***
Да, двери своего кабинета я прикрыла за собой аккуратно. И мимо понимающе глядящей секретарши прошла с достоинством. И по коридору двигалась степенно, постукивая высокими каблучками своих модельных туфелек. Но то, что творилось в моей душе, словом «спокойствие» абсолютно не характеризовалось. Хотелось закричать на все здание, хотелось развернутся и внестись обратно в свой кабинет, подобно фурии… Хотелось схватить эту… язвочку вредную и… Задушить! В объятиях… Ударить! Губами в губы… Толкнуть! Поближе к диванчику, чтобы потом… Усадить на свои колени и выбить все истеричные мыслишки из ее симпатичной головки… Или усадить на свой стол, перед этим смахнув оттуда все мешающее… И прижаться к ней, как будто это последний миг в моей жизни! Выгнать ее из своей компании, но навсегда поселить в своём сердце…
Чашечка фраппучино сделала своё доброе дело, и я немного пришла в себя. Да ещё Иван позвонил, что они с Севочкой уже в пути. Я остыла, хотя образы сидящей на моем столе и обнимающей меня ногами за талию Жени никуда не делись. Дура ты, Сашка! Забудь о таком! Нельзя! Нельзя…
Я мысленно встряхнулась, и направилась обратно в кабинет. Прошло уже около получаса, хороший программист уже должен был обнаружить и ликвидировать проблему. Посмотрим, насколько эта симпатяжка хороший спец.
Войдя в приемную я застыла: многократно упомянутая брюнетка сейчас мило разговаривала с Лидией Ильиничной. Вроде как обсуждали варианты простеньких пасьянсов… Вот же ж! Она вполне успокоилась! А я там все думала, как этого ее спокойного настроя добиться. Ну, в основном я думала добиться у неё кое-чего… другого, но и эта мысль тоже была!
Сделав короткий глубокий вдох, я подошла к ним со словами:
— Евгения Васильевна, как мой ноутбук? Могу продолжить работу?
Брюнетка сделала вид, что меня заметила только что, и бодренько так отрапортовала:
— Все в лучшем виде, Александра Вла… Всеволодовна! — Запнувшись на моем необычном отчестве, она немного покраснела.
Как очаровательно, особенно покраснели кончики ее милых ушек… Вот бы куснуть… Блин! Саша! Забудь!
Тем временем девушка замялась на месте, явно пытаясь сказать что-то ещё. Я выжидающе посмотрела в ее лицо и приподняла бровь.
Наконец она решилась:
— Александра Всеволодовна, я хочу извиниться за свой срыв… Просто, понимаете… Миша с Олегом говорили… Ну, что вы и сами почти ас в компах… И я… — она опустила взгляд своих ясных глаз, — В общем, извините.
Однако… Язвочка решила извиниться, вот бы не подумала… Но рада, что воспитание ей всё-таки не чуждо. В ответ я кивнула, принимая ее извинения и, обойдя ее застывшую фигурку стороной, открыла двери своего кабинета. На пороге я остановилась и, полуобернувшись, произнесла:
— Надеюсь, мне больше не придётся беспокоить вас, Евгения Васильевна, по таким сущим пустякам. Вы свободны и, будьте так любезны не отвлекать моего секретаря от работы.
Ответом на мой скрытый сарказм стал сверкнувший гневом взгляд синих глаз и недоумевающее выражение лица моей секретарши. Да, вот так я тоже могу, Лидия Ильинична, простите мне мою резкость… Просто мне нужно вырвать эту брюнетку из своих мыслей, отодрать от своей души, и такого рода поведение, мне не свойственное, хоть немного облегчит мне задачу.
Затем я увидела, как Евгения открыла и закрыла рот, так и не решившись что-то сказать. Вместо этого она развернулась на месте и рывком бросилась прочь из приемной. Ее узкие плечи немного подрагивали, когда она покидала помещение, но ничего, переживет.
Лидия Ильинична осуждающе покачала головой:
— Сашенька, зачем так строго? Женечка такая хорошая девочка… Такая исполнительная…
Я тяжело вздохнула, знали бы вы, в чем причина, и тихо произнесла:
— Похоже, у меня переутомление… Надо хоть недельку отдохнуть…
— Ой, а я сколько раз тебе об этом говорила? Поезжай с мужем и сыном куда-нибудь, отдохни, а потом — со свежими силами…
Пожалуй, это действительно единственная возможность прийти в себя… Тем более, у Ивана ещё отпуск, нужно съездить всей семьей за границу, на море. Но почему вместо него я хотела бы позвать на отдых одну вреднулю брюнетистую? И уже представляю себе, как стекают капли по ее подтянутому телу, по упругим ягодицам… Господи!