То, что он чувствует, что-то странное для него. Сердце трепещет как огонёк свечи, готовое вот-вот потухнуть.
В предрассветных сумерках комната темна. И тишина стоит оглушающая. Танджиро сидит на полу, нервно сжимая кулаки, и не может успокоить сердце. Такое странное чувство, будто он спит, будто не здесь, а в какой-то другой реальности, за пределами сна и яви. Где-то, где сердца могут соприкасаться.
Камадо напрягается каждым мускулом тела, чувствуя чьё-то присутствие. И запах такой знакомый, приятный, что внутри всё сдавливает от боли. Хочется выпустить этот болезненный звук, рвущийся наружу, но стоит открыть рот и перекричать эту тишину невозможно! Или у него нет голоса?
Танджиро кажется, что он слышит шаги позади себя. Осторожные, мягкие. Они всё ближе и ближе. Камадо хочет обернуться, увидеть… но что он увидит? Темноту? А что хочет увидеть его сердце? Яркий танец дикого пламени?
Танджиро кажется, что кто-то стоит за его спиной и он лишь кусает губы, пытаясь сдержать слёзы. Потому что он уже выплакал эту боль. Должен был выплакать, но она всё ещё в нём. Даже не потухшие угольки, а чужое тёплое пламя.
«Я верю в тебя» — чья-то заботливая рука касается его волос, скользя вниз, к шее, большим пальцем поглаживая светлую кожу.
Танджиро хочет выдохнуть, но не может. Он совсем забыл о дыхании, словно никогда не умел им пользоваться, словно…
«Ну же,» — тёплые пальцы нежно касаются его подбородка, поворачивая голову, — «дыши, Камадо, ты ведь умеешь».
И сердце сдавливает болью. Потому что он видит его. От Кёджуро исходит жёлто-красный свет, цвет его мягкого пламени. Но столп полупрозрачен, будто призрак. И своим светом он освещает пространство вокруг, отпугивает тьму и позволяет почувствовать тепло.
Танджиро не один. Никогда не был один. Ренгоку всегда рядом, он в самом сердце, часть его смысла, жизни и пути.
Камадо протягивает руку, желая коснуться Кёджуро, но пальцы словно погружаются в воду, в тёплую вязкую жидкость. И от этого душевная тоска сильнее. Он его больше никогда не коснётся, не уснёт на плече, не почувствует настоящего тепла. Он потерял его, даже не успев обрести.
Кёджуро был только частью его сердца и дорогой в будущее, но у них не было общего прошлого. Когда их пути действительно пересеклись, когда их путь должен был стать единым, именно тогда Танджиро всё и потерял.
«Я всегда рядом с тобой» — Ренгоку улыбается так, как умел только он. — «Я всегда в твоём сердце».
— Не уходи, пожалуйста, — говорить получается с трудом, будто что-то мешает, словно есть какая-то невидимая преграда, не позволяющая им видеться и разговаривать. — Я не успел, не нашёл сил… Я так хотел узнать тебя лучше!
«Я знаю» — Кёджуро наклоняется, целуя его в лоб. — «Ты полное продолжение меня, Камадо. Нет, Танджиро. Иди этим путём и дальше, а я буду следовать за тобой. Сделай то, что я не сумел и не успел. И быть может, в конце твоего пути, мы увидимся снова. Если соберёшься прийти ко мне, то закончи всё то, что я оставил тебе. Только ты сможешь это сделать. А я буду ждать тебя здесь. Моё пламя будет гореть для тебя даже в самую тёмную ночь, даже в самую страшную пургу. Оно будет гореть до тех пор, пока мы не встретимся вновь».
— Ренгоку! — Танджиро резко сел, просыпаясь. Его затрясло, это только сон. Комната была темна, но на небе прорезались первые лучики восхода.
Камадо посмотрел на окно, понимая, что оно открыто, и холод с улицы проникает в комнату. Но в помещении было тепло. Будто чьё-то пламя и вправду собиралось гореть для Танджиро даже в самую тёмную ночь, даже в самую страшную пургу.