Птицы кружат над черепичными, нагретыми палящим солнцем, крышами, тени от их крыльев скользят вдоль улиц, рассекая духоту воздуха. Пахнет только постиранным бельём, простыни колышутся от тёплого ветра. Жан поднимает руку, его смутно одолевает желание прогнать глупых птиц, ведь через мгновение от Шиганшины не останется камня на камне, но его голос слаб, его тело весит больше, чем он способен держать на ногах, он жмурится от слепящего солнца и обожжённым горлом вдыхает запах сырых простыней.
Но когда он успел обжечь горло? Он был так далеко в тот момент, когда Перевозчик выпустил пар, он был ещё дальше когда это сделал Звероподобный. Жан отбрасывает эту мысль – повсюду гремели пушечные залпы и свистели пули, дым застилал всё небо до самого горизонта, мало ли когда он успел наглотаться. В суматохе он едва помнил, не словил ли он вражеский удар телом, не подставил ли голову под шальную пулю. Но способность сделать вдох, даёт немного надежды. Жан прикрывает ладонью глаза, всё ещё не имея сил подняться, но тогда его настораживает ещё кое-что.
Дыма вокруг нет. Нет запаха пороха, пыли, нет шума рушащихся зданий и рёва пламени, пожирающего город, а закатное небо, только что закрытое смогом битвы ясное и чистое, немного за полдень, и воздух – Жан делает ещё один глубокий вздох чтобы не ошибиться – пахнет летней жарой и стиркой. Этот запах напоминает Жану о детстве, хотя ему и казалось, что то время он не помнит совсем. Приходится открыть глаза и свет режет по ним, голова взрывается болью, ломота в костях отдаётся в кончиках занемевших пальцев.
Что-то преграждает солнце, Жан может взглянуть наверх, наконец ощутив себя лежащим на земле. Перед взглядом плывёт, пот и слёзы скапливаются под веками, глаза жжёт и щиплет, но можно разглядеть нависающий нечёткий силуэт. Это, должно быть, Микаса, может быть, она увидела как он падает с крыши и поспешила к нему? На мгновение у Жана перехватывает дыхание, он слабо вскидывает руку снова, чувствует как дрожа, замирает сердце в груди, ему кажется, лишь на миг, на долгую вечность, что перед ним Эрен.
Те же черты, те же тёмные волосы, та же линия скул и бровей, но лишь на миг. Глаза. Жан никогда не видел ни у кого таких красивых глаз, как были у Эрена. Были? Есть, он поправляет себя, но тут же мысленно осекается. Есть ли? Его сердце всё ещё бьётся, отчаянное и какое-то больное, заходится в груди, когда женщина протягивает руку. Она красивая – неприятно знакомые черты, будто призрак, будто мираж, и в то же время, реальнее всего остального. Жан моргает, глядя на её слегка взволнованное лицо, не разбирает её слов, думает: с чего ей быть здесь, домохозяйке в фартуке, с корзиной чистого белья, с причёской на правое плечо, с ласковыми материнскими руками, которыми она касается лба Жана, когда он не отзывается на её вопросы.
Сквозь толщу воды, сквозь непреодолимое расстояние, чувствуя себя одной из парящих над городом птиц, Жан слышит как она беззлобно ругает его за неосторожность. Не понимает – разве был он неосторожен? Он упал со стены? Но стена далеко. Далеко противотитановая пушка, палившая во все стороны до тех пор пока…
Виски пронизывает новой волной боли, Жан шатается, едва встав на ноги, его рука на плече хрупкой женщины.
– Нужно быть осторожней, милый. Ты вон с той крыши упал? Военное снаряжение не игрушки, – говорит она.
Вокруг них, поднимающихся по лестнице к небольшому открытому пространству между домами, расстилается летняя суетная Шиганшина. Живая, мирная, ворота целы, Жан знает, ему даже не надо смотреть. Здорово его, должно быть, приложило, думает он, садясь на ступени, когда женщина предлагает ему воды. Он почти понимает где он и почему здесь, но странное чувство в затылке не даёт ему подумать об этом дольше секунды, он вздыхает, ощущая себя невесомым, хотя всего секунду назад конечности казались свинцовыми.
Карла улыбается ему, кладя руку на голову. Карла, конечно, как он мог её не узнать, должно быть, действительно, хорошо его контузило, но мысль об этом почти незначительна. Жан знает, он помнит что сегодня за день, он не может вспомнить какой должен быть вместо него, он понимает, что эти воспоминания чужие, он не знает где его воспоминания, он не может вспомнить, он видит кружащих над городом птиц. Колоссальный титан кладёт руку на край стены, Жан задыхается от слёз – это не его слёзы. Горло обожжено, но когда он его обжёг? Шиганшина разрушена, стена Мария, как ей и полагалось, пала.
***
В тот момент когда снаряд свистит, почти не слышный в шуме битвы, слишком громкий в повисшей тишине, ничего не значащий, самый важный, все знают, что он попадёт в цель. Или только Жан знает? Он помнит как он прошёл сквозь плоть и кости, ещё до того, как это на самом деле происходит. Что такое с его головой? Разве это не девчонка убившая Сашу, отстрелила голову Эрену? Эрену? Жан с ужасом смотрит как нелепая голова делает в воздухе кувырок, как она закручивается, похожая на бейсбольный мяч, который любил кидать в стену господин Ксавьер, до того как встретил Зика. Чьи это воспоминания? Он тянет руку чтобы её поймать, он на другом конце стены, но он ловит или – не он.
Кости вырастают мгновенно, только они, не пара, не плоти, проходит две тысячи лет, прежде чем стены начинают рушиться, Жан не успевает сделать вдох, настолько быстро. Его горло не обожжено, значит он обжёг его не тогда, но разве это не было прямо перед тем как он встретил Карлу? Кажется, это было через девять лет после, хотя кто может сказать с уверенностью? Стена Мария была разрушена, но Эрен вернул её или – ещё нет?
Жан, как и все остальные, смотрит как волосы Эрена, словно змеи, развиваются во все стороны, когда его голова преодолевает последние метры до руки Зика, или нет, все они смотрят как огромное костяное чудище уходит в сторону океана. Армин орёт Жану в ухо, Жан говорит что не слышит его, или, это Микаса говорит, а Жан падает со стены и приземляется. На солнечную летнюю улицу Шиганшины, под палящим солнцем, вдыхая запах мокрого белья. Что-то есть между этим. Когда он обжёг горло?
***
Жан портит снаряжение Эрена. Он не хочет чтобы тот был особенным, он хочет чтобы Эрен выжил, ведь Карла сказала что достаточно и того, что он просто родился. Когда она это сказала? Тогда, когда посадила его на лестницу и дала воды, тогда, когда стена Мария пала, тогда, когда Жан упал с крыши на улицу Шиганшины, после того, как Эрену отстрелили голову и до того, как его мать сожрал титан? Жан не помнит эти события от своего лица, он помнит события, о которых не должен знать, он портит снаряжение Эрена – Эрен опрокидывается, лицом прочерчивая дорожку на пыльной площадке.
Все смеются над Эреном, Жан смеётся, Жан отказывается помогать ему с обучением, Жан соглашается, Жан велит ему перестать пытаться, Жан ест хлеб на глазах у Саши, это Жан тот, кто ведёт Эрена смотреть на озеро? Он выслушивает историю Бертольда, он не верит, потому что Бертольд предатель, но кого предал Бертольд? Это он разрушил Марию? Жан помнит как плакал не своими слезами и сглатывает, его горло уже обожжено, а значит это после того, как он упал на улицу Шиганшины и смотрел на птиц.
Глаза Эрена, красивые глаза, которые у него были, или, которые, будут у него, когда тонны костей вырастут за мгновения, через тысячу лет после касания, или они наоборот пропадут. Глаза Эрена горят яростью и решительностью, когда он говорит что уничтожит всех титанов, он ещё не один из них, нет, ключ от подвала уже на его шее, а значит семейство Райсов мертво.
Эрен ещё не помнит что случится дальше, но он уже знает это, тот сон, что он видел под деревом, Жан всё никак не может его вспомнить, но что это, Эрен держится на сломанном ремне, всего несколько секунд, целую вечность, этого недостаточно, но этого хватает, и вот он взлетает ввысь на УПМ, свободный как птица над раскалённой улицей Шиганшины, такой же обречённый, или, птицам всё же удалось пережить залпы пушек? Когда стреляли пушки? До или после того как Жан упал? Кажется и тогда и тогда, но между этим он обжёг горло. Когда это случилось?
***
Это первое воспоминание, которого никогда не существовало. Жан не уверен, где он находится. Вокруг немного темно, но не так, что становится неприятно, а так что сладко тянет в сон. Масляная лампа на столе горит жёлтым светом и Жан в её свете пишет какое-то письмо, Эрен возится на кровати и непонятно в какой момент она оказалась тут, но он сонно улыбается, заматываясь в простыни, на его голове беспорядок, его глаза сияют в полутьме, он пахнет чистотой и стиркой – Жан вспоминает улицы Шиганшины.
Эрен зовёт его по имени несколько раз, единственное в чём Жан не сомневается, это его имя, хотя, он ведь был Жаном даже тогда, когда не был им, можно ли надеяться на то, что он остаётся им и сейчас? Эрену двадцать два, у него на лбу не написано, но Жан помнит это, как помнит и то, что Эрен не дожил до двадцати, как умер всего за пару месяцев до, когда ему отстрелили голову, или после, когда Микаса держала её в руках, а Армин рыдал взахлёб. Жан помнит это и приходит в ужас, неужели Эрен умрёт?
Его горло обожжено, когда он гасит лампу, дыхание Эрена холодное, его прикосновения в темноте ощущаются как кости, Жан жмурится до искр в глазах, его тошнит, ему хочется смеяться, он счастлив, он убит горем, он оплакивает свою потерю, кого он потерял? Стена Мария разрушена, стена Мария отбита. Когда Жан обжёг горло?
***
Жана жрёт титан. Жан кричит, ему отчаянно не хочется умирать, он слабак, он ничтожен, он так и не увидел моря. Жана жрёт титан? Жан кричит, ведь Эрен скрывается за рядами огромных зубов, его рука бесполезным куском мяса падает на крышу, Жан видит Микасу, которая оборачивается на его крик. На его ли? Эрен не мёртв, помнит Жан, но не помнит как он выжил, Жан знает что стена Мария ещё не пала, знает что она уже отвоёвана, знает что Райнер унаследует Бронированного, или это должен быть Порко? Жан даже не уверен что знает кто это, разве Порко не умер всего за несколько мгновений до того, как Эрену отстрелили голову? Через девять лет после падения стены Мария, до того, как Жан упал со стены и приземлился на раскалённую улицу Шиганшины в день её разрушения.
Армин говорит что Эрена съели вместо него, Жану казалось что он был тем, кого Эрен выдернул из пасти титана, Эрену не было страшно, но Жан дрожал или это дрожал Армин, или его глупое сердце. Почему Микаса так спокойна? Жан плачет, его всхлипы отчаянее, чем можно плакать по человеку, который не умер, его горло сжимается от рыданий, оно обожжено, но когда он его обжёг?
***
Жан лежит на ветке в лесу гигантских деревьев. Ему печёт солнце, не такое как в Шиганшине, ласковое и едва тёплое, похожее на материнские руки Карлы, Жан помнит её, разве она не сказала ему быть осторожным? У Эрена нет рук, он связан и тих, разве он бывает так тих? Жан помнит что он всегда кричит, Жан помнит как он храбрится, клянётся уничтожить всех титанов, Жан не помнит кто из них велел Микасе обрезать волосы, но помнит что она обрежет их так же коротко как Армин, когда Эрен сбежит от них, когда он вернётся, когда они его не примут, когда он не примет их и они будут рыдать над смертью Саши.
Жан запинается, хотя вроде бы только что лежал, Жан падает с дерева, Жан с ужасом вспоминает – Саша умерла. Когда она умерла? До падения стены Мария или после, до того как Эрен потерял свои прекрасные глаза? Но он не потерял, вспоминает Жан. Это случится позже, или не случится, этого никогда не случалось, этого не было в воспоминаниях, этого не будет через две тысячи лет, когда стены начнут рушиться, будет ли это воспоминанием в том месте, где горит масляная лампа, а Эрену двадцать два?
Жан падает с дерева, но Райнер ловит его, или это Имир, у Эрена нет рук, а значит это не Эрен, но тогда почему его глаза обеспокоенно горят, когда он спрашивает Имир про врагов. Где враг? На этот вопрос отвечает Пик. Но разве Пик не ответила гораздо раньше, несколько лет спустя, на крыше, до того как Эрену отстрелили голову и после того как пала стена Мария.
***
Жан держит дрожащие руки Эрена в своих, Эрен кричит, по его лицу катится кровь. Он выколол себе глаз патроном, это же был не Жан? Почему нога Эрена не отрастает? Почему руки Эрена дрожат, когда он направляет патрон остриём в глаз, почему Эрен падает на колени, когда военный громко кричит? Эрен помутился рассудком или Эрен делает вид что помутился рассудком, иди делает вид что излечился от помутнения рассудка хотя на самом деле его рассудок всё такие же потёмки. Это Жан курит сигареты и пьёт кофе? На Жане красная повязка, он воин, ему осталось недолго. На Жане жёлтая повязка, он кандидат в воины, ему отведено тринадцать лет.
Эрен пишет письмо, он запечатывает его и не отправляет – это письмо для Жана. Жан не получал от него писем, он помнит как все письма получала Ханджи, она читала их королеве и военным, она была бледная и не спала неделями, она пила чай, его делал Леви, или Леви не делал ей чая, потому что его руки дрожали, ведь Армин был всё ещё жив. Ещё? Нет, должно быть уже, раз Леви был бледнее чем Ханджи, а командующий Эрвин лишился руки, или жизни, или и того и другого, Жан не помнит что было раньше. Жан помнит что Эрену отстрелили голову и это было до того как он обжёг горло и упал на раскалённую улицу в Шиганшине, но после того как в тот же день пала стена Мария.
Эрен пишет много писем Жану. Жан не помнит чтобы их получал. Жан отчаянно хочет их прочитать, ведь у Эрена самые красивые глаза, Жан ни у кого не видел таких глаз. Чтобы он делал, если бы стена Мария не пала, и он никогда не увидел этих глаз? Эрен пишет письма и складывает их в ящик в своей палате в госпитале в Марли, но разве Марли не растоптана тысячами титанов? Эрен запустил Дрожь земли?
Жан открывает ящик, он курил слишком много, он не курил никогда в жизни, он непременно прочтёт письма, но он не помнит чтобы читал их, а значит это произойдёт не сейчас и не раньше чем Эрену отстрелят голову. Но разве это уже ни произошло? Его горло уже обожжено, но он обжёг его после, значит голова Эрена уже летит над землёй и Жан падает со стены. Когда он приземлится на раскалённой улице Шиганшины? Когда он обжёг горло?
***
Жан не очень сентиментальный человек, Жан краснеет из-за заката, он вымотан, потому что весь день клал рельсы, он ненавидит тот момент когда Эрен говорит что никто из них не получит титана, когда говорит что они ему слишком дороги, его глаза красивые и он краснеет не из-за заката, Жан хочет прочитать его письма, Жан хочет потушить лампу, Жан хочет упасть со стены.
Они говорят о разведке, но они не знают что Эрен покинет их, они говорят о путешествии, но они не знают, что расстанутся на несколько долгих лет, Эрен ещё не писал ему писем, но разве это не было до того, как Жан захотел их прочесть? Жан тогда уже курил много и пил кофе или это был не Жан, и Эрен писал не ему, или писал ему, но письма не доходили, или, что вероятнее всего, Жану только предстояло упасть со стены, до и после того как она будет разрушена, до и после того как красивые глаза Эрена потухнут насовсем. Потухнут ли они? Жан помнит что Эрен умер, ему не было двадцати, Жан помнит что Эрен выжил, ему было двадцать два, когда Жан тушил лампу.
Он уже читал его письма? Сохранились ли эти письма после того, как Марли была растоптана, после того как кости без плоти за секунды, за две тысячи лет возникли над Шиганшиной, задолго до того как стена Мария пала, уже после того, как её отбили. Жан встаёт вслед за Эреном, но Микаса тянет его вниз, где они? Почему Марлийцы говорят о том, что их нужно уничтожить? Почему Микаса остановила его, ведь Эрен ушёл, Жан помнит что это случится, Жан помнит что не увидит его несколько лет, он помнит как Эрен писал ему письма и – не отправлял. Жан вздыхает и его горло обожжено, а значит, стена Мария ещё не пала.
***
Жан открывает глаза, вокруг него серый песок, над головой звёздное небо, сияние разливается по нему словно брызги крови на зелёном плаще разведки. Его тело невесомое, его тело тяжёлое, он тут уже вечность, не прошло и мгновения как он здесь оказался. Сияние похоже на прекрасные глаза Эрена, оно отражается в них, когда Эрен дёргает руками, звеня глиняными цепями, оно течёт по горлу Жана когда он делает вздох. Он ещё не обжёг его.
Значит голова Эрена уже отстрелена и делает кувырок в воздухе, направляясь в руку Зика, значит Жан ещё не свалился со стены, распластавшись на раскалённой улице Шиганшины, значит Мария ещё не пала, и Жан ещё не читал писем, прочтёт ли он их когда-то?
Эрен кричит, ведь он никогда не бывает тих, Эрен обнимает маленькую девочку, Эрен приказывает своему отцу раздавить детей, Эрен убивает бандитов, Эрен повязывает шарф Микасе, у Эрена самые прекрасные глаза, когда он просыпается под деревом и знает что будет, но не может этого вспомнить, а Жан помнит вместо него. Он знает что маленькую девочку разорвали собаки, и что маленькую девочку сделали рабыней, и что маленькую девочку едва не убили бандиты. Скольким из них Эрен смог помочь?
Жан слышит в своей голове голос Эрена, он говорит о Дрожи земли, Жан помнит это, но он не может вымолвить и слова, он не говорил целую вечность, он молчал всего мгновение, его горло не обожжено, но Жан едва не теряет все силы, когда пытается издать хоть звук. Глаза у Эрена такие особенные.
Жан падет со стены.
***
В тот момент когда кости без плоти и без пара вырастают за мгновения и за тысячи лет, когда Армин кричит в ухо Микасе, а письма Эрена обречены на то, что Жан их никогда не прочтёт, или, всего за несколько мгновений до этого, Жан во весь опор мчится к девчонке, которая убила Сашу. Он надеется остановить пулю? Какую из пуль он надеется остановить?
Его голова тяжёлая, его тело лёгкое, его сердце дрожит и сходит с ума, Порко уже мёртв, Жан не знает кто это, Жану предстоит оказаться распластанным по раскалённой улице Шиганшины и смотреть как рушится стена Мария. За девять лет до того как Эрену не отстрелят голову и его особенные глаза не закатятся под веки, чтобы в следующую секунду стены пали, и последний шанс прочитать письма сгорел вместе с началом Дрожи земли.
Эрен врезается со всей силы ему в грудь, снаряд свистит мимо, Жан не знает как он успел, ведь он был на другом конце стены, Эрен смотрит на него своими огромными глазами, самыми красивыми во всём мире, он не понимает как такое может быть, ведь все помнят что Жана там не было, и голова Эрена взлетела вверх, как бейсбольный мяч, брошенный Зику господином Ксавьером. Все помнят, и никто больше не узнает, ведь стена Мария пала и Жану только предстоит оказаться в том дне, потому что время свело его с ума, он не различает верх и низ, прошлое и будущее, его ориентир обожжённое горло и оно не обожжено.
***
Жан открывает глаза. Ему снился чертовски долгий сон. Он трёт виски, его кровь холодная, он делает вдох и всё вокруг него наполнено горчим паром. Он обжигает горло. Он знает это место, он помнит его, он никогда здесь не был, он пил кофе и курил здесь сигареты, Эрен писал ему письма. Жан открывает ящик.
Он помнит эти конверты, он знает что их не отправили, он знает что через минуту Марли сравняют с землёй, но ведь Эрену не отстрелили голову? Он вскрывает первый.
Дорогой Жан,
Жан делает глубокий вдох – здесь нечем дышать, раскаты шагов громыхают у него в ушах. Он скользит глазами по строкам, они слезятся и перед ними мутно, скоро он упадёт со стены, до чего ужасный у Эрена почерк, труднее ли писать когда у тебя один глаз? Жан должен спросить Ханджи, но Ханджи ещё не потеряла глаз, Жан этого не помнит, ведь сначала стена Мария должна пасть. Жан вскрывает второй конверт.
Дорогой Жан,
Эрен много говорит о том как скучает, Жан не помнит скучал ли по нему сам. Он знает, что у Эрена самые особенные глаза во всём мире и что сам он плакал, когда буйная голова Эрена покинула его плечи, когда вокруг было тихо, когда битва оглушала своим рёвом, когда Жан его остановил или не успел. Когда после, читая письма, он обжёг горло, а затем упал со стены Мария, на раскалённую улицу Шиганшины, в тот день, когда она должна была пасть. Чьи это воспоминания?
***
– Жан? – у Эрена низкий голос, немного обеспокоенный. – Давай же, вставай.
Жан открывает глаза. Это не воспоминания – они не принадлежат кому-то, Жан не знает что будет дальше, он не помнит что было после. Стена Мария разрушена, а его горло обожжено, но дышать почти не больно. Рука Эрена касается виска, когда он прижимается лбом ко лбу.
– Ну и заплутал ты, приятель, – говорит Эрен, его прикосновения не похожи на кости, его глаза самые особенные во всём мире.
Жан не знает соглашается ли с ним. Жан уже падал со стены, но теперь стены разрушены, и он читал письма, но теперь не помнит ни слова, кроме
– Дорогой Жан, – вздыхает Эрен, его объятия похожи на заботливые руки Карлы, но они реальны, и Жан утыкается носом ему в воротник.
Стена Мария разрушена. Стена Роза разрушена. Стена Сина разрушена. Жан больше не падет со стен. Жан не читает письма, но точно знает о чём писал Эрен. Жан гасит лампу. Эрену двадцать два.