Долго ли, или коротко меня тащили к другим пленникам... Я не помню. И смысл это помнить... Смысл всего этого, если меня скоро не будет? Вот меня уже ведут по серому коридору, открывают клетку, бросают в неё и машинально, точно по алгоритму, закрывают дверь. Без всякого пыхтения, причитания, прочего, присущего тем, кто с людьми работает, тем более с задержанными...В самом помещении никакого света, кроме маленького окна с решётками где-то у потолка. Ну, думаю мне тут все равно недолго быть, потерплю...
Нащупав какую-то доску у стены, я на нее прилёг, уставившись глазами в потолок. Для меня данное подобие койки было маловатым, хоть я и не был высоким. Представляю, каково заключённым, ещё выше, чем я. Ну, тут и не должно быть комфортно. Я начал размышлять о том, кто будет меня судить, если правителя уже нет, а последний, наверное, и детей не имел, и завещание не написал, указав данное. Может я тут и вовсе до конца жизни тогда, коли судить меня некому. Тогда мне придётся привыкать. А привыкнуть сложно в такой ситуации. Хотя как там живут заключенные? У нас всегда преступников карал удар молнии, и никакие тюрьмы и колонии не были нужны. Ко всему привыкаешь, если долго живёшь без изменений. И к стенам без обоев, и к полу без ковра, и к потолку в паутине, и к темноте. Темнота, темнота...Да...тут очень темно. Я не боюсь самого факта отсутствия света. Я боюсь неизвестного. Как живут те, у кого нет хотя бы одного из основных чувств? Тьма напоминает мне о том, что существуют слепые...они постоянно ходят вот так, ничего не видя...Не осознавая ничего, не видя хоть что-то четко и ясно. Это очень ужасно, я бы не пережил. Такая большая комната, а в ней нет ничего...человек может погибнуть от того, что в его мозг не поступает информации. Какая <i>глупая</i> смерть, и как при этом мучается обречённый.
Как будто на меня смотрит кто-то, поджидает, когда я сделаю шаг в бездну, прямо пойду на него, как рыба попадается на крючок. И попадается уже такое долгое время...поумнеть бы могли.
Что же это такое? Мне скоро дух испускать, а я о рыбках всё. Я ведь действительно как рыбка, если повёлся на то, что это война не из-за мимолётной обиды государя, а за честь нашего народа и строя. Ну, назвался груздем — полезай в кузов. Ну, думаю, поспать не помешает. Я зевнул...
- Эх.
- Эх, - повторил кто-то.
Я счёл это за эхо, однако меня это даже чуть-чуть напугало. Из неожиданности. И «эхо» заговорило:
- Здравствуй, соседушка!
Точно, камера же большая, не под одного человека же. Ну, он меня наверное и убьёт, пораньше чем всякие казни. Обиднее быть зарезанным как баран, чем быть обезглавленным гильотиной.
- Подай бедному на хлеб! - умоляюще, и как бы одновременно весело посмотрел он на меня.
- Так где же тут хлеб-то продаётся?
- А пойдём покажу! - он схватил меня своей костлявой рукой и повёл к другому краю камеры. Действительно большой камеры. Здесь же была и другая дощечка, схожая с моей. На ней лежал кирпич, покрытый кровью, а рядом валялся пустой шприц, внутри которого остались зелёные следы. Я понял, что это популярный в бедном районе Ксалнии наркотик, который на деле является очень сильным успокоительным, которое с первого же применения затуманивает разум и вызывает сильную зависимость. Даже после одной дозы требуется долгая реабилитация. Мне стало жалко худого старика, принявшего под действием наркотика обычный кирпич за батон хлеба.
- Так это же не батон, а обычный кирпич…
- Ты мне голову не дури! Это хлеб! Ну не хочешь платить, я его украду...А тебе за равнодушие наказание причитается строгое! - закричал он и, взяв кирпич в обе руки, начал размахивать им.
Кажется, я ошибся в способе своего умерщвления. В любом случае, надо быть осторожным. Старик без всякой закономерности и цели пытался попасть куда-то, и это самое опасное. Бессвязность. Непредсказуемость. Он может попасть в меня, когда я этого не жду, кирпич может вылететь из рук, а без маски и клинка я ничего летящего в меня разрезать не смогу. И увернуться тоже вряд-ли. Нужно передвигаться тихо, из-за освещения и наркотика он плохо меня видит. Я тихо упёрся в дальний угол. Он ходит где-то там, я его тоже не вижу. Но прекрасно слышу. Кажется, как будто мой бешеный стук сердца ему слышен. Наверное, действительно слышен, так как он направился бегом в мою сторону. Ну вот и пришёл мой конец. Интересно, я реально был последним человеком в нашей армии? Сколько здесь было тех, кто не успел эвакуироваться и был схвачен? И погиб тут же? Может кровь на орудии старика это кровь тех, кому не посчастливилось сюда попасть. Посмотрев в решётку слева, ведущую в коридор,я увидел мельком кости, лежавшие близко к выходам из камер. Кто-то повесился (или был повешен?) там же, прямо в камере. Обратив свой взор снова на старика, который с разбега собирался ударить меня, я закрыл глаза, готовясь к смерти. И действительно на меня хлынула кровь. Но не моя, а старика. Его проткнуло лезвием меча. Точно, наверняка у тюрьмы есть дозорные, которые убивают тех, у кого есть оружие. Видимо старик убивал слишком быстро, чтобы его засекли глуповатые солдаты. Чудо… или нет, не знаю. Надеюсь, таких чудес больше не будет, а то большое везение у меня ассоциируется с отсутствием таланта, такого таланта, чтобы добиваться всего самому, какой-то волей невидимой руки, которая помогает везунчику, просто потому что он такой. Странные у меня бывают размышления. Тут смердит мертвячиной, я тут долго не протяну. Но долго ждать и не пришлось. Уже через час стену ровно разрезал клинок. Вырезав небольшую арку, входящий показал лицо, покрытое маской, похожей на мою. Это тот самый киборг, который у меня её отобрал. Из-за разлома в стене в камеру поступал неяркий свет. Всё-таки, уже вечерело.
- Ну что, выходим! - он снял маску и подозвал меня к себе.
Зачем он меня освободил? Не знаю. Но своё нужно вернуть. Поэтому я медленно потопал к выходу на свет.
- Здравствуй. Спасибо за освобождение. Более разумными вещами не мог заняться?
- Так я и занялся. Вот, бери свои вещи. Клинок и маска, распишитесь. Они уже не понадобятся тебе.
- Это почему же?
- А войны нет! Наши киборги быстренько сократят численность безмозглых увальней, у которых и человеческих рефлексов нет. Одни инстинкты.
- Что? - прижимая вещи к себе, выкрикнул я.
- А вот так-вот! Я все маски кроме этой отключил! Эта тебе на память будет. Буквально на память. Внутри масок есть огромный архив, который собирает в себе запись с малюсенькой камеры на внешней стороне этого военного чуда. А ты её даже и не заметил!
- Как ты это сделал?
- Ну, я твою маску взял, быстренько пробежал по рядам твоего войска, выбив из рук мечи, а потом и маски сорвал. У тебя солдат немного оставалось, даже с изобретением этим все равно вы все проигрывали, и только с всякими консервными банками драться и могли. А мы не консервные банки!
«Разве что, наполовину» - подумал я.
-…Так вот, масочки все собрал, кого можно было убил… И данные со всех масок в одну перекинул. У вас просто огромные хранилища внутри таких «аксессуаров». Осталось только дозорных в округе перебить, и всё! Считай нет вашей армии. Можешь спокойно домой вернуться. - закончив, он ухмыльнулся и начал руками хлопать, как будто пыль отряхивая. Одна из ладоней была металлическая, так что для меня было неприятное зрелище.
Так хлопать… как можно? Это же издевательство над моей страной и армией… И надо мною тоже. Отвернувшись, я надел маску и перевёл её в прозрачный режим, в котором её не было заметно. Прозрачной она могла быть недолго, но на мой замысел мне хватит и этого.
- Ну спасибо, я немного обижен конечно, но хотя бы жив. Жив, и не в тех четырёх стенах.
И я протянул ему руку. Странно, что он, такой высокий и не заметил, что вторую руку я держу на рукояти меча. Или заметил? Да. Точно знает. И уже готовится. Я бы немного выиграл, если бы атака была внезапной. А пробьёт ли мой клинок его стальную руку, в которой человеческого ничего, если он вдруг решит остановить клинок второй рукой? Как он говорил? Клинок разогревается, когда на него попадает кровь? Хм…
Проверить своей? Будет подозрительно. Хотя… Будь что будет. Здороваясь левой рукой, я быстро вытащил меч из ножен. Как я ожидал, меч встретил сопротивление металлической руки, тут же его остановившей.
- Это был очень глупый поступок. Не знаю как было до войны, но этот глупый поступок будет твоим последним. - он выговорил это монотонно, без удивления, как будто предугадал это. После этого он стремительно ударил меня своей ногой. Гораздо больнее, чем когда это делает человек. Было бы ещё больнее, если бы попало в цель. Всё-таки неожиданно на меня теперь не напасть. А я вот могу. Как по команде,в доли секунд, я снова крепко схватил клинок и сделал взмах, чтобы отрубить ему голову. И тут весь окружающий мир стал чёрно-белым. А, вот как оно значит. В нашем мире, чтобы убить человека морально или физически, сначала нужно победить его в разуме. Это не работает на роботах, животных, нелюдях (например те искусственные люди, сделанные для войны) а при обстоятельствах, не от тебя зависящих, ты будешь драться с самой Смертью, и никакая маска и протезы тебя не спасут. Отказаться от битвы можно только обоюдно. Чтобы уничтожить морально павшего противника не нужно добивать. Если же хочешь расправиться окончательно, просто нужно успеть добить за несколько секунд до возвращения в реальность. Если ты нападающий, и проиграешь, то случится в реальном мире такое удачное совпадение, что твоя атака чудесным образом провалится. Если же ты обороняющийся и проиграешь, то ты…труп как бы.
- Вот как. Запомни, ты совершаешь ошибку, которая будет стоить тебе жизни!
Он проговорил это спокойно, безо всякого упрёка. Как будто не нравоучение, а просто факт.
- Думаю, тебе стоит отказаться от битвы. Я поддержу любой твой выбор.
- Ну, тогда голову свою поддержи! (В мыслях это звучало круче…)
- Так тому и быть.
И он кинулся на меня с градом колющих ударов, от которых само моё тело уворачивалось, хоть мой мозг и не давал такой команды. Когда же он перешёл к взмахам, то я успешно отбивал их, а потом и вовсе остановил один, ударив ногой по мечу так, чтобы даже из его металлической руки выпало. Я поспешно схватил меч и бросил в его сторону. Он остановил его обоими руками, схватив лезвие прямо на лету. Удивительно круто, но это был последний приёмчик в его жизни. Я подбежал и ударил по рукоятке меча. Остриё вошло прямо между глаз. Для надёжности я вытащил его меч оттуда и воткнул в грудь. Постояв несколько секунд он упал, с омерзительным звуком бьющегося стекла и расстроенного рояля. Наверное, это такой звук, провозглашающий победу.
- Хех! А без маски-то с первого удара помер бы!
Как же отвратительно, когда в голосе слабость, а ещё пытаются шутить и смеяться. Я конечно понимаю, предсмертная эйфория и прочее такое, но это мерзость. Как будто сейчас оживёт, встанет в полном здравии, и начнёт в полный голос над тобой смеяться.
- Вон, какое отвращение и грусть на лице! Не будет из тебя в таком случае хорошего убийцы. Ребёнок ты! Взрослый ребёнок! И выглядишь так же. Разве что, руки уже не чисты, и душа тоже. Хотелось бы, чтобы я был твоей единственной жертвой. Пусть так и будет. Свою ошибку ты поймёшь нескоро. Ну, пусть будет как будет. Добивай.
Я, стараясь не смотреть на него, исполнил его просьбу. Звучала она как приказ. А у меня, видимо, это врождённое… В смысле, слушаться глупых приказов.
Мир вернулся в свои обычные краски, а мой клинок прошёл сквозь шею киборга до конца. Брызнула кровь, его тело упало, полетели искры. Сняв маску, я поспешил прочь отсюда. Чтобы меня не увидели его товарищи по службе. А я чтобы не смотреть на этот ужас.