Может потому, что блондин моментами и сам этим страдал. И всё же они были сильно похожи.

— Ты выпьешь со мной? — ему нужно выгнать Вэша. И чтобы этого не делать, он решил с ним напиться. Просто, блять, замечательно. 

Он надеялся, что тот откажется. Вэш долго переваривает вопрос, но по итогу улыбается, снова тянется к его губам и быстро целует. Он хотел сделать так ещё, но Николас повернул голову в сторону, случайно подставляя щёку, на которой следом оказался другой влажный след от его губ, а его руку крепко сжимает рука Николаса. Но не от злости и возмущения, а от тихого восторга. Третий поцелуй оказался на горячей шее и на этот раз рука Николаса сжимается ещё сильнее, а с его губ срывается тихий, но слышимый вздох. 

— Я тебе выпить предложил, а не потрахаться, — режет без ножа, как и всегда.

— Даже не думал об этом, — и Вэш снова врёт с невинной улыбкой на лице. — С удовольствием.

Николас указал рукой на дом и повёл за собой, отпуская руку Вэша. В доме Николаса обдало обжигающим теплом. Он слишком долго просидел на улице и только сейчас понял, как замёрз там, пока ждал Вэша. Ждал, чтобы его отшить, а теперь наливает ему в стакан какого-то ядовитого пойла, чтобы не пить одному. Все же пасторы так делают? Особенно с влюблённым в тебя парнем, в которого и сам влюблён? 

— И за что будем пить? — спрашивает Николас, ища весомый, совместный повод утопить проблемы в алкоголе. Пусть его лучше найдёт Вэш, раз так легко согласился на это. Не ему одному страдать, пока он трезв.

— За то, чтобы я наконец-то заслужил твоё доверие.

Пальцы Николаса впились в стакан. Он снова опустил взгляд, нервно сжал челюсти. Это… трогательно, и до ужаса больно. Николас чувствует отвращение к себе только больше. Гнев, направленный на себя, вспыхнул в голове и груди. Ему хотелось бросить стакан в стену, обнять Вэша за плечи и долго трясти за них, пока не перестанет чувствовать вину за свои действия. Пока не расплачется прямо перед ним, отчаянно приложится к его коленям, сожмёт на них руки и будет без умолку просить прощения. И созданная им реальность такова, что искренность в ней не ценится.

— Лохматый, я не верю ни в тебя, ни в себя, ни в бога. Только я ответственен за свои проблемы и ты не можешь мне ничем помочь.

— А если я всё же хочу тебе помочь? — и очень зря. Николас отчаянно хотел, чтобы Вэш помог самому себе. Чтобы он становился лучшей версией себя, позабыв так и о Николасе. Это было бы идеально и вполне возможно.

— Чересчур хорошее самомнение, — ядовито усмехается Николас, видя печальную усмешку в ответ. Чувство вины усилилось, когда Вэш взглянул на него отчаявшимся взглядом, сохраняя при этом улыбку. Было ощущение, что Вэш его видит насквозь, но настолько уверенно сказанные слова всё равно ранили его. Николас на его месте бы тоже обиделся и не стал бы терпеть к себе такого отношения. На это был и расчёт, но Вэш… Он сидел дальше, принимая на себя удар, словно этого заслужил. И как же это неправильно.

— Значит, за тебя, — Вэш пьёт первым. Он едва хмурится от резкого жжения, после чего пьёт Николас. 

В следующий раз они должны выпить за Вэша. Или просто безцеремонно напиться, чтобы наконец-то потерять ощущение реальности, а за пьяный, откровенный лепет будет стыдно только на утро. И Вэш с энтузиазмом тянется за бутылкой, чтобы налить новый стакан, снова всё выпивает и повторяет. Николас повторяет за ним, но по итогу пьянеет первым блондин. Это едва заметно, но в таком напряжённом молчании парень расслабленно улыбается и что-то лепечет, хоть и его плечи всё ещё были напряжены. Со временем исправляется и это и они оба говорили о чём-то отдалённом, лишь бы не смотреть реальности прямо в глаза хотя бы ещё пару минут.

Ещё один вечер, когда Николас предаёт собственные принципы, от которых ему тошно, а Вэш наслаждается вниманием Николаса, надеясь, что эта ночь никогда не закончится. 

***

«Ибо знаю, что не живёт во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу.

Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю.

Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех.

Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое»

Тепло. Николас не хотел размыкать глаза и в состоянии на грани сознания и сна тянулся туда, где было ещё теплее. Обнимает это тепло рукой, прижимает к себе ещё сильнее и слышит не только своё сонное привычное сопение. Может, ему просто показалось. Он снова сонно вздохнул, решая, что ему лучше поспать ещё немного, пока не зазвенел будильник на работу — тогда он уже будет страдать.

Мозг упорно не хотел погружаться в сон снова, а просыпающееся сознание наградило Николаса тем фактом, что под его рукой ощущалось явно не его тело и оно было источником тепла, к которому он так неосознанно, жадно тянулся в первые секунды пробуждения. Он с великим трудом разлепил глаза и первым делом видит не красивый рассвет, а спину Вэша. Его растрёпанные светлые волосы дали понять, что это он. Перед его взглядом многочисленные шрамы на коже спины и это были явно не царапины кошки. 

Об этом он не стал думать слишком долго. Первоочерёдно его волновал тот факт, что он спит с Вэшем в одной постели. То, что он сам был одет, радовало его и позволяло откинуть все самые страшные подозрения, — он же сам говорил, что позвал его не трахаться. Несмотря на то, что в последнее время он только и делает, что нарушает собственные обещания…

Они пили не до состояния невменяемости, поэтому он постепенно вспоминал вчерашний вечер. Они много говорили, иногда даже слишком откровенно, пьяно целовались, но кроме этого ничего не было. Николас был рад: ничего плохого не случилось. Но и он был встревожен, ведь ему нужно выгнать Вэша. Он всё ещё обнимал блондина со спины за бедро и не хотел отстраняться, но пришлось. И стоило ему отодвинуться по кровати в сторону, Вэш сонно ворочается, поворачивается к нему и ложится на его плечо, а бесстыжая рука с такими же многочисленными шрамами проникает под рубашку.  

Стало всё равно на работу. Всё равно на церковь. Всё равно на то, что в холодильнике кончаются продукты и сегодня на работе будет сложный день. В данный момент его сознание полностью захватил Вэш. Миловидный бодрствующим, а спящим тем более. То, о чём он грезил длительное время, сбывалось как по щелчку пальца, а он в панике уходит с собственной спальни, оставаясь наедине со своими мыслями. И перед тем, как паниковать, заботливо накрыл Вэша одеялом.

Он пытался убивать тревогу холодной водой душа, сигаретами, но это чувство, казалось, уже ничем не вытравишь. Он пару раз заглядывал в спальню и смотрел на спящего Вэша, но ничего не мог поделать. Не разбудить его толчком в плечо, не тихо клича его, а грубо выгонять его совсем не хотелось.

Сидя на кухне, он тянется к очередной сигарете и думает о их вчерашнем лепете. На утро и правда становится стыдно после всего того, что он сказал и сделал. Особенно неловко вспоминать то, как Вэш в очередной раз хотел поцеловать его, но останавливал себя, а Николас только ехидно улыбался и чувствовал, как по крови со скоростью сепсиса распространялся азарт. Как кладёт руку тому на затылок, притягивает к себе и долго, неуверенно смотрит на его губы, но всё же целует. Как оба блаженно вздохнули, и руки Вэша обвились вокруг пастора толстой лианой. И так почти весь вечер. По большей части это было очень хорошо, если не брать в учёт всё другое, что должно им мешать. А если всё же брать в учёт всё другое — это полный пиздец.

Мысли с нарастающим звоном церковных колоколов давили на черепную коробку, пока мир наоборот становился слишком тесным для него одного. Для них двух. Ему было завидно Вэшу, что он мог забить на все рамки, — у него их и никогда не было, как ошибочно полагал Вульфуд. Николас загнал себя в клетку и не мог выбраться из неё, а теперь завидовал свободным людям. И так было не потому, что он пастор. 

Николас знал других пасторов в церкви, которые вели себя непозволительно и себя он не мог назвать идеальным, так как совершал в жизни много грехов. Их он не осуждал. Его душа давно находилась где-то посередине прямо в чистилище. Снова поверить в бога он не мог, но и пока что отказаться от привычного образа жизни тоже, поэтому сделать выбор в пользу чего-то одного он не мог уже неприличное количество времени, мучая себя этим из раза в раз. Снова уверовать в то, в чём он разочаровался так же чудно и невозможно, как разучиться читать или кататься на велосипеде. Зато он мог ненавидеть себя и корить как и за упущенные, так и за исполненные возможности.

В спальне зазвенел его же будильник, который выключил Вэш. Тот долго ворочался в постели, но всё же встал и тихими шагами направился в кухню. Вэш сразу же упёрся глазами в привычно уставший взгляд Николаса и улыбнулся ему. Николас не улыбался ему в ответ. Обычно он всегда был угрюмым и хмурым, но сейчас в его взгляде читалась неподдельная тревога и явная печаль. Значит, всё точно пошло не так, как Вэш планировал.

— Сядь, — тихо скомандовал Николас, а Вэш сразу же выполнил его команду. Они долго смотрели на друг друга, пока Николас уже несколько минут не мог выдавить из себя и слова. Раскрывал рот, чтобы наконец-то что-то сказать, но по итогу снова осекался. Это как вправлять кость: движение должно быть моментальным, чтобы боль была резкой, но быстрой. Как жаль, что чувства вправлять не так же просто, как кости. — Я не думаю, что смогу с тобой быть. Ты хороший, правда хороший. И я бы хотел выбрать тебя, но не хочу, чтобы по итогу ты выбрал не меня.

Вэш думал, что всё ещё не проснулся и это такой способ организма разбудить его через отвратительный сон. Но он не спит, а Николас перед ним реальнее некуда, как и сигаретный дым, окутавший пространство кухни. Он не понимал, о чём говорит Николас и чувствовал себя поистине оскорблённым.

— Почему я должен выбрать кого-то другого? Со своими чувствами я пришёл к тебе, а не к кому-то другому. 

— Хотел бы я знать, — Николас пожал плечами. — Тебе здесь не место.

Он не поднимал глаза, только бы не видеть взгляда Вэша. Он боялся, что если хоть раз взглянет, то начнёт раскаиваться во лжи, как и сотни других отчаявшихся прихожан, которых Николас принимал на исповедь. Ему не нужно показывать Вэшу свои истинные желания, чтобы не разделять их, не планировать и не строить совместное будущее. Не должно быть ничего общего, как у Николаса с религией, а у Вэша с повёрнутыми братьями. Ничего общего, как и у них с нормальной, размеренной жизнью, где только они властители своих судеб. Жизнь, которой Николас себя лишает именно этим шагом. Но так ведь правильно для него самого. Значит, так и должно быть. Ему не нужно жалеть других, а значит нельзя жалеть самого себя.

Вэш всё же решает прервать напряжённое молчание:

— Знаешь, я чётко понимаю, когда человек меня и правда ненавидит, таких людей немало. Но в тебе я этого не чувствую. Хоть ты и пытаешься сделать вид, что ты меня терпеть не можешь. Но всё же прости, не стоило мне всё это начинать. 

— Не ты один этому поспособствовал.

— Да, в этом и проблема. Ты не остановил меня, зная, что тебе это не нужно, а я сделал неправильные выводы. Вот я и подумал, что мы сможем быть вместе. — Вэш надеялся на то, что Николас хоть что-то скажет, изменит свои слова и решит сделать так, как хочет. Но он просто упёрто молчал. Становилось больно. — Это всё? Тогда я пойду. 

— Да, хорошо, — и ничего не хорошо. Николас роняет себя без сил на спинку стула. У него нет сил. Нет желания. Нет боли. Нет Вэша. Нет н и ч е г о. Пустота выела все внутренности, оставляя в нём зияющую дыру. Ему хотелось ударить себя, потушить об себя окурок, окунуться в кипящую воду, чтобы хоть что-то почувствовать.

Сейчас у Николаса очень плохо выходит выражать безразличие. Его ломало, ему было неприятно и тошно от себя настолько, что он хотел завыть в голос. И это видел Вэш. Сейчас ему стоит уйти, трусливо поджать хвост и убежать, чтобы вернуться к нему, когда Николас разберётся с тем, что должен разгрести сам. Он бы помог, если бы пастор это позволил. И если того не случится — это их последняя встреча. Вэшу нужно действовать. 

— Я бы и правда обижался на твою грязь, если бы не понимал, что ты говоришь это намеренно, чтобы я тебя невзлюбил. Нет ничего такого в том, чтобы в ком-то нуждаться, и необязательно справляться со всем самому. Если ты всё же решишь наконец-то перестать мучить себя и превозмогать собственные безобидные желания — то звони. Может, ты и уверен в своём образе всесильного, но... Я слишком хорошо понимаю, о чём ты думаешь и что чувствуешь, потому что я и сам такой же, как ты. Несильно мы и отличаемся. В общем, я буду ждать твоего звонка.

Николас знал, что если он даст волю чувствам сейчас и позволит слезам задушить себя, то Вэш не отойдёт от него и на метр. Он должен уйти, так будет лучше для него самого.

Николасу было так противно от себя. Он понимал, что поступил с любимым человеком ровно так же, как боялся, что так поступят с ним. Может, ему просто не суждено обрести счастье с тем, кого он хотел, с кем он хотел быть. Это убивало. Он не хочет быть собой. Хочет быть кем-то другим, тем, кто никогда не причинит боль своим близким. Тем, кто всегда может быть с теми, кого любит. 

Он просто хочет любви, которую не получал ни в детском доме, ни в церкви, ни на работе. А тогда, когда стал её получать, повёл себя как полный мудак.

Он злился на собственные слёзы. Не он должен был чувствовать себя оскорблённым. И когда он думал о том, как чувствует себя Вэш, в груди сжимало особенно сильно. Лучше бы ему было насрать, но Николас знает, как тот себя чувствует. Наверное, ещё хуже, чем он.

Чувство одиночества особенно сильно давило на него. Словно снова перенесли в детский дом и он всего лишь маленький ребёнок, у которого так много эмоций, что те хлещут через край, а его охватывали ужас, злость и разочарование. И все эти эмоции направлены на самого себя. Он в ужасе от самого себя. В ужасе от того, что поступил настолько плохо.

Ливио правильно поступил тогда, когда не принял чувства Николаса и молча ушёл. Вэш не должен был знакомиться с ним и влюбляться, но он правильно поступил, когда ушёл. Так и должно быть. В мире есть предначертанные вещи — это его круглое одиночество, на которое он обречён. Главное снова пережить бурю внутри, и тогда всё станет на свои места, когда Николас жил своей скучной жизнью пастора и собственные чувства в силу отсутствия его не беспокоили.

Но вряд ли всё пройдёт настолько гладко, если он уже успел привыкнуть к чувствам. Привык к тому, что бывает хорошо, что бывает плохо, а не просто никак. И собственную пустоту в груди он может заполнить чужим сердцем, что так громко стучало рядом с ним.

Он будет тешить себя фантазиями об этом, чтобы не сорваться и не позвонить, когда снова станет слишком плохо. Он не должен звонить, он должен дать Вэшу остыть к нему и забыть о нём. И тогда всё будет хорошо. Так, как и прежде, даже если как и прежде больше не хочется. 

Всё же не зря Данте описал целых девять кругов ада — выбирай столько, сколько угодно грешной душе. Теперь главное показать их Николасу в короткой экскурсии, чтобы он выбрал тот, что ему будет по душе. Ему не подходил только первый.

В голове Николаса набатом звучали те слова, которые должен был сказать Вэш на прощание: «Мне тошно от тебя». 

***

«били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал. Когда проснусь, опять буду искать того же»

Минула целая неделя от их последнего разговора. Вэш хотел знать, что с Николасом, но поклялся себе не звонить ему ради его блага. Он понимал, что ему лучше дать время отойти. Может, это затянется на очень долгий срок, но Вэш ждал и не столько. Чаще всего ждал бессмысленно, зная, что это ни к чему не приведёт, а сейчас хотел наивно полагать, что Николас будет добр к нему, как и всегда.

Он очень хотел знать, что с ним, услышать его уставший голос или увидеть измученную усмешку. И он надеялся, что сегодня, на службе, хотя бы просто увидит его в церкви. Специально спрячется где-то в конце, чтобы Николас его не выцепил взглядом из толпы, как обычно бывало. Чтобы не нервировать его и не заставлять чувствовать себя должным, или, того хуже, виноватым. Просто было бы достаточно убедиться, что с ним всё хорошо. 

Удивительно, что каждую неделю он готов посещать это место ради одного человека, хоть ему здесь никогда не нравилось. Что следовало отметить: не нравилось и Николасу, но работал здесь уже… пять лет? Больше? Какой кошмар. Вэш восхищался и ужасался одновременно терпению Николаса, но быть таким не хотел. Ужасно терзать себя одними и теми же сомнениями годами. И хоть это знакомо Вэшу слишком хорошо, Николасу он этого не желает. Его хотелось от этого уберечь.

Вэш пришёл сюда избавиться от сожаления, чтобы встретить того, кто состоял только из сожалений. И от своих мук совести он не смог избавиться, а снова захотел помочь другому, терзаясь своим бессилием. По большей части всё это безуспешно, но он точно знал, что Николас хочет того же, что и Вэш.

Из всего прочувствованного горя были сотканы они оба. И это полотно изображало не только то, что хотелось выставить напоказ. И хоть обоим парням не хотелось этого демонстрировать, внутри скапливалось много плохого, из-за чего это вырывалось наружу в особенно тяжёлые моменты для них. Много ядовитой злости и подавленных чувств от страха быть непринятым. Именно этим они были так похожи. Тем, что зажевали настоящие чувства теми, которые бы хотели испытывать. И были теми, кем бы хотели быть в идеале. 

Николас уже давно смирился с тем, что мир не идеален, а Вэш с этим смириться не мог. Он закрылся под собственным куполом, в котором всё хорошо, боясь высунуться за его границы. В его эдеме было куча змей и сколько бы попыток не было предпринято, вытравить он их не мог. С его беспокойством прекрасно справлялся один конкретный человек, поэтому он даже не пытался усложнять себе жизнь лишний раз. И когда в его зону доверия вошёл один конкретный человек, его хотелось забрать в свой мир, где всё будет идеально. Однако, как оказалось, втягивать серого, комбинированного человека в свой чёрно-белый категоричный мир не совсем правильно. 

Моментами он приходил к осознанию того, что даже собственный мир никогда не сможет быть идеальным и любое необдуманное действие может повлечь за те последствия, с которыми он не захочет или не сможет столкнуться. Поэтому он решил, что всё же стоит попытаться страдать не одному, а вместе с тем, с кем он находил внутреннюю гармонию. И он отчаянно хотел верить в то, что Николасу с ним было так же хорошо, как и ему с ним. Не зря он встретил его, такого холодного и закрытого, в месте проповедования сказок и небылиц. И Вэшу с его взглядами на жизнь должна была понравиться идея религии, но снова всё пошло не по плану.

Всей истории Николаса Вэш не знал, но понимает, как сильно многие вещи на него повлияли. Их отношения не имели чёткого характера, но всё же неспроста Николас решил бросить Вэша первым. И всё для того, чтобы ему не делали больно. Мысли об этом убивали. И он был настолько расстроен из-за того, что был уверен в Николасе. Был уверен в его чувствах и желаниях, но не смог принять Вэша из-за своей боязни. 

Вэш обладал достаточным уровнем эмпатии, чтобы понимать, что Николас своей пассивностью и привычной угрюмостью не хотел послать. И он хорошо понимал, что его симпатия взаимна. Николас в силу своей прямолинейности мог оттолкнуть, сказать, что ему это не нравится и в принципе не хочет видеть рядом с собой Вэша, но не говорил. Всё же, многие псалмы учили не лукавить, а им Николас следовал не из религиозности, а из принципов совести. 

У Вэша не было сомнений, что всё это зря, пока Николаса сомнения одолевали ежесекундно. Единственное, о чём он пожалел, что ушёл в тот момент, когда Николас его оттолкнул. И он знал, что так будет правильнее, но теперь его преследовало чувство, будто он его и правда бросил. То, чего Вульфуд и боялся. Даже несмотря на то, что Николас его об этом попросил. Вэш всегда возвращается, даже если ему и не были рады, даже если он не был рад. И он знал, что первый шаг снова сделает он, но его это не расстраивало. Николас был слишком сжат тисками правил и принципов, не мог освободиться из под них, но рад их нарушить по чужой инициативе.

И все эти одинокие дни он наслаждался воспоминаниями о том, как Николас в тот день сонно обнимал его и соглашался со всем, что говорит Вэш. В тот момент, когда они лежали вместе на кровати Вульфуда, особенно сильно хотелось спросить о том, любит ли он его и услышать тихое мычание в ответ. Поцеловать, обнять ещё крепче и тем тихим мрачным утром не отпускать, а остаться с ним. 

Разумеется, в тот вечер они были пьяны, но не настолько, чтобы не осознавать собственных действий. И уж тем более Николас, который и не успел опьянеть. И будет ещё лучше, когда это повторится на трезвую, свежую голову. И обязательно повторится. Когда Вэш был в чём-то уверен — это точно происходило. И неважно, что чаще всего это касалось плохих прогнозов.

Повторится и то, как Николас первым доверчиво уснёт в объятиях Вэша. То, как он целовал Николаса в горячую скулу, чувствуя под губами едва отросшую щетину. Будет много раз целовать его щёки под размеренное сопение и воздерживаться от касаний к раскрытым губам. И ещё много-много раз ощутит на себе руки Николаса, что прижимали к себе покрепче. И это будет так хорошо. Именно мысли об этом заставили его сегодня встать с постели и направиться в церковь.

Обычно он только и делал, что утопал в чужих проблемах, забивая на свои. Забивал на последовавший страх, когда пугал человек, с которым он вырос рука об руку. Ужасался, что в одном человеке хранилось столько плохого, а он этого не хотел замечать и оставил всё, как есть. Это же его брат, что может случиться страшного? И Вэш думал об этом настолько много, что не заметил, как самый близкий человек в один миг стал чужаком. На самом деле он ничего о нём и не знал всё это время, а теперь шокирован. Как же глупо и наивно. Больно, не необходимо осознавать, что только он виноват в попустительстве.

Он только и делал, что убегал. Убегает и дальше с непосильной виной на спине. Топил в чужом горе свои грехи и боль. Сейчас произошла почти аналогичная ситуация, только на этот раз он впервые задумался о своих грехах. Что его жизнь не совсем нормальна и хоть он и косвенно, но всё же был связан с плохими вещами. Из-за этого и чувствовал вину. Думал, что должен помочь всем на свете, пока Николас без желания занимался этим. С Вэшем он смог едва раскрыться и показать свои проблемы, благодаря которым раскрылся и блондин. И Николасу хотелось помочь больше всего. Потому что Николасу было нужно это.

Потому что Вэш был влюблён.

Он не получал любви за исключением пары человек, и когда самому захотелось отдать её другому то получил отказ. В этом Николаса он не винит. Тяжело упрекать человека, выросшего в приюте, в вопросах любви и человеческой привязанности, когда он её в принципе не получал. И в первые секунды после особо ранящих слов от Николаса у него был только один вопрос: Почему? Почему почему почему почему?

Почему так повелось, что человек, заслуживающий любви, не получил её? Наверное, Вэш слишком много берёт на себя, считая, что сможет восполнить пустоту в сердце Николаса в полном объёме. И, похоже, он может просто попытаться это сделать, когда Николас будет к этому готов. Сейчас задача Вэша просто увидеть его, а дальше он придумает, что делать.

Может, будет и дальше приходить к нему каждое воскресенье, взяв роль наблюдателя, пока Николас сам не проявит инициативу, дав Вэшу зелёный свет на все его бесстыдства по отношению к пастору. Может, в один момент не выдержит сам и снова начнёт приставать к объекту своего обожания, наслаждаясь самыми искренними и прекрасными эмоциями Николаса. Даже в мыслях это звучало слишком хорошо. 

И сегодня Вэш, несмотря на все свои ожидания, смог узнать на воскресной службе только об одном: Николаса в церкви не было.

***

«Что ненавистно тебе самому, того не делай никому»

За шесть дней бог сотворил мир. За эти шесть дней Николас успел только сильнее разочароваться в себе. Рутина снова стала слишком занудной, он ничего не ждал и думал лишь о том, как бы поскорее прийти домой и лечь спать — первые пару дней это помогало. Сейчас его сон был слишком прерывистым, он часто просыпался раньше будильника и в целом чувствовал себя хуже, что стало новой причиной разочарования. 

Ему не нравилось, что он расклеился из-за одного человека, а мысли о нём преследовали его регулярно. И поделать с собственными чувствами он ничего не мог. Сердцу и правда нельзя приказать и это раздражало Николаса. Столько лет он мог себя контролировать, а сейчас, почувствовав крохи чужого тепла, упал с высоты своего полёта и теперь не знал, как подняться снова. Хотел, чтобы его и дальше любили, ценили, переживали за него и в принципе интересовались, что происходит в его жизни.

Николас стал хорошо понимать падших ангелов. Те соблазнялись порочностью и больше не могли вернуться к праведности. Многие пали от своей непомерной гордыни или страсти к мирским женщинам. И неважно, что Вэш был мужчиной. Помимо того, чтобы любовь получать, Николас хотел её и отдавать. И он не совсем знал, как её правильно выражать, но он был готов учиться.

Вэша он уже отверг и сильное желание ему не мешало создавать для него вид, что всё кончено и он не собирается ему звонить, как блондин ему сказал. С каждым днём мысли о том, что так правильно, становились всё более хрупкими и ненадёжными. Толстая скорлупа мнимых убеждений истончалась и скоро точно не выдержит.

В первый день бог сотворил свет. В первый день после их последнего разговора Николас почувствовал накатывающий мрак сразу же после момента пробуждения. С этим же мраком направился на работу и старался не распространять его на детей. Создавал видимость благополучия и был доволен тем, что у него получалось хотя бы это.

На второй день бог создал небо. На второй день Вульфуд зарылся в грязь собственных проблем сильнее, желая забыть, что небо в принципе существует. Помимо неба хотел забыть и того, кто сделал его будни краше, а само небо благодаря нему стало чуточку голубей. Хотел забыть и о его искренней улыбке, которую Николас видел так редко. Вэш улыбался всегда, но не так, как в такие моменты.

На третий день бог отделил сушу от воды. На третий день Николас наконец-то смог извлечь приятные чувства от плохих и понять, что он только и делает, что бессмысленно обременяет себя на страдания, хотя уже давно может избавиться от них. Создать те условия, в которых ему будет комфортно, а не мучиться в тех, в которых он утопал. И хоть поначалу будет трудно жить по новому укладу, но оно будет стоить кратковременного дискомфорта.

На четвёртый день бог создал солнце, луну и звёзды. На четвёртый день Николас окончательно понял, что хочет что-то менять в своей жизни. Давать солнцу и луне освещать его дорогу, не ограждать себя от света, а звёздам направлять себя на верный путь. Тянуться к тому, кто даёт ему настоящий свет. Перестать падать в объятия тьмы и верить, что белое обязательно встретит его.

На пятый день бог создал рыб и птиц. На пятый день Николас понял о Вэше одну вещь. В его глазах он всегда был вольной птицей и с высоты собственного полёта он не мог разглядеть то, что Николас — безвольная птица — был заточён за прутьями собственных убеждений. Поэтому и признался в своих чувствах, ожидая взаимности. И его осенило тем фактом, что Вэш сам никогда не был свободен и был так же в рабстве своего беспокойства. Боялся улететь слишком высоко и приземлился только ради того, чтобы помочь Николасу полететь вместе. Полететь в поисках лучшей жизни, пока его терзали мысли о брате. И это было правильно.

На шестой день бог создал зверей и человека. На шестой день Николас доделал до конца дело Вэша. Он захотел отпустить себя и позволил Вэшу сделать то, чего он хотел: сожрать Николаса с потрохами, убить в нём вечно правильного пастора со своими тараканами и превратить в обычного человека, от которого перестанут слишком много требовать. И для лучшего эффекта Николас попытается перестать столько требовать от себя и позволит себе принимать любовь без чувства вины и ожидания, что ласкающая рука сейчас сожмётся в кулак и ударит его по лицу. Он перестал гоняться за праведностью и захотел быть собой. 

На седьмой день бог отдыхал. На седьмой день Николас понял, как же его это всё заебало. Он чётко осознал многие вещи, и одна из них — это последний день, когда он будет находиться в церкви. Сегодня он заявится в неё не ради службы, а ради того, чтобы поговорить с папством о его незамедлительном уходе. Наконец-то он сможет скрыться от чужих глаз, скрыться от этих осуждающих икон, наводящие жуть. Сердце не переставало биться так быстро и минуты, нервы сводили внутренности и перед глазами словно белая, ослепляющая пелена. Мысли об этом не давали покоя всю ночь и по наступлению утра он собрался в церковь с благой вестью: он наконец-то уходит.

Перед глазами не было реальной картинки, только воспоминания о временах, когда ему было так хорошо, что даже жизнь в приюте его не заботила, и представление о будущем в принципе было. И было таким ярким, что сейчас хотелось истерически засмеяться от собственной глупости, даже несмотря на то, что тогда он был лучезарным ребёнком. Мужчина не хотел возвращаться в прошлое даже мысленно, причинять себе боль тем, чего он больше никогда не ощутит ни душой, ни телом. 

Хотелось далеко убежать от всех людей и скрыться в пещере, как дикий зверь. Получалось только в собственный дом. Очнулся он уже на кухне, выкуривая десятую по счёту сигарету и дым резал глаза вместе с предательскими слезами.

Он не понимал, по какой причине ему так хотелось заплакать. Но сейчас Николас получил некое достижение, ведь несколько лет он не мог даже просто пустить слезу, избавляясь от стресса, накопленного за день, а его на двух работах немало. Свою службу он давно перестал считать за призвание, а за надоевшую работу, — так было проще для моральной поддержки собственного уязвлённого эго.

Он не чувствовал ничего всё это время, даже от самых печальных историй тех, кто решил исповедоваться перед ним, а сейчас его пробивало на горькие слёзы. Это говорило о многом. Например о том, что ему нужна помощь, и точно не помощь господа. Столько раз он протягивал к нему руки в самом сильном отчаянии и он ничего не получил, кроме разочарования. Ему никто не поможет. Никто.

Поступить так, как он действительно хочет спустя долгие годы смиренного ожидания мрака казалось странным, но всё ещё посильным. Мысли об уходе со службы наконец-то укрепились и начинали иметь вес, под которым Николас был готов прогнуться. 

И пока фильтр сигареты мок не только от слюны, а ещё и солёных слёз, Вульфвуд думал о том, какие слова ему сказать своему начальству, чтобы чётко заявить о своём желании покинуть церковь. Слёзы по лицу всё текли и текли, а перед глазами всё помутилось от них. Николас пытался их сморгнуть до конца, но те поступали с новой силой, заполоняя веки. Их не получалось вытереть грубой тканью и он только раздражал кожу, зная, что красные следы его горя будут видны не только ему. 

И впервые ему плевать на то, что кто-то увидит это. Всё равно, что подумают другие люди. Единственное, о чём он хотел думать — скорейший уход из церкви. Он должен отпустить себя и тех людей, которые причинили ему боль. Николас ненароком перетянул свою душевную боль о Ливио туда, где он пытался сбежать от воспоминаний с ним. 

И сейчас он так старательно строил стены, разделяющие его от Вэша, что построил для них дом своей мечты, в котором у них всё будет хорошо. Сейчас Николас был готов отдаться тем чувствам, от которых он снова ощущал себя хорошо. Безысходность убивала, хотела заставить его сделать то, о чём он даже не сможет пожалеть, — будет поздно сожалеть, когда петля на шее уже затянулась, а стул из под ног выбит собственноручно.

Он понимал, что от этих отношений сможет получить ничего, кроме боли, но ему искренне хотелось хотя бы попытаться принадлежать не только богу. Он хочет принадлежать другому человеку, который увидел в нём хоть что-то, кроме святости и следованию священных законов. Даже если это продлится жалких пару месяцев, даже если ещё меньше, то он готов отдаться тому, кто успел мало-мальски полюбить его. И Николас понимал, что испытывал подобное, хоть и попутно испытывая боль.

Он должен наконец-то взять всё в свои руки, а не отдавать поводья тому, кого никогда не существовало. Выплакав малую долю своего горя Николас готов принять два решения, о которых он никогда не пожалеет: уйти из церкви и посмотреть в глаза тому, кто преследовал его, ища ответных чувств. И они оба наконец-то получат то, что хотели.

***

«И я пришёл в себя, и тело моё сильно дрожало, и душа моя изнемогла, как будто исчезала.

Но пришедший ко мне Ангел поддержал меня и укрепил меня, и поставил на ноги»

Николас долго сидел на ступеньках дома и мёрз, пока между пальцев тлела очередная сигарета. Он не хочет заходить в пустой дом. Не хочет, чтобы одиночество его сжирало, а ночной ветер хоть и холодил до дрожи, но успокаивал. Лучше он будет мёрзнуть, возможно после этого сляжет с температурой, но хотя бы мысли о собственной ущербности будут не такими громкими. Громче его мыслей оказался мобильник. Он достал телефон из кармана пиджака и смотрел на номер, который так тщательно избегал в контактах, но по итогу ему позвонили сами. Вэш. С каждой секундой сомнений становилось всё больше и больше, поэтому Николас всё же ответил на номер телефона, который он собирался игнорировать до конца жизни. 

Николас даже не успел затянуться сигаретой, поэтому от взволнованного «ДА?!» мужчина закашлялся, порывисто выпуская дым то из носа, то из горла. На той стороне провода начался панический лепет о состоянии здоровья бывшего пастора и обещаниями, что сейчас Вэш приедет отвезти его в больницу. И он не мог с этого не засмеяться. Откровенно говоря, всего за неделю он так по этому истосковался.

— Привет, — ноль сообразительности для того, как начать диалог, но Вульфуд просто рад слышать его голос. Одолевающий холод отступил, когда внутри приятное тепло разливалось по всему телу.

Вэш всё же позвонил первым.

— У тебя всё нормально?

Всю эту неделю Вэш переживал. Разумеется, он переживал, а Николас, тупой идиот, всё ещё пытается быть сам по себе, словно от этого был какой-то прок. Раньше так и было, но Вэш что-то в нём сломал. Позволил руками долезть до его сердца и сделал из Николаса жаждущего любви человека. И даже сейчас, когда стоит ответить, что с ним всё хорошо, хотелось сделать наоборот. Наконец-то хоть кому-то показать, что и ему бывает плохо.

— Похоже, что нет. Пожалуйста, просто приезжай ко мне, ладно? — ответа Николас не услышал, но он знал, что через несколько минут парень прибудет сюда. Несмотря на неприятный шёпот из глубины сознания, что утверждал о неверности Вэша и что тот просто даёт ему ложные надежды, Николас был уверен в нём. И он долго смотрел на экран телефона, смотря на фото Вэша в своих контактах, пока экран телефона не погас. 

Именно в тот момент, когда он его услышал, ему так захотелось, чтобы Вэш пришёл к нему. Наверное, так даже лучше. Если бы Николас планировал это пару дней, ему бы не хватило смелости показать то, что он нуждается в Вэше. Особенно сейчас, когда в его жизни происходят такие перемены. И всё благодаря блондину — если бы не он, вряд ли бы он решился уйти из церкви сейчас.

Пепел от сигареты начал сыпаться прямо на Николаса от порывистого ветра, но он не спешил его стряхнуть. Половины от новой пачки сигарет уже точно не было, а желание курить меньше не становилось. Он бы закурил и очередную, если бы не услышал тихий, ласковый голос. Николас поднял голову и увидел перед собой Вэша, слегка неловкого и зажатого, хоть и на лице отображалась серьёзность. Обычно в таком состоянии находился пастор. 

Может, они поменялись ролями из-за неожиданной смены, ведь теперь Николас по сути прямо заявил в том, что нуждается в нём этой просьбой. Сразу же заявил о желаемом и ждал. И знал, что получит желаемое. Из-за этого Вэш и растерялся, но не был огорчён, — совсем наоборот. Был рад настолько, что готов выпрыгнуть не только из своей одежды, а ещё и кожи. 

Наконец-то Николас стал постепенно открываться ему и когда тот взглянул на него уставшими глазами, в ответ блондин ему улыбнулся, получая измученную, но искреннюю улыбку. В глазах Николаса Вэш видел плескавшееся чувство вины, губы смущённо поджались и выглядел он как-то болезненно… Так несвойственно себе: потерянным, слишком печальным. Так, будто он сейчас заплачет. Похоже, что уже плакал. Долго смотреть Николас не стал и снова опустил взгляд в пол, вороша и так взъерошенные волосы.

— Ты… ты плакал? — уже спросив об этом Вэш понял, что ему стоило тактично промолчать. Обычно подобные вопросы побуждают только-только успокоившегося человека расплакаться ещё сильнее. Николас просто посмотрел на него снова, слегка выгнув бровь.

— Ты всё же приехал, — мужчина сразу же перевёл тему и на этот раз Вэш точно поймёт, что это не лучшая тема для разговора. 

— А разве я мог не приехать?

Вэш подходит ближе и сперва хотел сесть рядом с ним, но захотел устроиться на ступеньке пониже, опираясь подбородком о колени Николаса, кладя на него руки, чтобы полностью видеть его лицо. 

— Я был сегодня на службе, но не увидел тебя. Хотел убедиться, что у тебя всё нормально, поэтому я заволновался, — даже после того, как они перегрызлись, Вэш всё равно пришёл к нему. И ради того, чтобы увидеть, что с ним всё хорошо. Неугомонное чувство вины жгло в груди. Уже прошла неделя и за это время он мог хоть что-то сделать, но первый шаг снова сделал Вэш, хоть и вообще мог забыть о его существовании в первые секунды своего ухода. Это так… нечестно. Он не думает, что заслужил его, а Вэш думает, что заслужил быть игнорируемым, но всё равно приходил. Это убивало Николаса больше всего. 

— Я решил уйти из церкви. Как раз сегодня поговорил с папством насчёт этого. Было много вопросов, но они тоже понимают, что так будет лучше. Церковь мне давно стала безразличной, а сейчас я совсем забил на церковные дела. Мне там не место.

— Правда? Я рад, что ты так решил, — брови Николаса поднялись в лёгком удивлении. — Тебе же там было плохо, а я не хочу, чтобы ты так себя чувствовал. И мы сможем проводить больше времени вместе, разве плохо? — Вэш натянуто засмеялся. Он не считал, что это то, чего правда хотел Николас, но ему хотелось разрядить обстановку несмешной шуткой. Парень потупил взгляд, снова чувствуя накатывающую неловкость. Что он вообще несёт…

— Да, очень неплохо, — и глаза блондина снова блеснули заинтересованностью и лёгким страхом, что ему могут наврать. Как иронично, что у Николаса идентичные страхи.

— Наверное, было сложно принимать такое решение, но оно того стоило.

Николас кивнул, сделал очередную затяжку, выдержал недолгую паузу и решился заговорить:

— Ты не злишься на меня? — Вэш помотал головой, продолжая смотреть таким невинным взглядом, словно и правда не понимает, о чём речь. 

У них наконец-то выдался шанс откровенно поговорить обо всём. И если они поговорят об этом сейчас, то смогут быть вместе. Николасу стоит вспомнить о том, что другие люди не поймут его желаний, если он будет о них молчать. Это тяжело, да и в свои тридцать лет он должен знать это лучше чёртовых псалмов. Всю жизнь он учился и учил других людей не тому. Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Это меня не оправдывает, но я боюсь, что ты в один момент от меня просто уйдёшь, и на этом всё закончится.

— Почему я в принципе должен так делать? — Вэш был слегка шокирован, но всё же был рад, что с ним наконец-то решили поговорить, а не проигнорировать и избегать, пока блондин не сдастся в своём желании, чтобы с ним наконец-то поговорили. Это он понял давно, но услышать это от Николаса напрямую было тоскливо и тяжело.

— Всякое в жизни бывает. Поэтому дай мне слово, что если тебя что-то во мне не устроит, или ты просто захочешь прекратить это — ты мне скажешь об этом, а не просто молча уйдёшь.

— Я не понимаю, зачем…

— Пожалуйста, пообещай. Это важно для меня. Ты стал важен для меня, поэтому я не хочу это потерять по своей или твоей глупости.

Николас просит об этом так отчаянно, что напрашивается один вывод — с ним уже так поступали. И здесь речь явно идёт не о родителях, которых Николас не знал. Становилось горестно за него до боли в груди, а ещё и пробуждалась странная злость. И хотелось узнать об этом получше, но пока спрашивать о таком слишком рано. Он должен дать обещание.

— Обещаю, что всегда буду говорить о том, что меня не устраивает. 

Николас медленно закивал головой, сказал тихое, искреннее «спасибо». Он склонился к Вэшу ближе, обвивая его шею собственными руками. Носом он уткнулся ему в макушку, ощущая слабый запах обычного шампуня на мягких волосах. Он прикрыл глаза и молча наслаждался прекрасным моментом. И если бы он не почувствовал в один момент, что начинает постепенно проваливаться от спокойствия на душе в слишком расслабленное состояние, то они бы остались здесь очень надолго в таком положении.

— Давай зайдём в дом, холодно, — Вэш активно соглашается, ещё и берёт его за руку так, словно это Николас у него в гостях.

И Николас последовал за ним, ступая в тёплый дом. Пространство дома нагревалось от душевного тепла Вэша и он мог здесь находиться, не ощущая пустоты. В последнее время Николасу было невыносимо с самим собой. Хотелось чужого тепла. И он его получал в моменты, когда Вэш заявлялся к нему в гости. И вечером, когда тот уже уходил, искренняя улыбка спадала с лица. Каждый раз хотелось попросить остаться на ночь, чтобы встретить утро вместе за чашкой кофе и увидеть его искреннюю улыбку на заспанном лице. Вэш представал перед ним с настоящей улыбкой редко и его искренность он видел ещё реже, чем в себе. Хотелось узнать его ещё ближе, ещё лучше. Хотелось больше неловких, но откровенных разговоров. И это желание одолевало его ещё сильнее, когда он смог отпустить себя.

Сейчас Николас может допустить то, чтобы Вэш остался с ним на ночь. И хотелось снова лежать с ним в обнимку, болтая о всякой отдалённой, неважной чепухе. Наверное, Николас мог бы так пролежать всю неделю, только Вэш был для этого слишком активным и обязательно потащит с собой хоть на Венеру. Это и нравилось Николасу в Вэше.

Николас стоял перед Вэшем пеньком, сжимая руки в кулаки. Он так много хотел сделать, что терялся на месте, пока Вэш успокаивающей улыбкой одаривал поддержкой на ментальном уровне. Это ощущалось так же приятно, как и долгие объятия или поцелуи. Было так приятно понимать, что его понимают и его недоумение не расценивают за глупость. И это придавало сил.

Николас снова потянулся рукой к руке Вэша, нежно сжимая её в своей ладони. Вэш смотрел с теплотой, в груди воспламенились любовь и восхищение. Он любовно прижался к Николасу и, обретая уверенность в своих действиях, обхватывает рукой его челюсть и целует мужчину в щёку несколько раз, в перерывах одаривая его кожу своим горячим дыханием. Николас по-доброму усмехается и Вэш улыбается вместе с ним. И, выждав момент, когда Николас наконец-то посмотрит на него, тычет пальцем на свою щёку в пригласительном жесте. 

— Поцелуешь? — и смотрел так невинно, что Николас даже не стал сомневаться — он бы не отказал в этой просьбе и месяц назад, когда они ещё были только друзьями. 

Николас кивает, нежно и счастливо улыбается и притягивает Вэша к себе за шею, посмев поцеловать сразу в губы. Вэш крепче обнял его руками, пылко отвечает на поцелуй и зажмуривает глаза от тихого восхищения. Он так счастлив. Счастлив, что этот момент наконец-то настал. Счастлив видеть Николаса таким расслабленным и… собой. Николас наконец-то сбросил с себя грубую шкуру и не готов менять её на новую. Он не против демонстрировать ему свою уязвимость и дальше, если Вэш будет таким в дальнейшем.

Целуются они долго и руки Вэша успели огладить Николаса чуть ли не по всему телу. Он бы поступил именно так, если бы не стоячее положение. Может, и хорошо, что его рукам не было позволено проникнуть Николасу под одежду — может, даже под кожу — всем известно, что запретный плод сладок. И когда Николас отстранился от Вэша на несколько секунд, чтобы притянуть его к себе снова, блондин запротестовал, уходя от его влажных губ. Николас посмотрел на него с укором равносильным по силе чувству вины Вэша, которое одолело второго от этого взгляда.

— Что-то не так? — несмотря на свой обвиняющий взгляд, в голосе Вульфуда ощущалось волнение. Ему было важно знать, сделал ли он что-то не так.

— Всё отлично, просто не надо меня соблазнять, — по-доброму усмехается Вэш охрипшим голосом, а Николас разразился смехом, прикрыв глаза.

— Не делай вид хоть сейчас, что до этого не ты приставал ко мне всё это время. Если ты думаешь, что это было незаметно — я тебя разочарую, — Николас провокационно улыбается и действует так же провокационно, пробираясь руками под одежду Вэша. Прохладные пальцы ощутили горячую кожу торса и Вэш дёргается от контраста температур и охает, но не отстраняется. Пальцы щекотно водили по коже и Вэш рефлекторно смеётся, сжав запястье Николаса в своей руке.

Николас снова издевательски улыбается, но убирает нагревшиеся руки от парня и вздыхает, падая на диван. Он расслабленно сел на него, оставляя Вэша в лёгком недоумении.

— У меня давно никого не было, поэтому был бы рад, если бы ты оказался первым.

Вэш почти что застонал от растерянности. Он не думал, что Николас так быстро включит свой режим обольстителя, что сидел внутри него столько времени. И блондин понимает, что Вульфуду слишком приятно издеваться над ним. Поэтому он поиздевается в ответ.

— Я задам странный вопрос? — ехидно вопрошает Вэш у расслабленного, довольного мужчины, сбиваясь от его уверенности.

— Я не девственник, если ты об этом, — Вэш смутился, из-за чего Николас снова засмеялся — он и правда об этом. По отношению к Вэшу была применена контратака, которую он совсем не ожидал. Теперь он не знал, как бы пошутить ещё. — Ты куда больше похож на девственника, чем я.

— Что?! Я?! Нет! 

Николас прикрывает лицо рукой и тихо смеётся. Ему даже не нужно представлять ошарашенное лицо Вэша, зная, что именно так он на него смотрит сейчас.

— Думаешь, ты не похож на девственника?

— Я не девственник.

— Поставлю пять баллов за уверенность в своих словах. Иди ко мне, — Николас подозвал к себе рукой и Вэш радостно согласился, стоя прямо перед Николасом, но не садясь рядом с ним. Приятно смотреть на Николаса сверху вниз и понимать, какой же он красивый. 

— У тебя был кто-то, когда ты был на службе? — Вэш спрашивал об этом не из ревности. Ему и правда было интересно, был ли Николас настолько принципиален, что не заводил ни с кем отношений. Ранее на этот вопрос Вульфуд не ответил, изменится ли это сейчас? 

— Только моя рука, — лаконично, а главное по делу. Вэш усмехнулся. 

— Рукоблудие, вроде как, грех.

— От простатита тоже в рай не попадают. — Вэш долго молчит, но кивает. Николас едва сдержался, чтобы не засмеяться. — Нет. Никого у меня не было, если ты имеешь виду какие-то серьёзные отношения. Мне не было до этого дела. 

— Со мной всё изменилось? 

— Да, многое изменилось. И у тебя многое изменится в жизни, когда впервые подаришь себя без пяти минут бывшему пастору. 

— Я не девственник, — повторяет Вэш, но не раздражается. Он будет так же шутить над Николасом, чтобы было ещё смешнее. 

— Не врёшь?— Николас снова поднимается, чувствуя вызов. Он усмехнулся и обхватил Вэша за изворотливые запястья своей рукой, пока вторую прислоняет к бедру в опасной близости от его члена. И он ожидал, что это сильно смутит Вэша, тот оттолкнёт его от себя и начнёт возмущённо спрашивать, что Николас делает. Но этого не произошло. В его глазах появилось ранее невиданное вожделение и он смотрел то на руки Николаса, то на его лицо с такой очарованностью и любовью, что ныло в груди. 

Хотел смутить сам, но смутили его. Вэш его и правда хочет. Чего греха таить... Николас хотел его тоже, но осознание этого сидело глубоко внутри, ожив сейчас. Он отпрянул от Вэша, а тот не хотел терять контакта и лип к Николасу, обнимая и прижимаясь.

Лепет Вэша только раззадоривал, но никак не успокаивал. Ещё и плёл что-то немного смущающее, а моментами и похотливое с милым, дружелюбным тоном.  Интересно, он сам понимал, что несёт? Он был невыносим. Невыносим настолько, что Николас ощущал помутнение рассудка. Он точно не в себе, раз ему это нравится. Вэш обхватил Николаса в объятиях со спины, прижимаясь своими бёдрами к его, моментами целует мужчину в шею и щёку, пока он смеялся и умолял прекратить. 

— Правда никого? — Вэш спрашивал об этом с лёгкой интригой в голосе. Николас снова повернулся к Вэшу лицом, чтобы посмотреть в его крайне заинтересованные, бесстыдные глаза. 

— Ну, может пару взаимных интересов, но я не хотел впутывать других людей в свои проблемы.

— А меня захотел впутать? — руки Вэша потянулись к пуговицам на рубашке Николаса. Часто, когда они виделись помимо церкви, у него были расстёгнуты верхние пуговицы и оголялась грудь. И, наивный Николас предполагал, что Вэш захочет одну из пуговиц застегнуть. 

— Потому что у тебя тоже много проблем, а ещё… — очередная пуговица расстёгивается и Вэш проникает под ткань рубашки, сжимая в руке одну из грудных мышц. Вэш смотрел на Николаса так же непонимающе, как и он сам. — Если честно, не удивлён, что ты сделал именно это.

— Давно хотел так сделать, — и в подтверждение своих слов сжал руку сильнее, но не до боли. И откуда он мог знать, с какого момента Николасу могло стать больно? 

— Ты извращенец. 

— А что, это проблема? Как и твоё рукоблудие? 

— Не знал, что для тебя дрочить — проблема, — Вэш ничего не отвечает, но тихо смеётся. 

Он сам сажает Николаса на расположившийся рядом диван и, нависая сверху, целует его губы снова. Проведя языком по губам Николаса, он открывает рот в желании вдохнуть холодного воздуха и впускает язык Вэша в свой рот. Одна рука, расположившись на колене Вульфуда, сжалась в момент, когда их языки соприкоснулись в горячем, влажном поцелуе. 

Николас целовал чрезмерно жадно. Так, как нравилось ему и Вэшу. Отрывались от друг друга на пару секунд с горячим придыханием и снова целовались. Со временем Вэш оседлал бёдра Николаса, а пуговицы на его рубашке оказались полностью расстёгнуты. Под ткань рубашки проникли тёплые руки, и, почувствовав лёгкую щекотку, Николас отстраняется, пытаясь привести мысли в порядок, утрачивая последние крохи рациональности от возбуждения. Смотрел на руки Вэша, поднявшиеся по торсу выше. Руки остановились на груди и пальцы огладили тёмные соски с тихим вздохом Николаса. Это было щекотно, приятно, а ещё и волнительно. Руки, прижатые к бёдрам Вэша, едва сжались.

Они посмотрели на друг друга почти одновременно. Николас, сохраняя зрительный контакт, рукой поднимает ткань его водолазки и оголяет торс. Взгляд снова упирается в шрамы. Как же у него много шрамов. В данный момент хотелось провести по ним языком и, понимая, как же много их у Вэша, понадобится очень много слюны. А ещё взглядом он замечает его эрекцию. Ему но стоило удивляться. Желание прикоснуться одолело его куда быстрее, но тянущуюся руку остановила рука Вэша, сжав её и опустив на диван. 

— Стой, — тихо просит Вэш, но Николас был слишком взбудоражен, а вторая рука не была сжата чужой рукой. Он коснулся горячего твёрдого члена, слегка сжав его в руке, а с губ Вэша сорвался первый тихий стон. К счастью, на этом Николас не остановился, но трение и приятное давление слишком затуманивали Вэшу голову. 

— Нет, правда стой, — на этот раз его слова были услышаны. Николас убрал руку и постарался сосредоточиться на словах Вэша, пока сам слишком хорошо ощущал своё тянущее возбуждение в паху. Телу становилось жарко как при июльской жаре. — Я хочу кое-что сделать. Или хотя бы попробовать.

— Хорошо. Для этого мне нельзя тебя трогать? — шутливо спрашивает Николас, боясь, что Вэш ответит на это согласием. Было бы обидно. Но Вэш просто молчал, слишком сосредоточенный на своих мыслях. Как расценивать это — Вульфуд не знал.

Вэш немного отстраняется и сам тянется руками к его ширинке, аккуратно ослабляет ремень, тянет застёжку молнии, расстёгивает пуговицу. Николас сходил с ума от того, насколько это было дразняще и медленно. И, аккуратно просовывая руку через бельё, Вэш обхватывает рукой его член. Николас снова вздохнул, ощущая новую, тяжёлую, но такую приятную волну возбуждения. Горячая рука уже ощущалась слишком приятно и на этот раз Вэш медлить не стал. От поступательных движений по члену бёдра напряглись и с губ сорвался постыдный стон. Это было куда громче, чем бывало раньше. Голова откинулась на спинку дивана и Вэш сразу же облюбовал его шею, влажно целуя, пока Николас растекался по поверхности только от одной дрочки. Если именно в этом заключался план Вэша, то он уже счастлив.

Его рука то ускорялась, то наоборот замедлялась. Николас пытался толкнуться в ласкающую руку, но сидящий на нём Вэш был куда тяжелее, чем казалось. Его рука маралась текущим преэкулятом и мозги Николаса текли так же. Он и правда в последний раз был с кем-то настолько давно, что и забыл, как это бывает хорошо. И особенно хорошо тогда животное желание трахнуть друг друга было обосновано чувствами. Оказывается, вместе это очень хорошо сочеталось и возбуждение и правда становилось интенсивнее. Нравилось получать ласку, нравилось смотреть на сосредоточенного Вэша с нахмуренными бровями — он так хотел доставить ему удовольствие. Он так старался ему угодить, не обращая внимания на свой стоящий член, что так отчётливо выпирал из под плотной ткани штанов. Это было даже больно, но Вэш терпел и не такое. 

Нравилось понимать, что это действительно происходит. 

Влажные губы Вэша коснулись мочки уха Николаса. Всё это время его губы посасывали кожу на шее и слюна приятно холодила кожу. Сейчас Вэш томно дышал ему на ухо и он пытался собраться в кучу обратно, чтобы сказать:

— Закрой глаза на пару минут, ладно? — успокаивающая улыбка вернулась на его губы. Николас посмотрел на Вэша и пялился на него долгих пятнадцать секунд, пока второй всё ещё медленно дрочил ему, не давая Николасу и секунды продышаться и понять, что происходит. Особенно в момент, когда блондин обхватил головку плотным кольцом и продолжал двигать запястье в более быстром темпе. Рука Николаса сильно вцепилась в ногу Вэша и кроме их громких вздохов, стонов и влажного хлюпанья уже ничего не было слышно. Он прошептал тихое «Да» и демонстративно прикрыл глаза, готовясь к дальнейшему. С каждой секундой член ныл всё больше, поэтому он так быстро согласился.

Он мог предположить, что Вэш слез с его коленей, когда с его бёдер исчез вес его тела. Он потерял ощущение его рук на несколько секунд, но получил стимуляцию снова на пару мгновений, жмуря глаза как можно дольше. По просьбе блондина он не открывал глаза, хоть и очень хотелось. Хотел понять, что делает Вэш. Раздевается? Нет, он не слышит шороха одежды. Он услышал лишь звуки шагов. Пытается извести Николаса эффектом неожиданности? Да, очень на него похоже. 

Сердце замерло, когда руки Вэша ухватились за штаны Николаса и стянули их чуть ниже, для чего второму пришлось услужливо приподнять бёдра. И внутри всё провалилась вниз, когда Вэш раздвинул его ноги чуть шире. Руки сминали оголившиеся бёдра и Вэш с жадностью смотрел на них, снова думая о красоте Николаса. На данный момент о красоте его бёдер. В голове возникло иррациональное, но такое сильное желание прикусить кожу бёдер. 

— Не открывай глаза, — напоминает Вэш именно в тот момент, когда Николас был готов сдаться под влиянием похоти. Он снова зажмурил глаза, кивая. Вэш тихо наивно смеётся, — это невыносимо. 

Николас хотел возмутиться, нарочно открыть глаза, или вслепую отыскать своей рукой Вэша и стереть с его лица глупую ухмылку. Его не остановит даже то, как любовно Вэш сжимает его бёдра. А потом и целует их, снова всасывая кожу. Николас ощутил лёгкое волнение и то, как возбуждение становилось болезненным. 

Руки снова вернулись к члену на несколько секунд и с губ сорвался тихий одобрительный вздох. И очередной вздох превратился в протяжный, неверящий стон, когда шершавые руки заменились влажным жаром. Он прикрыл рот рукой, пытаясь осознать происходящее, пока внизу сводило от приятных ощущений. Он посмотрел на Вэша затуманенным взглядом, вжимаясь в диван только больше.

— О боже, — как иронично, что он вспоминает о нём именно в этот момент. В момент, когда Вэш без особых прелюдий решил взять в рот. 

Он пытался себя контролировать, но бёдра сами толкнулись в податливые губы, гонясь за интенсивным удовольствием. Он сдержался от желания протянуть Вэша сильнее за затылок. Даже несколько секунд продержался от толчков бёдрами внутрь его рта, но против этого он оказался бессилен. Особенно тогда, когда блондин пытался взять в рот больше и он, сглатывая слюну и смазку, доводил Николаса до исступления этой влажной теснотой. 

Внутри всё пульсировало от жара и влажных звуков его рта, его язык и губы ощущались везде, вместе с зрением помутилось и сознание. И с каждой секундой его воля ослабевала, чего блондин, по всей видимости, только и ждал. Руки пытались ухватиться за что-то помимо Вэша, но одна из ладоней всё равно легла на его волосы, а другая на его плечо. Наблюдать за этим было хорошо, но невозможно по той же причине — слишком хорошо. Хорошо ощущать скользкий язык, оглаживающий головку; хорошо ощущать мозолистые скользкие руки на остальной части члена в качестве дополнительной стимуляции. И он понимал, что долго не продержится.

— Блять, я не могу, — звучных стонов становилось больше, напряжение от возбуждения становилось сильнее, из-за чего бёдра подрагивали. Он очень близко и выдавить из себя хоть слово становилось труднее с каждой секундой. Он мог только хватать горячий воздух губами и выпускать бесстыдные стоны. Всё его тело стонало о том, как ему хорошо. Рука на затылке Вэша сжалась сильнее и он немного надавил на него, теряя остатки совести и честности, когда в голову приходили лишь мысли о том, насколько ему хорошо с Вэшем в принципе. Не только сейчас. Он хотел ударить самого себя за то, как долго игнорировал его, оставляя обделённым. Его настиг такой прилив бешеной любви.

Руки Николаса сжимались всё сильнее и он напрягся натянутой струной.  Вэш, в порыве собственного возбуждения сжал на бёдрах Николаса руки и наконец-то посмотрел на него. Он увидел его откинутую назад голову и раскрытые, хватающие воздух губы. И Вэш так много раз думал об этом. Думал о том, как доставить ему удовольствие, как бы он выглядел в моменты их близости. И с учётом его яркого воображения фантазия меркла на фоне реальности. Член Николаса пульсировал всё сильнее и он больше не хотел его мучить, двигая рукой по основанию быстрее и ускоряя движения ртом, беря в рот столько, сколько мог в пределах своих скромных возможностей.

Оргазм обрушился на Николаса вторым пришествием: так же неожиданно и всепоглощающе. Рука с плеча Вэша подлетела ко рту в попытке приглушить стоны, но задушенные стенания всё равно вырывались из него, пока волны удовольствия от члена распространялись по всему телу. Несколько секунд в голове звенело от пустоты, а приятная дрожь охватила всю нижнюю часть тела. Удовольствие постепенно угасало с момента своего пика, Николас постепенно приходил в себя и в первую очередь осознал то, что он всё ещё сжимает волосы на голове Вэша, посмотрев на него испуганным взглядом. Тот отстранился и смотрел куда-то вниз с тяжёлым дыханием. 

Николас глубоко вдохнул и, слабо оттянув голову Вэша за волосы, посмотрел в его уставшие, но довольные глаза. Его это одновременно и смутило и повеселило. Без слов Вульфуд притянул Вэша к себе, приглашая снова осесть на его бёдрах и в этот момент Вэш выглядел растерянно, но всё равно делал так, как хотел Николас. Он стал слишком послушным и ласковым. Лаской он отличался и обычно, но сейчас особенно. Мужчина положил руку Вэшу на бедро, нежно улыбаясь.

— С тобой всё хорошо? — он не выглядел страдавшим, но всё же мужчина решил уточнить, наблюдая за тем, как Вэш своей рукой касается себя через штаны и вымученно выдыхает, раскаляя и так разгорячённый воздух. Это выглядело… возбуждающе. То, что станет потенциальной фантазией Николаса в его ночных жарких кошмарах.

— Устал, и челюсть болит, — Николасу стало немного стыдно за себя. Ему стоило извиниться за то, как он грубо тянул Вэша за волосы. 

— Прости, я не хотел тебя… — Вэш забавно шикает на него, из-за чего Николас замолкает скорее из-за удивления, чем из-за реакции блондина. Он смотрит на его лицо несколько секунд, замечает влажный след на его губах и подбородке и это зрелище поистине заставило Николаса смутиться.

— Нет, всё хорошо, — Вэш странно осматривал Николаса, словно хотел сказать что-то ещё, но снова издаёт измученный вздох и берёт мужчину за руку, притягивая её к своему паху. — Давай быстрее, ладно? — ну губах Николаса моментально появляется улыбка.

Конечно, он выполнит его просьбу. Николас быстро, но аккуратно справляется со штанами Вэша и обхватывает горячий влажный член под удовлетворённый вздох. Всё его тело было напряжено от длительного возбуждения и наконец-то получить хоть немного ласки было невероятным. Блондин жмётся к Николасу сильнее, утыкается лбом в его плечо и обхватывает его шею обеими руками в тактильном голоде.

Вульфуд на пробу проводит рукой несколько раз и, слыша больше срывающихся вздохов-стонов, ускоряет движения рукой. Одной из своих рук Вэш ворошил Николасу отросшие волосы на затылке, цепляясь за них. Его мысли на данный момент концентрировались на его волосах, руках, коже. И всё было так хорошо. 

Николас сжимал пальцы в идеальном давлении. Именно так, как ему нравилось: несколько раз задевает уздечку, распределяет выделившуюся смазку по красной головке. Вэш втягивает в себя воздух в отчаянной попытке прийти в себя. И чем ближе он был, тем больше горячего лепета срывалось с его губ. Николас не понимал, что он пытался сказать, а Вэш не понимал самого себя тем более. Он просто хотел, чтобы такое происходило почаще. Интересно, выгонит ли Николас его спустя месяц, если Вэш будет приставать к нему каждый день?

В один момент Вэш напрягается ещё больше и он стонет чуть громче, протекая на руку Вульфуда сильнее. Это зрелище точно свело бы Николаса с ума если бы не он кончил первым. И стоны Вэша прямо ему на ухо превращали его в лужу похоти и возбуждения, мотивируя наконец-то довести блондина до предела. Из-за спадавших растрепавшихся волос Николас не видел его томного взгляда. В их первую встречу он точно не думал о том, как Вэш будет толкаться в его руку и просить о чём то, зная лишь то, что хочет избавиться от перевозбуждения. Быстрее, сильнее, плотнее, просто ещё, и ещё, и ещё. Так, чтобы спирало дыхание и на пару секунд померкло перед глазами.

Так и было, когда ощутимая дрожь пронзила бёдра Вэша и он наконец-то кончил, тихо задыхаясь Николасу в плечо от яркой вспышки оргазма. Нарастающее возбуждение наконец-то высвободилось из него, горячее семя орошает руку Николаса и его оголённый торс, он продолжал двигать рукой по его члену, пока это не стало болезненным от чрезмерной чувствительности. Вэш постепенно стихал и перестал возбуждённо жаться к Николасу, оставляя на его плечах руки в качестве опоры.

Молчание не прерывалось лишней болтовнёй и оба наслаждались умиротворяющей тишиной несколько минут. Но пошевелиться им всё же пришлось по воле обстоятельств, когда липкое горячее семя стало остывать и холодить влажную кожу. Николас пытался сдвинуться с места, но Вэш, сидящий сверху, не хотел уходить. Именно он первым начал разговор:

— Нам нужно постирать одежду. И самим помыться.

Николас усмехнулся и кивнул в согласии.

— И спать, — усталость, скопившаяся за несколько дней, свалилась на него именно сейчас. Хотелось принять горячий душ, поесть и наконец-то уснуть. 

— И спать, — и Вэш в его желании поддержал таким же кивком. Он тоже сильно устал, чего скрывать не станет.

Даже несмотря на то, что у Николаса завтра точно не выходной, спешить он никуда не собирался. На данный момент его мысли наконец-то отвлеклись на что-то другое и ему не нужно с тревогой считать секунды и минуты. Может, он и правда слишком отдался чувству влюблённости. Может, ему не стоит так радоваться новым переменам в жизни. 

Возможность Николаса чувствовать себя живым человеком была забыта так же, как и забыты первые шаги людей по грешной земле. Чувства, близость с другим человеком… Это всё ещё казалось странным, но в данный момент приемлемым. И он готов проникаться этими чувствами и дальше, если Вэш будет рядом с ним сегодня, завтра, через месяц. Если они и дальше, как сейчас, вместе будут принимать душ и ужинать под редкие, сонные разговоры... Николас точно не зря поступил настолько сумасбродно.

Никакое высшее существо не могло знать, что будет дальше, но теперь Николас сам был готов познать границы неизведанного. И он этого хотел. Хотел быть с Вэшем рядом, теперь осознавая, что и Вэш хочет быть рядом с ним. Однозначно, всё складывалось не так плохо, как он представлял ещё месяц назад. Думал об этом намеренно плохо, тайно мечтая о другом. О белобрысом, гиперактивном урагане, в воронку которого Николас попал совершенно случайно. Он думал о изменениях в своей жизни слишком долго. И теперь мужчина был благодарен тому, что стремительно быстрые события привели его в ту точку, в которой он находился сейчас: в тёплой постели в компании спящего Вэша, проваливаясь в лёгкий сон под его тихое сопение.

***

«Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов»

Вэш проснулся раньше, чем следовало. Улицы едва успели тронуть лучи рассветного солнца и причин для раннего пробуждения у него не было. Не чувствовал он и следов сонливости, ощущая себя бодрым в такую рань. Его глаза блуждали по постели, пока он не наткнулся на объект своего поиска — Николаса. Было приятно смотреть на него такого расслабленного, умиротворённого. Обычно за его фигурой скрывалось острое напряжение и такие люди даже спали с готовностью подорваться в любую секунду. Вэш уверен, что если он попытается Николаса разбудить, тот отзовётся точно не в первую минуту. Наконец-то он нормально поспит.

Возможно, и не поспит. Вэш, думая о том, что можно украсть из холодильника Николаса, случайно касается его лица и ощущает от его тела нездоровый жар. Он аккуратно убирает с лица бывшего пастора растрепавшиеся тёмные волосы и касается его лба. Маршрут голодного Вэша перестроился на мысли о том, есть ли у Николаса в доме хоть что-то, что поможет ему сбить температуру. Вэш был уверен, что в последний раз тот болел ещё когда был жив Иисус, поэтому задача точно усложнится.

Довольно быстро прозвучал будильника Николаса, от которого Вэш дёрнулся, словно над его ухом прозвучал военный марш. Он тихо наблюдал за тем, как мужчина потянулся к телефону, избавляясь от надоедливого сигнала с тихим вздохом. После телефона первым, на что обратил Николас внимание, был в упор смотрящий парень, напрягаясь от его настойчивого, подозрительного взгляда.

— Как самочувствие? — Вэш смотрел слегка обеспокоенно. Мысли Николаса крутились вокруг абсурдных вариантов развития событий, от чего у него заболела голова. Или не только из-за этого. Похоже, голова болела с момента, когда он открыл глаза. Это было подозрительно и точно плохо. — Ты горячий.

Странные у Вэша вкусы. Николас сомневался, что в данный момент он выглядел не то, что симпатично, а просто презентабельно. Возможность взглянуть на него без слёз точно не рассматривалась.

— Спасибо, — легкомысленно бросает Николас и едва-едва усмехается. Что-то ему и правда не очень, но подавать виду он не собирался.

— Нет, у тебя температура.

— То есть ты думаешь, что я не горяч? — снова смеётся Николас, но его шутку тактично проигнорировали. С каких пор так делает Вэш, а не он сам... — Я не болел с университета, так что пройдёт.

— Да, если будешь лечиться.

— Мне нужно на работу.

— Сделаешь себе хуже, не вылечившись вовремя.

— С учётом того, как ты ешь еду из моего холодильника, работать мне придётся в два раза больше.

— Ты останешься дома, если я объявлю голодовку?

С ним невозможно спорить. На самом деле, Вэш был прав, но Николас пытался понять, за что его наказывает собственный организм. За то, что он ушёл из церкви? За то, что не ушёл из церкви раньше? За то, что игнорировал Вэша? За то, что он потрахался с Вэшем? Так много вариантов и каждый мог стать причиной его состояния. Абсолютно каждый. И это будет обоснованно. На то божья воля. И воля его воспалённого мозга, работающего в аварийном режиме из-за температуры.

— Знаешь, мне как-то некомфортно, что ты обо мне так печёшься, — честно признаётся Николас, садясь в постели. До этого он не ощущал слабости в теле. Вот чёрт возьми. — Слишком много внимания к моей персоне, а на себя ты почти забиваешь.

— А что мне нужно делать? Тоже слечь с температурой? — как всегда невыносим. В этом был его шарм. В его логичности, которую Николас познать не спешил. Лучше он и дальше будет считать, что Вэш просто хочет его пожалеть, а температура — ложный позыв. Например, как ложные схватки. Только потом после ложных схваток через какое-то время наступают настоящие. 

— Я помню, что у тебя плохие отношения с братом. Что с ним сейчас? — Вэш осёкся и потупил взгляд вниз. Значит, ничего хорошего.

— Недавно он снова куда-то пропал. Думаю, он потом сам объявится. Пока что я могу отдохнуть и провести время с тобой в спокойствии, хоть я и буду за него переживать.

— Тебе бы о себе побеспокоиться, а не о других, — в подтверждение своих слов Николас кидает взгляд на его шрамы, которые едва виднелись на коже в тёмной комнате. Вэш напряжённо натягивает на себя одеяло, пытаясь уйти от этой темы.

— Я часто тебе жаловался на свои проблемы. Дай мне помочь хоть чем-то.

— Неужели ты чувствуешь, что ты мне обязан?

— Нет, я правда искренне хочу тебе помочь. Мне хорошо с тобой, хоть я и вижу, что тебе всё ещё плохо. И я понимаю, что ты хотел это скрыть, но это плохо выходит, когда на душе хреново, Вульфуд. Понимаю, что это трудно, но не ищи подвох во всём, что я делаю.

— Когда-нибудь я расскажу, почему я так реагирую, но пока я не готов.

Вэш понимающе кивнул и на его губах появилась печальная улыбка. Он точно готовился что-то сказать, что точно убьёт Николаса. 

— Я помню, что ты мне не веришь и всякое такое, но знай, что я буду рядом, когда тебе понадобится моя поддержка.

Вэш нашёл в себе силы появиться на пороге его дома с мыслями о том, что Николас ему не хочет доверять. И он сам говорил о том, что не верит его лжи, но поверил в самые грубые, в самые лживые слова. Чувство вины лавиной накрыло его и под её давлением начинал задыхаться. Он снова ранил близкого. Уповая на то, что Вэш не поверил всем его словам, он поверил в самую гнусную ложь. И разве Николас пытался защититься этими словами, а не обидеть? 

— Прости, что я тогда так сказал. Я не хотел тобой пренебрегать. Я верю тебе, но тогда побоялся об этом сказать, — Николас без капли сожаления притягивает Вэша к себе и обнимает, утыкаясь тому в плечо. — Прости, правда прости, — он нервно поджал губы. Его задело то, что он задел Вэша… Это так глупо. Ему нужно помнить о том, что слова иногда — не только слова. И только он виноват в том, что позволил этому случиться. За это время доверия к Вэшу только прибавилось, поэтому становилось только печальнее.

Вэш со всей теплотой обнимает Николаса в ответ несколько секунд, отстраняется и смотрит в его глаза. Вэш неожиданно хватается за его плечи и еле сдержал себя от того, чтобы потрясти мужчину за них. Пока Николас думал о том, принято ли это считать романтичным в отношениях, Вэш продолжал смотреть на него с изумлением.

— Я не хотел, чтобы ты расстраивался! Ты сейчас будешь плакать?! — спрашивает Вэш, от чего Николас чуть не засмеялся. Может быть, его душа желала именно этого. А может быть, он просто выглядел болезненно из-за не лучшего самочувствия, из-за чего выглядит жалко. Слишком много эмоциональных потрясений за маленький промежуток времени, а одного Николаса слишком мало для такого большого количества неприятностей. Но так резко оголять душу перед другим человеком он не собирался. Пока что.

— Не собирался, но не знаю, — честно отвечает Николас, пожимает плечами и исподлобья кидает на Вэша добродушный взгляд. — Давай поговорим об этом позже.

— Ладно, будь по-твоему. Так ты останешься сегодня дома?

Вэш точно хочет, чтобы его уволили. Потерять две работы за сутки было интересным экспериментом. Ещё и блондин подначивал его так сильно и так соблазнительно, что уговаривать его долго не пришлось.

Он останется сегодня дома, но только сегодня. Приятно лежать в тёплой постели и слышать по дому торопливые шаги Вэша. Пока он искал в его доме хоть что-нибудь, похожее на лекарства, Николас снова проваливался в зыбкий сон, думая, как бы по-тихому переселить Вэша к себе. Скорее всего, попросив парня об этом напрямую, он моментально согласится, но такая игра Николаса не устраивала.

Как жаль, что сейчас он думает совсем не о том, что нужно: ему нужно позвонить на работу.

***

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит»

Прошло больше двух месяцев с момента, когда Николас ушёл из церкви. Многое в его жизни осталось неизменным, но и многое успело сброситься с его плеч тяжким балластом. Его больше не обязывают к тому, что он не хочет делать; он больше не думает о том, что ему противно; ему больше не нужно каждый грёбанный раз заставлять себя идти туда, где подавлялась любая воля к жизни. 

Он был занят будничными делами, но точно не теми, от которых его тошнило на физическом уровне: работа, дом, Вэш… Они часто виделись по будням, когда оба были не сильно загружены, но каждые выходные проводили вместе. Из-за этого и была мотивация ждать ближайших пару дней, когда они смогут оторваться от рутины и прилипнуть к друг другу. Николас перестал путаться в числах и хотя бы понимать, какой сейчас день недели. И Вэш стал более тактильным, но мужчину это устраивало. Благодаря Вэшу он смог понять, что и сам любит это: касаться, обниматься, целоваться.

Любовное наваждение отошло на второй план, когда они смогли привыкнуть к друг другу. И, о чудо, чувства всё ещё были сильны, поэтому они много говорили с друг другом и делились сокровенными, тайными вещами, с которыми не могли поделиться так долго. Часто говорили о грустном, часто и забавном. В общей картине образ человека складывался по замудрённым деталям пазла, иногда находились потерянные детали, а иногда они и вовсе терялись в памяти без возможности вернуть забытое. У них было много проблем, а сейчас появились силы справляться с ними. 

Сегодня Вэш ночевал у него, но тот странно притих и даже не высовывался, когда Николас пришёл домой с магазинов. Близились самые большие церковные праздники, из-за чего суета на улицах и в магазинах выводила Николаса. Невольно на ум приходили воспоминания об этих днях в качестве пастора и становилось тошно. И как же хорошо, что к этому он больше не вернётся. Старые воспоминания из памяти не вытравишь, но хотя бы не будут создаваться новые, в которых он всё же так же пастор церкви имени Святого Михаила. Пока Николас медленно раскладывал вещи, блондин успел незаметно подкрасться сзади и болезненно ткнул пальцем его в бок. И когда последний пугливо дёрнулся и зашипел от боли, Вэш понял, что не рассчитал силы.

— Это шоковая терапия? Мне не нравится, — Николас поворачивается к Вэшу лицом и смотрит в его виноватые глаза. Приобняв его, Вэш начал улыбаться и всё сожаление моментально стирается с его лица. Бессовестный. — Что делал, пока меня не было?

— Ел, а ещё спал. Гордишься мной? — Вэж заражает Николаса своим смехом и тот сам начинает улыбаться, поддаваясь этой глупости.

— Теперь моя очередь, — Николас хотел пошутить, но Вэш одобрительно кивнул головой, соглашаясь с его словами. Всё же не такой бессовестный, раз хочет, чтобы Вульфуд немного отдохнул.

Блондин притягивает Николаса к себе и нежно целует его в щёку. Он лип к нему как верный пёс, словно не видел его неделю, а не жалкие пару часов, пока Николас шёл за продуктами на вечер. Целовал в пропитанные никотином губы и наслаждался, пока Николас ненароком отвёл взгляд в сторону, боковым зрением увидев яркий красный цвет.

На столе он увидел… цветы. Он думал, что там могло оказаться всё что угодно — даже плащ Вэша — но только не цветы. Теперь он в упор смотрел на вазу с ними и думал: откуда у него дома ваза и как Вэш умудрился её найти? Вэш сразу понял, куда направился его заинтересованный взгляд, тихо ожидая вердикта. Так, словно он напортачил, что-то сломал, а теперь ожидал, когда на него начнут ругаться. И весь он в момент сжался, желая получить одобрения. 

— Что это за цветы?

— Это… Это тебе. 

— Мне?

— Тебе не нравится? — поражённый взгляд Николаса отзывался в сердце Вэша тревогой. Он не выглядел приятно удивлённым и блондин был готов корить себя за выстроенные ожидания, которые не оправдались. А вдруг у Николаса аллергия на цветы, поэтому он так реагировал? Ему стоило подумать об этом, прежде чем тащить цветы в чужой дом...

— Нет, нравится! Просто мне не дарят цветы, тем более красивые, — беспокойство резко отлегло. Взгляд Николаса смягчился и он подошёл к столу ближе, осматривая маленький букет. 

— Это красная герань. Эти цветы любила моя близкая, поэтому я решил их вручить тебе, когда их увидел снова. 

Николас не стал уточнять, что же это за близкая. Но по слову «любила» он успел понять, что её, возможно, нет в живых. Вэш, за годы своей жизни, успел потерять многое, и лучше ему не затрагивать эту тему, чтобы не ранить Вэша. Выходные точно не предназначены для грусти и тоски по прошлому. Особенно по людям из прошлого. 

Каждая вещь должна иметь свой смысл и в это действие Вэш вложил свой, сакральный. Невозможно изменить цикличность жизни, невозможно жить вечно и жизнь может прервать что угодно. Как и жизнь этих цветов прервётся через несколько дней, увядая от отсутствия почвы под корнями. И пока этого не произошло, стоит ценить момент, когда яд жизни распространяется по телу и заставляет идти дальше. 

— Это звучит как-то печально и я даже не знаю, что сказать, но спасибо, — Николас подзывает Вэша к себе рукой, дабы заключить в объятия на несколько приятных секунд. У них вошло в привычку чаще обниматься, утоляя зверский тактильный голод. Столько лет это сдерживаюсь плотиной здравого смысла и, прорвавшись, обниматься приходится постоянно. 

— Я хотел, чтобы тебе понравилось, так что моя цель достигнута, — Вэш с удовольствием жмётся к нему и принимает эти объятия. Сейчас он был искренне рад. И Николас был рад не меньше. Приятно осознавать, что о нём много думают, хотят порадовать и сделать милый подарок. Что эти цветы по череде случайных событий оказались у него и будут радовать его глаз ещё несколько дней. А мысли о цветах будут приводить к Вэшу, который будет его радовать ещё дольше: он тоже ходил в красных вещах и привлекал к себе много внимания, не произнося при этом и звука. Что говорить о моментах, когда Вэш начинает говорить… Преподнося их Николасу, Вэш точно знал, что этот букет напрямую будет ассоциироваться с ним. 

— Ты меня приятно удивил, — Николас вежливо похлопал Вэша по спине и отстранился, снова улыбаясь. — Обычно мне кроме конфет ничего не дарили. Даже не знаю, куда их девать. 

— Теперь знаешь, — нет, всё же полностью бессовестный. Ухмылка Вэша была поистине дьявольской. Таких в библии опасались. Именно поэтому Николас с ним.

— В тебя? — Вэш одобрительно кивнул на этот вопрос. 

— А я, по-твоему, ради чего к тебе приезжаю? Всё ждал, когда ты предложишь.

— Спасибо за честность, — Николас снова тянется к Вэшу, целует в губы и смотрит на кухонную плиту, намекая блондину на следующие действия. — Может, приготовим ужин? 

Вэш соглашается, активно кивает и с интересом направляется к пакету с продуктами, вытаскивая оттуда всё, что есть. Мужчина с улыбкой наблюдал за ним со стороны, как за милым зверьком на программе про животных. Он так же изучал его поведение и с каждой их встречей лучше понимал, что присуще этому человеку. Чем он хорош, чем он отталкивал — и всё это привлекало. Его минусов он отрицать не собирался, но и от своих недостатков Николас открещиваться не станет.

Из религии он успел усвоить то, что люди неидеальны. Должны ли люди осознавать свои ошибки ради того, чтобы после жизни попасть в лучшее место? Нет. Должны ли люди осознавать свои ошибки ради того, чтобы становиться лучше для себя, других людей и этого мира? Да. 

Он не должен мечтать о мифическом рае, если может создать его сам. И поселить в нём тех людей, которые этого заслуживают. Всегда есть исключения из правил, и трава не всегда такая зелёная, а снег не всегда такой белый, как бы этого не хотелось. Всё поддаётся изменениям, время всегда движется только вперёд и всех по итогу ждёт неминуемый конец, так почему он должен отказывать себе в удовольствии жить по-другому сейчас, когда до конца ещё далеко? Не создавать планы на мифическое Завтра, когда всё неожиданно изменится, а сделать сейчас, когда не поздно.

Помимо этих глубоких философских мыслей у Николаса возникала ещё одна мысль, менее глубокая, но всё же важная: откуда у него дома ваза для цветов?