На рабочем столе появляется кружка с наполненным до краёв чаем. Хотя чаем это трудно назвать. Это скорее чайная пыль, маленькое напоминание о былой роскоши.

Слишком мало места на плантациях, чтобы отводить много места для чайных деревьев, поэтому и получается вместо ароматного напитка непонятная слегка горьковатая бурда.

- Хватит корпеть над ними, - молодая девушка разворачивается и падает в помятое старое кресло, чуть не расплескивая содержимое собственной кружки. - Что с тобой в последнее время?

Мужчина отодвигается от стола, с презрением оглядывая косячные чертежи, что уже несколько дней не получались.

Он отхлебывает немного напитка и морщится. Горячий.

Девушка с нескрываемым любопытством пристально следит за каждым движением человека, что стал ей семьёй.

Благодаря ему она узнала многое об этом мире, потому что другой возможности не было. Попасть в Систему, будучи десятилетним ребёнком, такая себе перспектива, но другого выбора не было.

Ли Феликс стал для неё старшим братом, наставником и даже коллегой, обучил всему, что знал сам. И она знала его как облупленного.

Его что-то гложет.

- Так что ты там мастеришь?

Феликс не подпускал ее к чертежам ни на миллиметр, отмахиваясь тем, что это не так уж важно, но это явно была ложь. Он вот уже четвертые сутки зарывался с головой в бумаги, делал какие-то расчеты и, кажется, сгрыз уже не первый карандаш.

- Это дохуя сложная конструкция, малышка, - он пожевал губу, думая, стоит ли посвятить в свои планы девушку. Ее сестра открутит ему голову за это. – Я обязательно расскажу, если не справлюсь с этой сранью сам и мне понадобится помощь.

Она кивает, пьет чай, удерживая кружку двумя руками – привычка из детства.

Инженер возвращается к своим чертежам, стараясь не забыть о напитке и присутствии девушки. Он отчаянно пытается держать язык за зубами.

Та в свою очередь пробегается глазами по помещению. Это своего рода ритуал, чтобы успокоиться. В мире, в котором у тебя больше нет ничего своего и родного, когда воспоминания – это единственное, что держит на плаву, ничего иного, кроме как находить успокоение в темном пыльном помещении, пропахшем маслом и ржавчиной, не остается.

За спиной Феликса находится огромный стеллаж, собранный из каких-то странных балок. На нем идеальный порядок, каждый болтик и винтик, добытый с поверхности или изнутри Системы, бережно складывается, чтобы найти свое место в будущем. Это, кстати, единственное место во всей мастерской, которое содержится в идеальной чистоте.

Ли любил говорить, что им необходимо ценить каждую гайку, ведь именно она может стать ключевым элементом чего-то очень важного. Девушка лишь серьезно кивала. Учитель бы не принял другого ответа.

Рядом со стеллажом приютилась странного вида бочка с новенькими рулонами бумаги для чертежей. Они использовались не так часто, потому что Феликс предпочитал рисовать на старых по тысяче раз, используя вместо штуки, которую он называл «ластиком», мякиш от хлеба из столовой. Девочка все равно его не ела, поэтому притаскивала каждый раз в мастерскую.

Тут же стояла странного вида раскладушка, которой, кажется, лет триста. На ней периодически и спал мужчина, когда сил дойти до своей комнаты в жилом секторе не было.

Однако главным кошмаром девушки был огромный стол, заваленный бумагами по самое «не хочу». Чего там только не было. Однажды, когда ее достал бардак, она наугад вытащила одну из бумаг, и это оказался эскиз какого-то места. Ей показалось это слишком личным, наверняка из жизни Феликса, что была до появления в Системе.

- Блять, ладно, - он бросает погрызенный карандаш на стол, откидывается на спинку жесткого стула и складывает руки на груди, впиваясь взглядом в девушку. – Помнишь, как ты здесь оказалась?

Она кивнула, погружаясь в воспоминания.

Flashback.

Феликс все еще привыкал к своему новому месту обитания. Его комната выглядела серо и обезличенно, бетонные стены давили со всех сторон, казалось, что еще чуть-чуть и ему обеспечена клаустрофобия.

Прошло всего несколько дней с момента катастрофы. Многие были в импровизированном госпитале, а немногочисленные врачи боролись за их жизни всеми доступными способами. Приходилось выкручиваться, потому что снабжения бункеров не хватало.

Он сел на кровати, поморщившись от того, какая та жесткая. Невыносимо хотелось домой, прилечь на большую мягкую кровать, укрыться тяжелым пуховым одеялом и уткнуться носом в хлопковую наволочку, отпуская проблемы насущного дня.

Феликс не представлял, как долго он еще будет здесь, да и не знал, целым ли остался его дом, или его постигла та же участь, что и большое количество многоквартирных домов в стране.

Было страшно не вернуться туда, было страшно никогда не пойти в универ, не встретиться с друзьями. Однако не это самое ужасающее. Где-то там, на поверхности, остались его сестры, и он понятия не имел, что с ними сейчас.

Надежда на то, что они успели укрыться в бункере, не оставляла ни на миг.

В комнату постучали. Три коротких постукивания, и парень кричит «Входите».

Дверь распахивается, и на пороге обнаруживается молодая девушка. Длинные светло-русые волосы собраны в косу на плече.

Взгляд падает на лицо: нос с характерной горбинкой, большие ореховые глаза и очаровательные оттопыренные ушки. Одним словом, почти эльфийка.

- Эм, привет, - она неловко улыбается с заведенными за спину руками. – Мне сказали, что ты сможешь смастерить что угодно.

Феликс кивает и хмурится. Его возможности ограничены, все-таки за углом нет магазинчика с запчастями.

- Мне очень нужен ночник.

Брови поднимаются вверх.

- Ты боишься темноты?

Девушка отрицательно мотает головой, отходя чуть в сторону. За ее спиной, почти впритык, стоит маленькая девочка лет девяти с черными волосами, заплетенными в две косы.

- Это для моей сестры, - малышка хватает ее за руку, и Феликс замечает перчатку до локтя на левой руке старшей. – Она не привыкла к этому месту, а я не могу быть с ней постоянно, потому что нахожусь в госпитале.

Он подходит к девочке, что прижимает к себе слишком большого для этого хрупкого создания белого зайчика, опускается на колени и протягивает руку.

- Я Феликс.

Девочка прикасается своими теплыми пальчиками к холодной руке Феликса, и тот аккуратно пожимает их. По маленькому личику бежит краска, и она вновь прячется за сестру, но продолжает с любопытством выглядывать из-за ее ног.

- Меня зовут Ынче.

Сакура с улыбкой наблюдала за их коротким смущенным диалогом.

- Я что-нибудь придумаю с ночником. – заявляет парнишка, кивая то ли самому себе, то ли Сакуре.

-Спасибо.

***

Девочка была несказанно рада небольшому ночнику, который сделал для нее Феликс. Однако в нем почти не было надобности, потому что большую часть своего времени малышка проводила в комнате Ли или его мастерской.

Все в Системе уже поняли, что на поверхность они вернутся нескоро – остальные бункеры, что были разбросаны по всей стране, не выходили на связь. Интернета тут нет и вряд ли появится, поэтому был создан отряд под руководством Ли Минхо, который будет совершать разведывательные вылазки на поверхность.

Прошло всего два месяца, и Феликс не узнавал свое отражение в зеркале. Оттуда на него волком смотрел низкий худощавый парнишка с болезненным блеском в глазах и покусанными до крови губами.

Блондин расчесал пальцами отросшие волосы и собрал их в хвостик. Взгляд упал на руки. Пришлось снять все кольца, чтобы хотя бы как-то ограничить поток воспоминаний, что лез в голову. Это невыносимо.

Хочется уже что-нибудь сделать, а не просто закапываться в кучу винтиков и болтиков, избегая суровой реальности. От нее все равно не убежишь. Реальность догонит тебя, где бы ты не был, как бы не прятался. Она беспощадная тварь, что будет преследовать тебя по пятам, пока ты, задыхаясь и оглядываясь, будешь бежать от нее.

Он отбрасывает мысли подальше, разворачиваясь на звук открывшейся двери.

- Феликс! – в помещение влетает маленькая девочка в смешном болотно-зеленом комбинезоне, который перешили на скорую руку. Он был большим, явно с расчетом на то, что ребенок будет расти.

Старший улыбается совершенно искренне. Эта малышка – единственный лучик солнца в этом пропахшем сыростью и отчаяньем бункере. К сожалению, солнце они не могут себе позволить. И вряд ли это изменится в скором времени.

- Что случилось, Ынче?

Девочка запрыгивает в кресло. Она трясет кулачками в нетерпении.

- Я хочу узнать, как устроен наш мир. – заявила она. Куда только делась прежняя стеснительность?

Феликс усаживается у нее под боком.

- Разве ты не знаешь этого? – это странно, ей ведь уже десять лет. В таком возрасте дети заканчивают третий класс и обычно знают такую информацию.

Девочка мотает головой.

- Ладно, я расскажу. – он встает с кресла, хватает со стола карандаш и бумагу и снова плюхается рядом с ней.

Он пару минут молчит, вырисовывая что-то, пока Ынче завороженно следит за отточенными движениями парня.

Это оказывается картой.

Феликс откладывает карандаш, любуется своим творением и вручает его девочке.

- Итак, начнем с самого начала. – она кивает, нахмуривается и дует щеки, сосредоточенно разглядывая карту. – Земля, планета, на которой мы живем, на 99% состоит из воды. И только 1% нашей планеты занимает суша.

Приходится отвлечься на объяснение того, что такое планета и суша, но затем они снова возвращаются к изначальной теме.

- Существует всего три континента, на которых располагаются четыре государства и одна никем не тронутая территория. – он по очереди указывает на каждое и называет их. – Смотри, это Остания, мы сейчас здесь. Вот тут Равия, я родился и вырос там.

Девочка восхищенно выдыхает.

- Так ты тоже не отсюда?

Феликс удивленно оборачивается на нее.

- А кто еще не из Остании?

Та резко замолкает, хмуро сдвигая брови на переносице.

- Я слышала, как какая-то тетя в столовой говорила, что она из Равии, - быстро лепечет она.

Ли кивает и тыкает в следующий континент.

- Вот здесь располагается Эдельгард, а рядом с ним Царство Ветров. – девочка замирает.

- А что это за царство?

Феликс задумчиво чешет подбородок с легкой щетиной. Он не так много знал о нем. Это довольно закрытое государство, и его познания ограничивались тем, что Царство Ветров – это теократическая страна. Их жизнь и политика диктовалась религией. Они поклонялись богине ветров, проводили обряды и часто молились. Это государство не вмешивалось в частые конфликты между тремя остальными странами, они предпочитали мирное разрешение проблем и проповедовали любовь к ближнему. Монахинь часто видели в портовых городах или столицах, где они занимались проповедованием и закупкой необходимых государству вещей и материалов.

Однажды Феликс имел удовольствие побывать на проповеди в церкви святой Азалии, которая находилась в столице Равии, Эраске. И в тот день он стал совершенно по-другому смотреть на монахинь церкви Богини Ветров. Они вызывали уважение своими открытыми и чистыми сердцами, своими проповедями, льющимися, словно мед. Этот день до сих пор хранился на подкорке сознания Феликса и вынимался оттуда каждый раз, когда душа требовала спокойствия и умиротворения, когда мир казался алчным и прогнившим, когда надежда утекала, словно песок сквозь пальцы.

- Там почитают богиню ветров, Ынче, - он гладит ее по макушке, пока та с любопытством ждет продолжения рассказа. – Это очень набожные люди, и я мало что о них знаю.

Девочка дует губы, а затем тыкает в зону на карте. Она на границе Остании.

- Что это?

- Это та самая нетронутая территория – Благородный Лес.

Девочка хмурится, приближая карту к лицу.

- И там совсем-совсем не живут люди? – Феликс отрицательно качает головой. – Но почему?

Парень усмехается. Эту историю знал, кажется, каждый житель планеты Земля.

- Много лет назад Равия, Остания и Эдельгард боролись за территории. Это была кровопролитная и долгая столетняя война. Тогда, - он сделал паузу, припоминая. – Некоторые провинции восстали. Они требовали прекращения войны, перемирия, потому что устали от этого кошмара. Не то чтобы правителям это нравилось, но в то время у них были другие заботы, и поэтому они закрыли на это глаза. Тогда провинции объединились и провозгласили свою независимость. Образовался Благородный лес.

Девочка хмуро водила пальчиком по контурам наспех нарисованной карты.

- Тогда там должны быть люди, Феликс, - ее взгляд, неожиданно слишком серьезный для такого нежного возраста, поднимается вверх. Ли замирает.

- Да, Ынче, когда-то там действительно были люди, но спустя несколько десятков лет выяснилось, что на территории леса все это время была опасная зона. Произошло землетрясение, и оно было настолько сильным, что восстанавливать было уже нечего. – он сделал паузу, чтобы разглядеть эмоции на лице ребенка. Все-таки, история не самая приятная, особенно для маленькой девочки.

Казалось, словно это все совершенно не расстраивает ее, будто история их мира не касалась ее. По сути, так и было. Наверное, все это теперь действительно не имеет значения, потому что после катастрофы почти не осталось надежды на то, что где-то там все еще есть привычный мир, в котором ты строишь свою жизнь и карьеру, ездишь в отпуск к морю и вдыхаешь аромат цветущей сакуры. Это было глупо – надеяться на то, что они тут всего на несколько месяцев, может быть, на год, а затем остатки человечества вновь поднимутся на поверхность, чтобы ходить под присмотром луноликой сестры солнца и искать свой путь.

Надежда, слабо бьющаяся в районе солнечного сплетения и иногда отдающая болью, заменила Феликсу солнце.

Он выдохнул, чувствуя дрожь в коленях, но вернулся к рассказу.

- Жители леса стали беженцами и поселились в Остании.

- А что стало с самим лесом? – заинтересованно спросила Ынче, поправляя косички на плечах.

Феликс поджал губы.

- Леса остались нетронутыми почти. Посреди территории, вот здесь, - он ткнул в место на карте, - образовался разлом.

Девочка встрепенулась.

- Тогда люди могу там жить? – она похлопала ладошками по острым коленкам со следами бетонной пыли. – Я бы хотела там побывать.

- Не могут, котенок, - парень взъерошивает волосы на макушке ребенка.

- Почему? В лесу ведь всегда можно построить домик на дереве и жить там. Почему люди так не сделают?

Феликс покачал головой.

- Животные Благородного леса обезумели после появления разлома.

Он добавил про себя: «теперь это не зайчики и лисята, а мерзкие мутировавшие твари, разрывающие добычу за доли секунды».

Девочка расстроенно надула губы. Она совершенно не выглядела напуганной или расстроенной. По этой причине Феликс уложил ее спать немногим позже и дождался, пока та уснет. Сакура вновь была в медблоке, а равиец был слишком погружен в воспоминания, чтобы вспомнить о собственноручно сделанном ночнике.

В ту ночь маленькая черноволосая девочка в смешном зеленом комбинезоне кричала, пытаясь выбраться из очередного кошмара. Несколько часов она сидела с поджатыми к груди коленями в кромешной тьме и застывшими слезами, что катились по пухлым детским щечкам. Сгустившаяся тишина давила на черепную коробку. Ей ничего больше не оставалось, кроме как вслушиваться в собственный шепот. Он повторялся раз за разом, одни и те же слова слетали с дрожащих губ, а в голове мелькали картинки катастрофы и ожившие феликсовы рассказы.

Слова молитвы эхом отражались от серых стен.

«Успокой мою душу и дай мне силы продолжить мой путь. Я пройду его с открытым сердцем и добрыми намерениями, искренностью искуплю каждый собственный грех и понесу твое учение с гордостью, помогая людям открыть сердца. Прошу, помоги мне, богиня. Моя вера непоколебима, я вверяю тебе свое сердце и душу, отдаюсь целиком и полностью. И пусть попутный ветер станет будет сопровождать меня на этом тернистом пути.»

End flashback.

- Ты была ребенком, когда мир вдруг решил окончательно ебнуться и превратить нашу жизнь в чертов ад, - поясница болела из-за долгой работы в неудобной позе, чай давно остыл и раздражал своим убогим вкусом еще больше, но воспоминания о малышке Ынче в те времена заставили улыбнуться. - поэтому ты не успела так прикипеть к той жизни, что была у нас раньше.

Девушка кивнула, сверля взглядом остатки чайной пыли на дне кружки. Это было правдой. Она не была привязана к той Остании, которая была до катастрофы. Ей было жаль всех людей, что оказались под обломками зданий, всех тех, кто выжил и пытался влачить жалкое существование в Системе без единого намека на прежнюю жизнь. Все ее короткое детство на поверхности ей твердили, что она добра и мягкосердечна. И до сих пор девушка оставалась такой же. Как не плакать, когда окружающие тебя люди оплакивают свои семьи и возлюбленных, когда их жизнь заключена в твердые стены суровой реальности, а надежда гаснет едва ли не на глазах? Ынче не знала. Ее сердце болело за всех и каждого, а молитвы набатом звучали в ушах так часто, что хотелось оглохнуть.

- Я пытаюсь создать солнечные батареи, но где-то в расчетах есть ошибка, - девушка встает за его плечом и разглядывает чертежи. - У меня не так много времени, слишком многое еще не готово.

Ынче хмурится.

- Для чего они нужны в Системе? - глаза бегают по ровным линиям и листкам с математическими формулами.

Вдруг догадка пронзает ее мозг. Такое уже было раньше. И Феликс пропадал на несколько дней, потому что в очередной раз отсиживался в изоляторе.

Она громко ставит кружку на край стола и гневно шипит:

- Ты снова собрался на поверхность, блять?

Феликс морщится.

- Не переживай, в этот раз я не один.

- Что ты задумал, Феликс? - напряжение так и витает в воздухе. Они говорят шепотом, потому что тема слишком опасная для громких слов.

Мужчина зарывается рукой в волосы.

- В этот раз все серьезно, Ынче, - он не смеет поднять глаза от чертежей и произнести вслух то, что разобьет сердце этому ребенку. Ему придется оставить ее тут. Другого выхода нет.

Но она понимает без слов и рвано выдыхает. В глазах собираются слезы. Феликс ей как старший брат. Он и друг, и учитель, и тот, кто всегда выслушает, кто подарит теплые объятия.

- Я помогу тебе, - Ли вскидывает голову, неверяще разглядывая сидящую перед ним девушку. - Но взамен ты возьмешь меня с собой.

Она встает с места, хватает чертежи со стола и уходит в соседнее помещение. Когда-то давно инженер сделал там еще одно рабочее место для малышки Ынче.

- Сакура, - он мотает головой. В горле неожиданно пересохло. - Она не позволит.

Девушка останавливается. Она полна решимости.

- Она не узнает. - слова даются тяжело, в глазах стоят слезы.

- Она последует за тобой, ты же знаешь. - Феликс против. Это чертовски плохая затея.

Ынче наконец оборачивается. Она замечает сгорбленную фигуру и поджатые губы, что свидетельствовало о том, что Феликс в сомнениях и жутко расстроен.

- Не все хотят возвращаться к прошлой жизни, Феликс.