Он вечно прятался в тени. Мальчишка, воспитанный строгим отцом, который заставлял его разбивать коленки перед кучей икон в своём особняке. Мальчишка, который складывал ладони и молча желал избавления от своей «неправильной» сущности. Потому что ему так вдолбили ещё с самого детства — не трогай себя, не возжелай ближнего…
«Не думай о его тёмных длинных прядях. О родинке под правым глазом. Он проклят. Все, кто слушают адскую музыку — грешники!» — в светловолосой голове Трэвиса мелькали картинки со спиной юноши чуть пониже ростом. Вечно матерящийся, болтающийся с ненавистным Салли Фишером и слушающий метал — Ларри Джонсон, будь он проклят. Тёмные круги под глазами, а в них — злобный взгляд на единственного человека, который любил его, но считал это чувство самым страшным грехом в своей жизни.
На Трэвиса Фелпса.
***
Звонок с урока снова почти пробил барабанные перепонки, и толпа старшеклассников сбилась в ещё большую кучу, сталкивая огромной волной всех на своём пути. Трэвис как раз оказался тем унесённым, которого случайно подхватили и утащили в мерзко гудящую школьную столовую.
Молчаливое дребезжание вилкой по тарелке и взгляд в сторону компании вечных друзей — конечно же его тёмная макушка была там. Трэвис вздохнул, поднимая брови, пока нехотя следил за разговаривающим Джонсоном. Случайный контакт карих глаз в сторону чёрных Трэвиса мигом заставил последнего отвернуться, пытаясь перебороть собственную дрожь в коленях. «Нельзя. Нельзя думать об этом!» — но боковым зрением Трэвис всё равно следил.
И так происходило каждый будний день. На следующие сутки он получил случайный фингал от какого-то старшеклассника. «Теперь я выгляжу крайне убого, спасибо», — пока Трэвис слушал чьи-то провокации, попутно кривя злое лицо, карие глаза наблюдали за происходящим из-за угла. Следующий удар — Фишер, попавшийся под горячую руку, летел на отполированный коридорный пол, а Эшли материла Трэвиса. «Не могу больше. Хватит», — пронеслась мысль в голове Фелпса.
Глухие звуки уходящих шагов с эхом раздались по коридору, а потом Трэвис молча стискивал зубы, стоя за углом и слушая оскорбления в свой адрес от Джонсона. «Я знаю, что сам виноват, — он думал об этом, сползая спиной по холодной поверхности шершавой стены и садясь на корточки. — Я всегда во всём виноват».
Попытки излить все свои чувства в несчастное письмо снова заставили рыдать в засранном мужском туалете. Кто-то открыл дверь — Фелпс умолк, затыкая рот ладонями. Послышалось шуршание листочка.
«Ох, чёрт! Я не выбросил его в мусорку, наверное!» — паника в душе нарастала с новой силой.
— Кто здесь? — голос Фишера звучал глухо из-за протеза.
Конечно, Трэвис ответил. Недолгий диалог с Салли пошёл, однако, на пользу — Трэвис понял, что тот не держал на него зла. Даже улыбнулся, шмыгая носом. Как только Фишер вышел, он тут же выбежал из туалета, поднимая письмо с пола, разрывая его в клочья и выбрасывая, наконец, в мусорку.
***
Очередной безумный день — воскресенье, когда Кеннет буквально пинал сына в церковь. Эти долгие часы сидения на одном месте уже давно не казались Трэвису чем-то ужасным. Как и во время молитв, он просто впадал в транс: его будто уносило за пределы сознания, словно мир расширялся. Со стороны он выглядел совершенно нормально, но если спросить ненароком о том, что было десять минут назад — ответа не последует. Впрочем, вопросы отца Трэвис уже давно выучил наизусть, и ему не составляло труда сказать «правильно», подобрать нужные слова, интонацию, чтобы «преподобный не направил свой гнев на грешника». Иногда случались и казусы — младший Фелпс запинался и мигом получал в свой адрес кучу оскорблений, которые старший называл почему-то критикой, а также физические увечья «для запоминания». Один урок Трэвис усвоил точно: никаких упоминаний о нетрадиционной ориентации в доме, даже намёков, иначе…
— Сын, мы идём домой, — низкий суровый голос отца прозвучал над ухом.
Младший Фелпс послушно встал, выпрямив спину, поблагодарил за службу и вышел вместе с Кеннетом.
Понедельник наступил слишком быстро. Казалось, что Трэвис только вчера вечером корпел над книжками, делая домашнее задание. Даже толком поспать не успел, как пришёл новый день. Новости о смерти Пакертон быстро разлетелись по школе, но Фелпсу было по барабану. А вот одинокий Ларри Джонсон, зависающий возле своего шкафчика, заставил грудь Трэвиса резко вдохнуть, из-за чего у него аж перед глазами побелело, но он только сдунул светлую прядь со лба. «Я нормальный. Нормальный. Всё хорошо», — снова внутренние противоречия, вбитые старшим Фелпсом, затыкали все чувства. Точнее, пытались это сделать до момента, пока печальный взгляд карих глаз не устремился прямо на Трэвиса. Последнему казалось, что он сейчас утонет в чужой грусти: аж ноги подкосились, а запястья, державшие лямки коричневого рюкзака, будто онемели, но приятно побаливали.
Однако выражение лица Джонсона резко сменилось на ту злобную гримасу, которая вечно появлялась перед Фелпсом. Ларри резко захлопнул шкафчик с металлическим звуком, устремляя взгляд куда-то за спину Трэвису, проходя мимо него так быстро, что длинные волосы встряхнулись, а ненавязчивый запах шампуня прилетел Фелпсу в нос.
«Ах…»
Очнулся Трэвис только тогда, когда прозвенел звонок. Простоял как истукан посреди коридора добрые десять минут и даже не заметил.
«Чёртов… Ларри Джонсон. Дьявольское отродье…» — промелькнула стыдливая мысль.
Салли поблизости не было, как и Эшли. Трэвис ещё долго думал несколько уроков подряд, что случилось с этими двумя. Но больше всего его волновал Джонсон. «Он такой печальный был с утра. Что же произошло?» — у Фелпса щека покраснела и затекла, пока он лежал головой на собственной руке, попутно царапая ручкой в тетради.
Последний урок. Фишер и Кэмпбелл в школе так и не появились. Трэвис только цокнул, выходя в коридор и потирая покрасневшую щеку. Резко на него кто-то наткнулся, разбрасывая с грохотом вещи, из-за чего Фелпс тут же развернулся, собираясь крыть оскорблениями незадачливого школьника или школьницу, но просто замер.
Джонсон молча собирал раскиданные карандаши, ворча что-то под нос. Трэвис лишь рот открыл, а в груди всё скрутилось от волнения. Выпавший блокнот с зарисовками был замечен Фелпсом, но тут же убран в рюкзак. А Ларри даже головы не поднял, пока Трэвис наблюдал, как медленно расползались длинные каштановые волосы по спине Джонсона. И снова судорожный вдох.
— Смотри, куда прёшь, придурок! — выученная фраза, чтобы случайно не спалиться своими волнениями, но Фелпс её произнёс с какой-то тихой, мягкой интонацией. Хоть Трэвис и не видел сейчас лица Ларри, но отчётливо помнил тот печальный взгляд сегодня утром, из-за которого неясная грусть и тепло разливались по телу, доходя до кончиков пальцев.
— Извини, — Джонсон закинул одним рывком рюкзак себе на плечо, оставляя вторую лямку свисать, и молча прошёл мимо, даже не обернувшись. Трэвис проводил его взглядом до поворота, стоя с полуоткрытым ртом, затем медленно прижался спиной к холодной стене.
«Я видел… его лицо. Снова, — пальцами Фелпс начал взъерошивать свои волосы, зачёсывая назад. — Явно же что-то случилось. Как же хочется…»
«Нет!»
Трэвис вздрогнул от постороннего голоса в собственных мыслях. Взгляд метнулся в угол коридора, где недавно был Ларри. Там уже давно было пусто. Трэвис не знал, сколько простоял в безлюдном помещении, пока размышлял опять над чем-то, пребывая в трансе.
— Чёрт, — Трэвис оттолкнулся ногой от стены и пошёл домой.
***
Через неделю до Фелпса дошло, почему Джонсон ходил понурый. Слухи быстро разлетелись по школе, а потом и сама новая учительница математики подтвердила их.
— Да. Сал Фишер и Эшли Кэмпбелл покинули Нокфелл вместе с семьями. Так решили их родители после инцидента… — она что-то ещё говорила, но дальше Трэвис уже не слушал, молча поджимая рот.
«Так вот, почему», — довольная улыбка растянулась на лице. Фелпсу пришлось опустить голову, чтобы никто не увидел его внезапной радости. А то вдруг подумают что-то не то.
Ларри Джонсон. Остался снова один в этом школьном бардаке. У него, конечно, был ещё рыжий друг-ботаник Моррисон, но в последнее время тот просто проходил мимо, лишь иногда приветствовал. Трэвис заметил, как отношения резко поменялись после уезда Салли, будто только он держал их всех вместе.
— Остался без своих дружков, Джонсон? — усмехнулся Фелпс, деловито вставая возле шкафчиков и упирая согнутый локоть в один из них. Лицо Ларри скривилось от злости, но он ничего не ответил, а только быстрее стал собираться. Затем развернулся, задевая несколькими прядями лицо Трэвиса, и ушёл своей фирменной шатающейся походкой с руками в карманах брюк.
Дома Фелпс скинул книжки со своего стола, сложил руки перед собой и вспоминал все молитвы, которые помогли бы «простить грешника за чрезмерную гордыню».
— Пожалуйста, Всевышний, я не желаю ему зла! — сомкнутые ладони тряслись, пока Трэвис жмурился перед изображённым «святым». — Я лишь хочу, чтобы он был счастлив!
«И чтобы я перестал думать о том, как хочу обнять его», — дополнял он мысленно.
Холодный ветер из окна задул свечи, оставляя Фелпса в тёмной из-за пасмурной погоды комнате.
***
Выходной день. Суббота. Трэвис гулял по тротуару, нацепив капюшон. На улице не было холодно, но прохладный и влажный весенний ветер продувал, залезая под одежду, зато на деревьях распускались первые цветы и приятно благоухали.
Из магазина показалась знакомая каштановая голова, и Фелпс тут же замер. Джонсон вскрыл банку газировки, сглатывая немного напитка. Он не сразу заметил Трэвиса, молча наблюдавшего за ним.
— Какого чёрта надо? — резкий басистый голос Ларри разбудил впавшего в транс Трэвиса.
— А? — последний даже не сразу отреагировал, недоумённо уставившись перед собой, на что Джонсон удивился и издал смешок. А вот Фелпса такая реакция не порадовала: — Чего ты ржёшь?
Сколько бы не кривил лицо Трэвис, эта внезапная встреча оказалась приятной. А последующие слова Джонсона чуть не унесли землю из-под ног Фелпса, заставляя сердце волнительно сжиматься.
— Один? Пошли, прогуляемся, — Ларри сказал это без улыбки, но с некой доброжелательностью в голосе.
«Да. Да!» — ноги уже готовы были сами нестись к заветной цели, но Трэвис сдерживал себя, вспоминая отцовские наставления. Которые, правда, давно уже нарушил.
— Больно надо, с придурками всякими таскаться! — Трэвис зачем-то улыбнулся, поднимая брови. Совершенно неестественная реакция при подобных изъявлениях, и Ларри заметил это.
И что самое странное — смутился. Отвернулся, кидая взгляд на стволы деревьев, рассаженных вдоль тротуара близ шоссе.
В общем, никакой совместной прогулки не вышло из-за упрямства Фелпса. И последний сожалел об этом ещё целую неделю, продолжая вздыхать и пялиться в коридорах школы на каштановую макушку.
***
Ларри Джонсон. Недавно ставший свидетелем не самого приятного события — мёртвой человечины в холодильнике Пакертон. Определённо это впечаталось ему в мозг, но что ещё хуже — Салли уехал. Эшли тоже. Остался один Моррисон, который ничем не помогал загнавшему себя в угол Джонсону решить его проблему.
У Ларри появились галлюцинации из-за страхов, и он не знал, что делать.
С момента уезда Фишера и Кэмпбелл прошёл месяц, и Джонсон окончательно погрузился в собственные мысли; постоянное бормотание под нос, какие-то пугающие рисунки в блокноте. Тодд твердил, что нужно сходить к психологу, но Ларри не хотел. Во-первых, не было денег, во-вторых, Джонсон точно не желал становиться психом. Даже с этими дурацкими голосами в голове и жуткими образами в тёмном дверном проёме ночью, когда все мышцы напрягались от ужаса красных глаз, смотрящих прямо в душу.
«Я не знаю, что мне делать! Мама, мне страшно!» — и так каждый раз.
Ему не было стыдно за то, что он уже достаточно взрослый, но боялся нелепых ночных кошмаров. Жуть и тьма не выходили из головы, заставляя ёжиться от каждого незнакомого шороха. И кто бы знал, что успокоением для Ларри являлся школьный задира, следивший будто ангел-хранитель из любого уголка. Да, Джонсон прекрасно осознавал, кто такой Трэвис и что за вещи он вытворял, но его поступки были крайне очевидны и носили исключительно физический характер. Фелпс никогда не наседал на Ларри своей сложной болтовнёй, как Салли, либо странными и пугающими терминами, как Моррисон и Эшли. Трэвис же прост до такой степени, что казался совершенно невинным. И в этом мнении Джонсон был абсолютно прав.
К тому же… нет, наверное, Ларри просто померещилось.
Новый день в школе. Снова блондинистая башка украдкой следила за Джонсоном. Это душевно успокаивало, ведь в подобные моменты все призраки будто вылетали из головы. У Фелпса особенный взгляд, как думал Ларри.
То столкновение, которое произошло между парнями около месяца назад, заставило Джонсона почувствовать что-то ещё. И хоть юноша продолжил кидать презрительные взгляды в сторону Трэвиса — это происходило чисто по привычке. И Ларри она совершенно не нравилась.
Старые обиды давно прошли, потому что они теперь казались таким пустяком, если сравнивать с последующими событиями. Джонсон давно простил Фелпса за всю ту чушь, что он творил, даже за те драки, которые периодически возникали между ними двумя.
После уроков Трэвис снова застал Ларри около шкафчиков. Но в этот раз его лицо не выглядело злым.
— Привет…
Джонсон промолчал, только кинул быстрый взгляд на Фелпса, продолжая что-то раскладывать. На самом деле Ларри уже давно бы ушёл, но в нём проснулось любопытство, поэтому он продолжал делать вид, что искал нечто важное в своём шкафчике.
— Слушай, надо поговорить, — продолжил тихо Трэвис. Его интонация будоражила Джонсона. Приятно встряхивала, заставляя всё же реагировать.
— О чём? — Ларри резко закрыл дверцу и посмотрел на Фелпса.
Трэвис некоторое время просто разглядывал лицо Джонсона. Ларри это крайне смущало, но он держался.
— О тебе… — Трэвис поправил рюкзак за спиной. — Давай на школьном дворе поговорим?
— С чего это мне идти с тобой? — Ларри настолько удивлён волнительным голосом Трэвиса, что даже сам стал говорить почти так же.
Фелпс глянул в сторону, нервно сглатывая. Это даже было слышно.
— Ты ведёшь себя странно, придурок, — всё же прорвался язвительный голос.
— На себя бы посмотрел, ублюдок, — не отставал Джонсон.
Трэвис скрипнул зубами. А через мгновение схватил Ларри за запястье и потянул в сторону выхода. Попытки Джонсона вырваться не возымели успеха, а потом он и вовсе был зажат около кирпичной прохладной стены на школьном дворе. Хорошо, что на улице потеплело, можно даже уже в футболке ходить. Впрочем, сейчас ни Фелпсу, ни Джонсону не до зелёной красоты и ясного синего неба.
— Ты слышишь голоса в голове? — Трэвис немного согнулся, чтобы глазами быть на уровне с Ларри, а руки специально расставил по бокам Джонсона — предосторожность от побега.
Но Ларри только удивлённо посмотрел на Трэвиса. «Какого…»
— Да, я… но… — пока он пытался что-то мямлить в ответ, лицо Фелпса напряглось ещё сильнее.
— Я не знаю, как, но я будто слышу, как ты кричишь в моей голове, — Трэвис жалостливо взглянул на Джонсона. — Я могу помочь!
— У меня уже больше месяца кошмары, — Ларри был немного напуган. Фелпс на глазах медленно превращался в того же Салли с его разговорами о призраках.
Но Джонсон не хотел убегать. Ему предложили помощь — когда ещё бы выпал такой шанс? Ларри уже готов был сорваться, потому что с каждой ночью галлюцинации и голоса становились отчётливее.
Терять было нечего, и Джонсон согласился.
***
Трэвис всю ночь не находил себе места: ворочался на кровати и кутался в тёплое пуховое одеяло, зарываясь с головой.
«И о чём я только думал, когда решился сводить его в церковь! — он весь сжался на постели, начиная обнимать колени. Под одеялом стало совсем жарко. — Если бы не заметил тот выпавший блокнот и не вскрыл его шкафчик, то и не узнал, что у него кошмары! Все листы в каких-то жутких каракулях и криках о помощи! Господи, пожалуйста…»
Кто-то постучался в дверь.
— Сын, я надеюсь, что ты спишь, — суровый голос Кеннета звучал низко и жутко. Трэвис промолчал. И правильно сделал.
Раздался звук отдаляющихся глухих шагов за дверью. Теперь Фелпс мог вытащить голову из-под одеяла и вдохнуть свежий воздух. Он положил ладонь на лоб и убрал чёлку назад, затем тихо сел. Постель немного скрипнула под телом, на что юноша мысленно чертыхнулся. «Мне просто нужно доделать кое-что по-быстрому…» — подумал Трэвис, осторожно усаживаясь за стол и зажигая свечку.
Кому-то это могло показаться глупым. Парень молился посреди ночи втайне от отца, чтобы спасти своего возлюбленного. Мученик и грешник в одном лице, но иначе Трэвис не мог поступить. Слишком часто печальный образ Джонсона возникал у него перед глазами в школе.
«Ты так смотрел на меня, я же видел, — Фелпс склонил голову, стоя на коленях перед иконой и держа руки сомкнутыми. На пальцах висела цепочка со странным треугольным медальоном, который подрагивал от трясущихся кистей Трэвиса. — Так печально. Каждый раз. У меня уже нет сил терпеть, — Трэвис немного приподнялся, умоляющими глазами всматриваясь в икону, освещённую небольшой свечкой на краю стола. — И лучше пусть останусь грешником, но я больше не в силах терпеть это чувство внутри. Ларри… пожалуйста… Боже! Святой Отец! Кто-нибудь!»
Мурашки пробежались по телу, а Трэвис прикрыл глаза, блаженно вздыхая и освобождая мысли от лишних преград. Ему надо было просто принять себя. Таким, какой он есть, и неважно, грешен он или невинен. Трэвис был уверен только в одном — он сделает всё возможное, чтобы убрать эту грусть с лица Джонсона.
«Мне надоело быть в этой вечной тени! Я не могу помочь ему из-за того, что отказываюсь от самого себя… — Трэвис рухнул на пол, опуская руки. Сейчас он улыбался, прижимая дрожащую ладонь ко рту. — Я чёртов гей. Грязный извращенец! Ублюдок, которого надо сжечь на костре — ну и пусть!» — Трэвис подобрал ноги под себя.
— На всё ведь воля Божья… Значит, так нужно было. Я не бесполезен.
Он шептал это себе в ладонь, пока чьи-то глаза молча смотрели на него с иконы.
***
Воскресенье. Снова Кеннет толкал сына в церковь, а Трэвис даже и рад был. Он тихо оделся, молча выслушивая очередные нотации старшего Фелпса.
— Что ты улыбаешься?
Трэвис поднял счастливые глаза.
— Я счастлив, отец. Спасибо тебе, — ответил юноша.
Кеннет удивился, но не стал в этот раз доставать сына — времени мало, а нужно ещё дойти до церкви. Весна на дворе и тёплая погода будоражили чувства Трэвиса. Он будто расцвёл, вдыхая запахи древесных цветов. «Даже если он не придёт, как я ему сказал, то позову в следующий раз. Я просто буду рядом», — думал Трэвис.
Но Джонсон пришёл. Даже побрился и оделся, как следует, а волосы убрал в низкий хвост. Слишком много надежды появилось в карих глазах, и это не осталось без внимания Трэвиса. Последний сейчас готов упорхнуть от принятых им же тёплых чувств, но он понимал, что если не будет сохранять внешнее спокойствие, отец точно заподозрит что-то неладное. Поэтому Трэвис выражал из себя абсолютно безразличный ко всему столб. И плевать, что мимолётный грустный взгляд Ларри прожигал сердце насквозь, заставляя его сжиматься от волнения.
«Я помогу тебе», — Трэвис всё же посмотрел улыбчиво на Джонсона, отставая на шаг от Кеннета, который уже зашёл внутрь.
Ларри весь сжался от церковных песен, сидя в зале рядом с Фелпсом. Ему было очень неловко. «Что я тут забыл?» — мелькнула мысль. Он даже не слушал, что говорил пастырь, считая это какой-то дичью, а только искоса следил за Трэвисом, который периодически кидал взгляды. И это почему-то успокаивало.
Джонсон не смог поверить в бога. Но уверовал в добродушность Фелпса. Это ли не чудо?
***
Лето. Июнь. Наконец-то наступили долгожданные каникулы, но не для Трэвиса, отец которого решил научить сына вести службу и правильно молиться. Фелпсу это совершенно не нравилось, однако выбора у него особо не было. Уж лучше так, чем быть запертым в комнате под угрозой розг.
Вечером Ларри позвал его прогуляться. Трэвис буквально летал в облаках, внешне сохраняя абсолютную непринуждённость. Заученная молитва легко отскакивала от зубов, поэтому Кеннет отпустил сына на свободу довольно быстро. Младший Фелпс даже не переоделся толком — остался в чёрных брюках, только одеяние церковное снял, заменив его лёгкой розовой с пуговицами футболкой.
Джонсон ждал Трэвиса около магазина, где они однажды столкнулись весной. И если Трэвис всю дорогу шёл с нахмуренным лицом, то стоило ему увидеть добродушную улыбку Ларри, предназначенную лишь ему, как он мгновенно упорхнул в мыслях в синее небо, еле промямлив приветствие. Джонсона это даже насмешило.
— Тяжёлая служба? — его каштановые волосы легко шевелились от тёплого летнего ветра.
— Не заикайся даже об этом, болван, — цедил в ответ Трэвис. И улыбался. Это их первая встреча, когда они не устроили очередную «стрелку» за школой, а просто вышли прогуляться. Вдвоём.
Они оба уже шли куда-то вдоль шумной дороги. Джонсон нервно теребил пальцами лямки своего чёрного портфеля, который он зачем-то приволок с собой. У Фелпса недоверчиво поднялась бровь.
— Решил заделаться ботаником, Джонсон?
— Если под учебниками ты подразумеваешь много шоколадных батончиков с газировкой, то определённо, — усмехнулся Ларри в ответ.
Находиться под палящим солнцем без головных уборов оказалось жарко, поэтому оба парня решили пройтись по аллее, где росли высокие клёны с размашистыми кронами, листья которых укрывали от знойных лучей. На улице был не настолько высокий градус, но всё же оставаться лучше в прохладной тени. Возле тропинки находились удобные деревянные лавочки, на которых Трэвис и Ларри решили расположиться.
Разговор совершенно не клеился, хоть ребята и успели перекинуться парой фраз при встрече. Фелпс постоянно кидал взгляды на жующего Джонсона, изредка залипая на длинные тёмные ресницы.
— Ты всё время на меня смотришь так, будто я тебе задолжал сотку баксов, — проговорил спокойно Ларри, когда Трэвис уже относительно расслабился на лавочке, рассматривая в данный момент голубое небо сквозь просветы.
Услышав реплику Джонсона, Трэвис моментально встрепенулся, зачем-то хмурясь и начиная шипеть сквозь зубы:
— Ничего я не смотрю!
Как в начальной школе, честное слово — Ларри даже позабавился с такой нелепой и абсолютно детской реакции Трэвиса. Фелпс был прост, как тот сорвавшийся от порывов ветра лист. Художественная натура Джонсона оценила такое сравнение, поэтому на лице Ларри мигом появилась мягкая, ласковая улыбка. Подобных эмоций для Трэвиса Джонсон ещё не проявлял, поэтому быстро отвернулся, смущённо закручивая длинную каштановую прядь вокруг пальца.
А всё потому, что Фелпс умудрился улыбнуться точно так же. Просто не сдержался от собственных чувств. В этот момент Ларри убедился в том, что ему не казалось.
И в тот же миг он понял, что Трэвис имел все шансы на взаимность.
***
Галлюцинации всё ещё преследовали Джонсона. Всё лето парни проводили друг с другом, как друзья. Веселились, ругались на ровном месте из-за периодически всплывавших старых обид, однако Ларри быстро сказал Трэвису, когда начался новый учебный год:
— Я не держу на тебя зла, чувак.
На том и порешили. Закрыли, так сказать, дневник старых ошибок и начали всё с чистого листа. Только вот шушуканья про гейскую натуру Фелпса постепенно разлетались по старшей школе, не давая ни минуты покоя Трэвису. Благо, что учебный год оставался последним, а дальше…
А что дальше? Работа, служба, возможно, что учёба в университете, если суровый отец отпустит, конечно. Но Трэвис всё ещё боялся как-то перечить ему — пока он находился под крылом старшего Фелпса, ни о каких разговорах о чём-то ином, кроме участи стать проповедником, и речи не шло. Из-за этого Фелпс снова вздыхал, сидя на единственной потрескавшейся ступеньке возле школьного входа.
— О чём грустишь, Трэвис? — Джонсон появился неожиданно, как всегда. Хоть они и были одноклассниками, но редко пересекались из-за разных предметов, лишь иногда сталкивались в кабинетах какой-нибудь математики или географии.
— Ерунда, — Фелпс не хотел грузить Ларри своими проблемами в семье. — Что с твоими глюками? — на последней фразе Трэвис ткнул себе пальцем в висок, как бы намекая.
Джонсон недовольно вздохнул. Естественно, что кошмары продолжались, даже буйствовали сильнее обычного. Вся комната Ларри была увешана наспех сделанными рисунками в попытке разгадать, откуда всё шло, но пока не находилось никаких зацепок.
В поисках пролетел ещё целый учебный год — последний для обоих.
Выпускной прошёл для парней, как в сериалах про молодёжь: кто-то потанцевал с девочкой, чтобы отвести лишние подозрения и не дать слухам разбрестись дальше стен старшей школы, другой напился почти до беспамятства, желая забыть о своих бесконечных кошмарах. Их взгляды то и дело встречались друг с другом. Трэвис чувствовал, что не мог и секунды не думать о том, как бы он хотел забрать Джонсона и уехать куда-нибудь с ним надолго. Желательно, чтобы навсегда.
Но вот недавно стукнуло совершеннолетие, которое принесло не просто новые проблемы, а настоящий ад для Фелпса. И это — посвящение. Трэвис и раньше знал, к какой участи его готовил Кеннет, но всё надеялся, что это пройдёт мимо него. Что ещё оказалось больнее — Ларри собирался переехать в соседний город, когда поступит в университет. Оставался последний месяц до их прощания.
Трэвис не хотел упускать момент. Ему нужно было сказать многое, но как? Даже перед Кеннетом он не испытывал такого психологического страха, как перед признанием.
Но всё же решился попробовать.
***
Была холодная звёздная ночь августа за Нокфеллом, где ветер приятно гулял в волосах и пробирал до мурашек, а небо виднелось настолько чистым, словно космическое стекло со светлячками. Тёмный лес на горизонте сливался в единую грозную массу и пугал неизвестностью. Но до него было далеко.
Около обочины стояли два велосипеда. Сами хозяева пока молча залипали в небо, сидя возле палатки с костром. Это была идея Джонсона — выбраться подальше от суеты Нокфелла ближе к озеру Вендиго и просто «поглазеть на птичек». Треск пламени звучал так уютно, словно из старого камина, а тени от расположенных вокруг предметов дёргались, но не пугали, наоборот создавая приятное мельтешение.
— Значит, всё ещё с кошмарами? — Трэвис тыкал палкой в угли. Он не смотрел на Ларри, который находился в метре от него рядом с костром.
— Да, отстойно, но я справлюсь. Может, переезд реально мне поможет, — смеялся Джонсон.
Эти слова ранили Фелпса до тихой ругани. Ведь он хотел помочь Ларри ещё давно.
— На самом деле всё не так плохо, — продолжил спокойнее Джонсон, замечая грустный взгляд Трэвиса. — Я, как бы, привык к этому. Пытаюсь игнорировать.
— Ну хотя бы кому-то из нас повезло, — палка, попавшаяся под руку, со злостью оказалась брошена в костёр. — А я пытался поговорить с отцом.
— Ты же хотел стать писателем, Трэв? — глупый невинный вопрос Джонсона был как камень в чужой огород. Ларри тут же осёкся, заметив, что Фелпс снова залип по привычке в прострацию и явно не намеревался отвечать. — Ладно, извини.
Подул ветер, который расшевелил невысокую траву вокруг и костёр. Джонсон с шиканьем потёр свои плечи, а Трэвис даже не шелохнулся.
— М, чувак, опять залип! — со смешком выдал Ларри. Его зубы стукнули от холода, поэтому он сел ближе к огню и вытянул руки, чтобы согреться. — Чую, что я сдохну в этой палатке…
— Да, я просто думаю, — Фелпс не сразу отреагировал на замечание Джонсона.
— И над чем же?
Видеть замёрзшего Ларри оказалось невыносимо. Но Трэвис только немного придвинулся к нему по бревну. Совсем чуть-чуть, буквально сантиметр.
— Над тем, что твою загадку с кошмарами я так и не решил. Как мне помогать прихожанам с их проблемами?
— Ха! — Джонсон аж зажмурился от улыбки и снова зашипел из-за холода. — Так, а что там вообще делают преподобные? Слушают нытьё каких-то людей — это же достижение. Не каждый справится.
— Да я и не слушаю там никого, — у Фелпса недовольно открылся рот. — Сам знаешь, как меня выносит порой от этого занудства.
— Меня тоже не слушаешь?
Трэвис резко повернулся на Ларри.
— Нет! Это исключение, Джонсон!
— Рад слышать, друг, — Ларри веселил этот незатейливый разговор, но вновь поднявшийся ветер заставил его сильнее ссутулиться. — Твою мать, надо было взять красную кофту из дома! Жесть, как холодно!
Это был шанс для Фелпса. Один на миллион. Он молча сократил последнее расстояние между собой и Ларри. Сначала одёрнулся, когда бедром коснулся чужой ноги.
— А я видел прогноз погоды, — непринуждённо произнёс Трэвис, не отрывая взгляда от огня. Он не понимал, где ему сейчас жарче: снаружи из-за тёплой чёрной толстовки, под которой была его стандартная розовая кофта, или внутри от бушевавших чувств.
На секунду ему показалось, что Джонсон сам нервно покосился. Или не показалось.
— Офигеть, какой ты умный, а такой задира был в школе, — голос Ларри определённо стал тише.
— Я просто хотел быть, как все, — ответил Фелпс. Его взгляд сейчас был прикован к чужой руке, лежащей на оголённой коленке. Очень близко к нему. Трэвис судорожно сглотнул.
— Я считаю, что все вокруг — придурки, — произнёс Ларри.
Джонсон согнул вторую руку и ссутулился. Сидящий рядом Фелпс мог наблюдать его каштановую голову всё с теми же длинными волосами, пропахшими дымом от костра. Сильное желание коснуться шевелящихся на ветру прядей возникло в мгновение ока.
— Иногда лучше быть придурком и не выделяться из толпы, — сказал Фелпс, у которого мурашки побежали по спине. Ему очень хотелось рискнуть.
Пальцы легко коснулись каштановых волос. Джонсон никак не среагировал на это, молча смотря на костёр и слушая треск пламени. Трэвис в тот момент думал, что он не почувствовал прикосновение.
Если бы он увидел смущённое лицо Ларри в эту минуту, то не поверил собственным глазам. У Джонсона под футболкой от любого касания пальцев Фелпса по всему телу пробегала такая приятная дрожь, что аж руки сводило. Хотелось большего. Левая нога сама сильнее прижалась к правому бедру Трэвиса, но для Трэвиса это оказался сигнал к отступлению. Этого Джонсон совсем не хотел, из-за чего недовольно проворчал себе под нос.
— Ты и есть придурок, — следующая его фраза вырвалась с какой-то язвительностью.
Трэвис отсел на сантиметр, а Джонсону казалось, что между ними возникла целая леденящая пропасть. От холода он содрогнулся моментально, но молча стискивал зубы, чтобы не разрушить момент окончательно.
— Ты скучаешь по Салли и Эшли? — прозвучал вопрос от Фелпса.
— Хм, — Ларри снова выпрямился и стал рассматривать звёздное небо, — немного, но я понимаю, почему они уехали. Я бы тоже свалил из города, да у нас с мамой денег нет.
— Ну-х, зато скоро твоя мечта сбудется, — отстранённо выплюнул фразу Фелпс.
— Ты чего нервный такой? — Ларри удивлённо улыбнулся.
Трэвис сидел с опущенной головой и взволнованно перебирал большими пальцами на сложенных в замок ладонях.
— Хотел бы я, чтобы и у меня что-то вышло.
— Ну так дерзай! — Джонсон развёл дружески руки в стороны и дрогнул от нового порыва ветра.
— Что, правда? — покосился на него Фелпс. — Разрешаешь?
— Ну, да, если это не связано с чьим-нибудь убийством!..
В тот момент Трэвис думал, что он бредил, когда так резко подсел обратно. Ларри только брови поднимал, пока в его глазах сбоку отражался огонь. Даже руки не успел толком опустить — они остались полусогнутыми и подрагивали на весу.
Трэвис ещё никогда так крепко никого не обнимал. Он готов был чуть ли не в себя впитать Джонсона такими сильными объятиями. Грудная клетка ныла из-за невозможности нормально вдохнуть, но Ларри не сопротивлялся ни капли. Он молча повис, чувствуя, как сейчас просто улетал куда-то в астрал: глаза от теплоты закрывались сами собой, пришлось держать их силой, из-за чего дрожали ресницы. В какой-то момент Джонсон понял, как чувствовал себя Трэвис, когда его так уносило. А ещё от Фелпса приятно пахло костром и воском.
— Ларри. Спасибо.
После этих слов Трэвис начал разводить руки, чтобы отсесть подальше, но Джонсон теперь точно не хотел так легко забивать болт. И не дал Фелпсу отлипнуть от себя, схватывая его скрещенными руками за спиной и всё-таки прикрывая глаза. Стало настолько хорошо и комфортно от новых ощущений, что земля окончательно уходила из-под ног.
— О господи…
— Не, это всё ещё я, — почему-то Джонсону самому смешно стало от этой реплики, но она не имела злого умысла и не являлась насмешкой. Просто Трэвис за последнее время сделал для него то, что никто ещё никогда не делал. Чего бы Фелпс ни говорил по поводу того, что не помог избавиться от кошмаров, он подарил самое важное: надежду. И ещё одно новое чувство, с которым Ларри не хотел расставаться ни за что в жизни.
Трэвис откровенно не понимал, что происходило. Но дальнейшее случилось как само собой разумеющееся. И, что ещё удивительнее, без капли сопротивления. Хотя Фелпс впервые вообще целовался с кем-либо, всё равно старался делать это как можно естественней и без наигранности.
У Ларри были слишком сухие из-за холода губы, поэтому Трэвис задней мыслью додумался облизать их. Это взорвало целый ярчайший фейерверк эмоций в груди Джонсона, потому что тот, не сдерживаясь, словно жил ради этого момента, прошептал на выдохе прямо в подрагивающий рот:
— Я тебя люблю.
— Ага-ага, и я тебя.
Какое-то галопное признание вышло, ибо Трэвис всё планировал совершенно иначе. Нутро трепетало от наконец раскрытых чувств, хотелось показать их ещё больше, сильнее, отдать всего себя. А вот для Джонсона всё текло как по маслу — Фелпс же одними лишь глазами и поведением каждый раз говорил о своей влюблённости, хотя и умудрялся выпускать иголки для прикрытия.
Трэвис повалил Ларри прямо на бревно, продолжая искушать себя и пробовать коснуться губами других желанных участков тела. Естественно, что на холоде все оставались в одежде, но стоило Фелпсу поцеловать вытянутую разгорячённую шею Джонсона едва-едва ниже уха, как желание сорвать всё лишнее появилось моментально. Ларри прогнулся в пояснице с низким сдавленным стоном, а его ноги рыли землю от изнеможения и кайфа. Но холод быстро вернулся, ещё и так внезапно, что Джонсону хотелось взвыть.
— Нет, не здесь, — Трэвису самому не особо нравилась такая перспектива; ему пришлось отрываться через силу, а сейчас молча сжирать Ларри потемневшими глазами, едва дыша. — Нужно укрыться.
Намёк был понят быстро, стоило взглянуть на палатку.
***
Как бы ни был счастлив Трэвис, он всё ещё оставался в тени предрассудков. И хоть Джонсон обещал помочь с совместным проживанием, всё равно необходим разговор со старшим Фелпсом. И не на тему ориентации, а собственного жизненного пути.
— Ты никуда не пойдёшь! — конечно, другого Кеннет и не мог сказать сыну. — Твоё место здесь, Трэвис. У тебя нет выбора, всё уже распланировано.
В подробности планов самого Трэвиса, естественно, никто не посвящал. Он надеялся, что если расскажет про свою мечту и желание уехать из Нокфелла, в котором нет шансов реализовать свои возможности, то отец поймёт его. Младший Фелпс потратил на объяснения почти месяц. Бесполезно — будто долбился головой о стенку.
А потом случилось то, из-за чего у Трэвиса произошла паническая атака. Подсознательно сын подозревал о таком, но до последнего отбрасывал эту абсурдную мысль, считая её откровенным бредом и чьей-то выдумкой.
Секта.
«Ларри, тот демон, которого ты видел, — решение в голову пришло моментально на следующую ночь после того, как младший Фелпс добрался до подвалов храма и нашёл человеческие кости за решётками, — нужно срочно сообщить Салу!»
Пугающие глаза, которые смотрели с иконы, казалось, блеснули. Трэвис мигом опустил рамку со зловещим изображением, а потом и вовсе закинул её в ящик на столе. Стало до безумия страшно. Единственным решением было рассказать всё Джонсону и уезжать из этого города далеко-далеко. У Фелпса промелькнула мысль, что Салли знал о том, что здесь произошло на самом деле, и от этого всё нутро предательски сжалось от ревности. «Ларри мог знать, но ничего не говорил», — нехорошие мысли появлялись сами собой.
На следующий день Трэвис решил рассказать свои догадки Джонсону.
— Так, ты говоришь, тот призрак мне не снился? — Ларри с ужасом в карих глазах вытаращился на Трэвиса. Тот нервно сглотнул, понимая, насколько тяжела была эта мысль.
— Да. Недавно я пробрался в комнату отца, — Трэвис вспомнил, как на минувших днях ему пришлось быть тише воды и ниже травы, чтобы не попасться Кеннету на глаза. В комнате старшего Фелпса на первый взгляд всё было тихо и мирно: везде развешаны портреты святых. — Правда, у них глаза странные, как на иконе в моей комнате, — пугающим, вкрадчивым голосом говорил Трэвис, сидя на лавочке в знакомом парке. — Словно демонические, а потом…
Трэвис пересказал, как в тот вечер обнаружил потайной вход в подземный храм. Как нашёл у отца странную пророческую книгу, в которой было написано много чего настолько безумного, что он и не сразу поверил в происходящее.
— Это… полная жесть! — Ларри отрицательно мотал головой, не веря в происходящее. — Может, тебе это всё приснилось?
Он как-то машинально ухватил тёплой рукой ладонь Трэвиса, и у того сердце пропустило удар. Он знал, что Ларри верит ему. Но понимал, что в такие сказки про секту и сам не поверил бы сразу.
— Я могу видеть проклятых, либо тех, кто поглощён, — произнёс Трэвис. — Я не знаю, как это работает, но это объясняет то, почему я… — он осёкся, не закрыв рот. Однако, Ларри, кажется, всё понял по одному только сочувствующему взгляду.
— Это я? Я проклят, — его пальцы сильнее сжали ладонь Трэвиса.
— Мне плевать на это, — резко и уверенно высказался Трэвис и подпрыгнул с лавочки. Его рука одёрнулась. — Сейчас мы можем что-то решить! И я помогу тебе, как и обещал.
***
О следующих событиях, произошедших в Нокфелле, трубил почти весь штат. «Небольшая команда молодых людей пробралась в храм Кеннета Фелпса, расставила бомбы и подорвала здание. Погиб только один человек, да и то неясно, человеком ли был Кеннет Фелпс, однако под обломками обнаружился ещё один древнейший храм, построенный, по легенде Нокфелла, со времени появления чудовища. В подрыве подозреваются Сал Фишер и Эшли Кэмпбелл», — вещал телевизор с новостного канала Нокфелла.
— Так это и была твоя мысль? — Ларри в недоумении сидел на диване в гостиной и смотрел в телевизор. — Но как ты уговорил Салли? И Эш?
Апартаменты Эддисона, где сейчас в подвальной квартире сидели Ларри и Трэвис, остались целы, хотя теперь каждый оставшийся в живых житель знал, что скрывала Пакертон в закрытом проходе в подвал.
— Написал новое пророчество, — улыбчиво отвечал Трэвис. — Салли оказался слишком суеверным. Он и раньше подозревал меня в связи с культовыми делами.
— Да уж. Культ-овые дела, — Ларри специально запнулся на полуслове. — Надеюсь, что это сработает. Ты же знаешь про тени. И про всю эту жесть с порабощением душ.
Трэвис отложил книгу, которую он писал уже месяц с момента взрыва храма. Пересел на диван и прижался к Ларри настолько близко, насколько позволило его тело.
— С поглощением душ, Ларри, — тихо проговорил Трэвис. — Знаешь, мой отец часто заставлял читать меня книги о боге. Господь насылает проклятия на тех, кто слаб духом…
— Ну не начинай, ты же не веришь в эту чушь! — закатил глаза Джонсон. Его рука приобняла Трэвиса за плечо.
— Я про то, что сам был таким, но моей тенью оказался собственный отец, — Трэвис опустил взгляд на вздымающуюся грудь Джонсона, а потом глянул Ларри в глаза и ласково улыбнулся. — Знаешь, если бы не ты… — его тут же заткнули быстрым поцелуем.
— Думаю, тут взаимно, — Джонсон захихикал, когда увидел вспыхнувшего Фелпса.
— Дьявольское отродье, Ларри Джонсон! — Трэвис отпихнул парня подальше и отсел на метр. — Я тут говорю, вообще-то! Толкаю речи!
— Я понял, о чём ты, Трэв, — отвернулся Ларри с не меньшим смущением. — Тебя заставляли быть не тем, кем ты являешься по сути.
Трэвис молча кивнул.
— Недавно я узнал, что наполовину инопланетянин. Как отнесёшься к такой новости? — продолжил Джонсон. Он осторожно глянул на Фелпса.
— Да будь хоть ты разумной саранчой — всё равно я люблю тебя, — напыльщенно пробухтел Трэвис.
Теперь уже Ларри начал возмущаться до красных ушей, а Фелпс весело улыбался.
— Кстати, вот я о чём подумал, — заговорил Трэвис, вновь глядя новости в телевизоре. — А что, если бы я ничего не сделал?
— Я бы покончил с собой от голосов в голове, — моментально сухо отчеканил Ларри. — У меня возникали подобные мысли, но… Я знал, что ты меня так просто не оставишь, поэтому надеялся на лучшее.
— Интересно, если бы Салли остался, как бы всё обернулось, — Трэвис в ужасе глянул на Джонсона.
— Не смотри на меня так, чувак, я уже не вижу кошмары!
— Я просто тогда испугался за тебя. Очень сильно. Сильнее, чем за себя…
— Понимаю, — Ларри вздохнул. — Нет, правда, сейчас всё хорошо. Даже эти тени меня не пугают. Если уж Тодд может ими управлять, а он довольно много пожрал той проклятой колбасы, то и кто-нибудь ещё сможет. Это как рак. Опасен на третьей и четвёртой стадии, но на первых двух немножко химиотерапии в мозг — и тебе заметно легче. Главное, как ты говоришь, верить в себя.
Они решили больше не вспоминать те кошмарные события, которые произошли в последние месяцы. Предпочли оставить лишь хорошие, светлые ощущения.
Трэвис подумал и захотел остаться в Нокфелле. Ларри тоже передумал поступать в университет и решил для начала разобраться в непонятках с инопланетной сущностью Джима. К тому же ему предстояло предстать свидетелем в суде над Салом и Эш. Их двоих осудили за подрыв, однако сурового наказания оба избежали ввиду неопределённой сущности Кеннета Фелпса, которого медэксперты посчитали чьей-то шуткой, но явно не человеком. После зачистки храма у Трэвиса же появился целый ряд поклонников, поэтому с окончанием школы он начал выстраивать новую ветвь истории Фелпсов. Ларри стал помогать ему, попутно подрабатывая иллюстратором для книг. Он так и не осмелился рассказать, что в тех злополучных кошмарах к нему приходил не просто красноглазый демон, а некий силуэт, называющий себя Догма. Но сколько бы он ни пытался пугать, чтобы Джонсон держался подальше от Трэвиса, вечно прятаться в тени ни Ларри, ни Трэвис не стали.