Тактика нападения

Кусаче-голубое небо, тонкое и полупрозрачное, вырезанное оконными рамами в неаккуратные куски, затянулось блёклыми желтоватыми облаками, которые больше напоминали жилы. Коридоры базы пропахли белым электрическим светом, терпкой резиной и глянцевыми буклетами. В столовой стояла непривычная тишина, парни изредка перебрасывались куцыми фразами, точно на пробу разыгрывали ими осторожную комбинацию два-в-один.

Юра вяло ковырялся в тарелке. Хотелось завалиться в номер и проспать -дцать лет, никого не видеть и не слышать. И, может быть, ещё спуститься на обед. Но сейчас надо было поесть. Без плотного завтрака до обеда он не дотянет, будет ходить и жаловаться Косте, что жрать хочется, а тот опять будет учить его жизни. Кое-как Татищев запихнул в себя яичницу и две баночки йогурта и тоскливо поглядел на тарелку салата.

Играя в КХЛ он хорошо жил, хорошо ел, хорошо спал. Клуб делал всё для своих игроков, создавал максимально комфортные условия, надо было лишь оправдывать своё нахождение в команде.

Лучшие отели, лучшие базы. Их кормили хорошо, выбор был широк, бери, что хочешь. Поначалу, с непривычки, когда его только подняли в КХЛ, Юра с огромными глазами ходил между рядами шведского стола, рассматривая салаты, мясо, рыбу, овощи, каши, мюсли, гарниры, стенды со злаковыми батончиками и протеиновыми напитками. У него был шок, культурный и не очень.

Всё-таки, КХЛ – это уровень. Привык он к этому не сразу, но привык. 

Почему-то есть ему совершенно не хотелось. 

Он хлопнул дверью своего номера и направился к лестнице. Сбор был назначен на девять утра. Он быстро прошёл через просторный холл и вышел на крыльцо. Утренний острый и холодный воздух нежно пощипывал щёки, а лёгкий ветерок приятно задувал под пальто. Парковка перед базой была почти пуста, стояли только пара машин и их автобус – нижний багажный отсек был откинут, в глубине виднелись баулы. Водитель стоял там же и курил, задумчиво поглядывая то на часы, то в небо. 

Рядом стояли о чём-то переговаривающиеся парни – их компания то и дело взрывалась смехом, который эхом разлетелся по пустой парковке. Татищев не спешил спускаться к ним – он зашарил в маленьком кармане рюкзака, проверяя, не забыл ли наушники. Сейчас он со всеми поздоровается, может, перекинется парой фраз, залезет в автобус к Косте, они включат плейлист, который составили напополам, и будут дремать всю дорогу. А если повезёт – то спать. Юра улыбнулся своим мыслям. 

– Юрчик! 

Илья приветственно хлопнул его по плечу, когда он поравнялся с сокомандниками. Илья стоял в одном джемпере, чёрное пальто было аккуратно сложено и перекинуто через руку. Стрелки на его брюках как всегда были безукоризненны. Он щурился и то и дело ёжился. 

– Выспался? 

– Не очень, – поморщившись, Юра оглядел остальных. Максим с Колей понимающе кивнули ему, Матвей пожал плечами, а Руслан скривился, поправляя тёмные очки.

– Ничё, постой с нами немного. Проберёт – сразу проснёшься. 

– Оденься, дебил, – беззлобно фыркнул Юра и кивнул на его пальто. – А то не «проберёт», а простудишься и сдохнешь. 

– Только после тебя, – Томин в ответ усмехнулся, вскинув бровь. 

– Конечно «после», номер шестьдесят девять. 

– Давай ещё про название вспомни!

– Да ну тебя, – рассмеялся Юра. – Вы как хотите, а я – в автобус!

Юра пригладил волосы, в упор смотря на Руслана – точнее, на своё отражение в зеркальной поверхности его очков. Пробормотав «я у тебя в очке», он отпрыгнул от товарища, который демонстративно замахнулся на него. 

Илья смешливо помотал головой и махнул рукой, мол, иди уже, делай, что хочешь. С самого утра он был в благодушном настроении, и этот небольшой разговор вызвал у Юры только улыбку. Иногда Илья был очень приятным человеком. Но только иногда. 

Поднимаясь по ступеням, Татищев обернулся и увидел, что Томин всё же набросил пальто на плечи и теперь стоял, нахохлившись. Юра усмехнулся и зашёл в салон. Илья был хорошим, нормальным парнем, временами – как сейчас, например, – с ним можно было поговорить без ругани, накала страстей и раздражения. Но в остальное время он был невыносим: язвительный, спесивый, до ужаса гордый, разговорчивый и постоянно отвлекающийся. Да и юморок у него был, мягко говоря, сальный. Даже Руслан себе такие шуточки не позволял. Хоть Томин и чесал языком направо и налево, но зато при желании умел держать его за зубами и не болтать лишнего. За это Юра его в глубине души уважал, хоть и не мог выносить его общества больше получаса.

Особенно Илья его бесил в тандеме с Русланом. Эти двое были его личной головной болью. Енисейский был ещё большей язвой, чем Томин – чего только стоили его шуточки разного неприличного содержания, – но он нравился Татищеву тем, что на каждый выпад в свою сторону мог ответить, причём ответить так, что с ним не хотелось потом больше разговаривать. Вообще. 

То же было и на льду. Сначала Юра вообще не понимал: на кой чёрт команде сдался этот одиночник, который шарится по углам зоны и прохлаждается? Дерево. Кто вообще его поднял? Сидел бы в своей МХЛ и катал бы шайбу там. Хоккей – это игра командная, действовать надо сообща, всей пятёркой. А тут? Но Руслан грубо применял силовые, на подсечку отвечал толчком, безжалостно впечатывал противника в борт, если его атаковали, в попытках отобрать шайбу, и никогда не давал прорвать свою защиту. Выходя на лёд, он становился зверем. Хоть он Юре и не нравился, тот не мог не признать, что он был хорош. 

В этих бессвязных мыслях Юра дошёл до Кости. Тот уже сидел на их привычном месте в середине салона и дремал, прислонившись виском к стеклу. 

– Костя. – Юра плюхнулся рядом, расправил полы пальто. – Костян, бля! Э, ты чё? Спишь, что ли?

– Да, Юр, – тихо отозвался тот, не открывая глаз. 

– Наушник дать?

– Только давай не твой хорватский рэп, как в прошлый раз. Я тебя умоляю. 

– Ишь ты! А ничё тебе больше не дать?

– Дать. Тишину и покой, – Костя продрал глаза и теперь смотрел на него осоловелым взглядом. 

– На и заткнись, – пробурчал Юра и прокрутил их плейлист до тех песен, которые добавил Уралов. Когда тот смотрел на него <i>таким</i> взглядом, отказать было сложно. В конце концов, можно пойти и на компромисс. 

– Опять плохо спал? – осторожно поинтересовался Костя, принимая наушник. 

– Нет. Нормально, – отмахнулся Юра.

Костя тяжело вздохнул и ничего не ответил. 

Ну, ещё не хватает и ему докапываться. Какая разница вообще? Господи, даже Данис не так до него доёбывался – а тот был <i>ох как повёрнут</i> на режиме. В конце концов, может, Юра просто не привык так рано вставать? Хоть они и разъезжали по городам в рамках турниров и кубков, он, честно признаться, до сих пор не привык к ранним подъёмам.

Юра любил ранние утра, когда не надо было никуда спешить, когда первый лёд начинался ближе к полудню: он тихо вставал, тихо пробирался мимо спящего товарища к окну и так же тихо наблюдал жизнь. Их расселяли в основном вразнобой, поэтому Юра никогда не мог сказать, с кем будет жить сегодня. Обычно его селили вместе с Костей – они привыкли друг к другу, все привыкли к ним. 

В этом автобусе были хорошие удобные кресла: Юра сполз ниже, осторожно вытянул ноги, чтобы не помять и не запачкать брюки, и посмотрел на Костю. Тот закатил глаза и фыркнул. 

Они еще недолго лениво попрепирались по мелочи, но быстро умолкли. Надоело. В салоне было немного душно, несмотря на тянущую с улицы прохладу. Кусаче-голубое небо, теперь уже разрезанное на куски мутными автобусными окнами, неуловимо наливалось синевой. Костя воткнул наушник и снова привалился к стеклу. Постепенно автобус заполнялся. Без пяти девять в салоне появился главный тренер и, убедившись, что все на месте, дал команду трогать. 

В семь часов завтра вечером должна была состояться игра с «Салаватом». Автобус тронулся и вырулил за территорию базы. Юра сделал музыку чуть погромче, на сколько возможно поднял ворот пальто и привалился к плечу друга.

Впереди была долгая дорога, и он надеялся поспать хотя бы часок. 

***

Топот и скрип подошв заполняли небольшой зал, отовсюду слышалось шумное дыхание, Юра сосредоточенно смотрел себе под ноги и старался не сбиться со счёта. Раз-два, три-четыре. Раз-два, три-четыре, быстрее, быстрее, упражнение на скорость и реакцию. Взмокшие волосы лезли в глаза, и он то и дело отбрасывал их назад, зачёсывал пальцами в попытках хоть как-то пригладить. Волосы у него были недостаточно длинные, чтобы заправить их за уши, и недостаточно короткие, чтобы не мешали. Надо было не выпендриваться тогда в магазине и брать такой же ободок как у Кости. 

Сам Уралов на другом конце зала закончил первый подход, встал в очередь к размеченной квадратами дорожке. Из-под его ободка-пружинки выбились несколько тонких прядей, Костя сдул их, тыльной стороной ладони вытер пот над верхней губой, провёл по шее. Он стянул ободок, закинул голову назад и одним движением надел ободок обратно. Уралов обернулся, когда его окликнул тренер, и Юра засмотрелся на его спутанные светлые и тёмные волосы. Он знал, что на затылке они были мягкие и трогательно завивались у самой шеи. Едва-едва. 

Начали они одновременно. Выпад правой ногой, глубокий присед, подъём, снова выпад, снова глубокий присед. Юра чувствовал, как напрягались и сладко ныли тренированные мышцы, как ноги сами тянулись сделать ещё шаг – сила привычки, слишком хорошо знакомое движение. Глубокие выпады были одним из его любимых упражнений на разогрев. 

Ещё он особенно любил растяжку. Когда ноги ставишь шире плеч, наклоняешься вправо, влево, или тянешься, кладёшь ладони на пол: чувствуешь шершавую поверхность покрытия, как она вибрирует от десятков ударов ног, рук, мячей.

Хоккеисты в основной массе своей были «деревянные» – их гибкость была ограничена, мышцы привыкали к определённым нагрузкам и потому не тянулись. Юра же не отказывал себе в удовольствии поделать скрутки и маховые комбинации. Он не был амбалом, пусть и был высок и широк в плечах, но его тонкость и сухость играли ему на руку – он был более манёвренный. Причём как на разминке, так и на льду. 

Татищев сложился пополам, упёрся ладонями в пол и позволил правой ноге чуть скользить в сторону. До шпагата Коли или того же Руслана ему было далеко, но все ведь с чего-то начинали. Он выдохнул, закрыл глаза и расслабился, когда его локти коснулись пола. 

– Не знал, что ты такой гибкий, Юрас, – издевательски пропели над ним. – Шёл бы к ребёнку. Вы бы спелись.  

Татищев поднял голову, медленно выпрямился на руках и подтянул к себе правую ногу. И прыжком принял упор-присев, встал. Над ним стоял Илья, мокрый, раскрасневшийся, но довольный. 

– Как видишь. И нет, – Юра поднял руку, пресекая попытки Томина вставить хоть слово. – Во-первых, шутки оставь Руслану. Не я один здесь гибкий. Во-вторых, перестань тыкать этим «ребёнком». Почему вот ты Коле лично не скажешь? Хотя да, он же может тебя мячиком хуйнуть. Будешь потом с подбитой мордой ходить. Смешно будет, когда тебя ребёнок покалечит. 

– Нет, ну сам посуди, – возразил Илья, назидательно поднимая палец. – Коля, хоть и ребёнок – хороший, а ты – злой. 

– Нет, Коля не хороший. Хотя не, не так. Коля хороший. Просто Коле на тебя похуй, – хохотнул Юра. 

– Коле на всех по…

– Ребят? – подошедший к ним Матвей стянул напульсники. – Чего у вас тут?

– Делимся секретами растяжки, – бросил Илья и ретировался. 

– Порядок, Матюша! – подмигнул ему Юра. 

А сам подумал, как же Илья заебал тыкать всем их возрастом. Юра был не самый младший в команде – ему было двадцать и он был перспективен и хорош, а Илье было двадцать четыре и он был просто пиздец каким надоедливым. Третье его худшее качество после спесивости и неумения фильтровать базар.

Надо было отдать Сибирякову должное – на все выпады Томина тот только безразлично кивал и говорил что-то из серии «ого, а я и не заметил», чем невероятно бесил Илью и смешил остальных.

Коле совсем недавно исполнилось восемнадцать, и если судить уж совсем строго, то сам Юра – тоже вчерашний ребёнок. Возраст имел большое значение в определении мастерства игрока – один год разницы уже был пропастью. Особенно это чувствовалось в хоккейной школе и юниорке. Но границы чуть подистирались в молодёжке, и совсем уходили в КХЛ. 

Разминка подходила к концу, он присел на скамейку, подхватил свою бутылку и огляделся, небольшим полотенцем вытирая шею. 

У них было ещё минут пятнадцать для самостоятельной заминки. Парни делали последние туры круговых движений, потягивались, перекатывались с пятки на носок. Кто-то занимался руками, кто-то перебрасывал мяч, кто-то заминался на ковриках.

Коля, на середине разминки отошедший в сторону заниматься своей вратарской разминкой, почти всё это время просидел то в продольном, то в поперечном шпагате, а сейчас ловко кидал в стену теннисные мячики. Со стороны казалось, что он ими жонглирует – так точны были его движения. К нему-то Татищев и направился. 

– Коль, давай помогу. Кидаю – ловишь – передаёшь мне назад. 

– Понял. Как раз темп сменю. Погоди секунду, – Сибиряков стянул резинку, перевязал хвостик и неожиданно спросил: – Доебали?

– Угу.

– Вот ироды. 

– Ирод. 

– Илья-то? Да… Та ещё мразота, – Коля с наслаждением прикрыл глаза. 

– Не то слово. 

– Он тебе завидует. 

– С чего бы? – удивился Татищев. 

– Юра, не глупи. Вы – конкуренты. И ты объективно лучше. Руки, голова, скорость. Правда, тощий, – парень скептически окинул Юру взглядом и поджал губы, – с силовыми наверное проблемы. Ты толковый, а он балбес. Нападающий вратарю не конкурент, поэтому я это и вижу. 

– Коль, давай морали и игровую аналитику потом, а?

– Ну ничего… Сейчас отвлечёмся. Давай, я готов, – вздохнул он и присел, уставившись в стену и приготовившись ловить мячи. 

Пятнадцать минут пролетели быстро, за это время парни успели поменять тактику подачи два раза. Коля собрал свои мячи и шарахнулся в раздевалку, выполнять свои особенные ритуалы. Юра вытер руки и шею, неохотно осматриваясь. Парни уже закруглялись, поэтому он направился переодеваться.

В груди разливалось приятное предыгровое предвкушение, оно теплилось на разгорячённых щеках, кололо кончики пальцев и заливалось за ворот мокрой от пота футболки. Он уже чувствовал запах ледяной крошки, срезанной острым лезвием конька, приятную шероховатость краг и азарт, готовый расплескаться через край. 

Сверху как будто доносился гул, тихий и низкий. Юра знал, что это ревели трибуны на арене, готовились к незабываемому зрелищу. У этого шума был цвет бело-серых коридоров, по которым они шли до льда, и запах апельсинового изотоника. Кто-то включил колонку, пустил какую-то попсу, которую обычно включали на радио в рубрике «хиты 80-х и 90-х». 

Сидя на скамье и натягивая раздельный комплект термобелья, Юра подпевал песне, которая звучала из колонки. Он затянул липучки на щитках, надел сверху гамаши, влез в шорты. 

– Илюх, скотч!

– Юрчик, виски! 

– Мальчики, текила! – издевательски протянул Дугар, натягивая майку. 

– Сучонок, скотч дай, блять! А ты завали ебало!

Илья рассмеялся и через всю раздевалку швырнул моток скотча. Юра поймал его, шикнув: острым краем неприятно ушибло ладонь.  

– Потом мне передай! – попросил Володя. 

– Ага, – отозвался Татищев, сосредоточенно проматывая скотчем щитки под коленом и на голени, над коньком. 

Нестройный гул голосов товарищей забивал уши белым шумом, и думать становилось легче. 

Юра влез в остальную защиту, вытащил из футляра капу, натянул майку и шлем. Справа от него Руслан затягивал коньки, кровавая мягкая рвань его волос разметалась и наполовину закрыла лицо. 

В раздевалку вошёл главный тренер. Голоса разом поумолкли, колонку приглушили. Юра слушал напутственные слова, оглядывал товарищей. Макс проверял обмотку своей клюшки, крюком постукивал себя по лезвиям коньков. Татищев вперился взглядом в его кислотно-белые шнурки. 

– Парни, – Михаил окинул их всех серьёзным взглядом. – Удачи. 

Топчась под козырьком рукава, ожидая, когда их начнут объявлять – только тогда можно выйти на лёд, – Юра смотрел на трибуны. Их было плохо видно: ребята закрывали весь обзор, да и заливающий всё вокруг синий свет не особо помогал. Громогласный голос объявил состав хозяев арены, трибуны заревели, заполошно заметались огни. 

– Юр. 

Костя – слышно было плоховато, но Юра сразу узнал его, – пихнул его в плечо и усмехнулся. Юра вернул ему усмешку, хитро сверкнул-стрельнул глазами из-за визора. Предвкушение хорошей игры теплилось в сердце, руки сами перекладывали клюшку туда-сюда. Костя молча смотрел на него. Между ними повисло комковатое молчание, прерываемое только короткими отголосками чужих фраз. 

Когда они шли по мягким коврикам к арене, Юра сказал себе, что сегодняшняя игра не будет игрой – она будет мясорубкой. Он был намерен биться до последнего. 

– Натянем их! – гаркнул Макс. 

– Порвём, как Тузик грелку!

Послышался нестройный смех, который отозвался в груди гулким эхом. 

Татищев вгляделся в друга. Костя смутился такого пристального взгляда и отвернулся. 

– Поприветствуем наших гостей! Команда «Трактор», Челябинск! – неожиданно прогремел голос, и Юра сразу же выпрямился и расправил плечи. – Стартовый состав: ворота команды защищает Николай Сибиряков, номер второй. Капитан команды Константин Уралов, номер девяносто шестой. Ассистенты: Матвей Тумов, номер семидесятый, и Владимир Приморский, номер восьмидесятый. Нападающие…

Костя повернулся к своей команде, молча оглядел всех и пошёл вперёд. На арену. Туда, где их уже ждали.

Юра вскинул подбородок и шагнул на лёд, вслед за своим капитаном. 

***

На лёд выехали судьи. Юра раскатился и дугой зашёл за ворота. Лёд под ногами натужно скрипел. Главный и линейные арбитры разговаривали с секретарём игры, столпившись у борта. К ним подъехали капитаны обеих команд, обменялись со всеми рукопожатиями и вернулись к своим.

Они выстроились на синих линиях, отстояли гимн и под многоголосый рёв арены разъехались к своим вратарям. 

– Ни пуха, – пробормотал Юра, стукаясь шлемом о шлем Сибирякова. 

– К чёрту!

И Татищев уехал в среднюю зону. Главный арбитр ждал, когда все игроки займут свои позиции. 

Юра поднял голову. На него смотрели знакомые чёрные глаза. Данис усмехнулся и переступил с ноги на ногу. 

– Как дела, братец?

– Да вот приехали лохов одних натянуть, – шутливо отмахнулся Юра. – Или порвать. Мы пока не решили.

– Кто кого порвёт ещё.

– Вот и посмотрим, – осклабился Юра.

Первое вбрасывание выиграл Данис, и игра началась.

Михаил Юрьевич предупреждал, что «Салават» может – и будет – играть грязно: их самый результативный снайпер и лучший нападающий получил травму в недавней игре и не вышел сегодня на лёд. Надо быть осторожнее, потому что уфимцы будут восполнять потерю силовыми, стремительными атаками и – конечно же – грубой игрой. 

Юра метнулся за шайбой, чертыхнувшись, и сцепился с кем-то у борта. На ухо злобно пыхтели и рычали, пытались отобрать шайбу. Надо построить линию атаки, если Костя или Илья сейчас откроются, то можно завезти шайбу в зону. 

Шайба отскочила за ворота, её подобрал Данис, пасанул вперёд. Нельзя было давать хоть кому-то из них набирать скорость. Нападающие начали раскатываться, пасуясь и заходя в их зону, Татищев побежал за ними, завозил клюшкой по льду в надежде отвлечь их и перехватить пас.

Мимо промчался Руслан. Лёд под его коньками едва ли не плавился – парень протаранил ведущего шайбу игрока, завалился на бок. 

Но шайбу он отобрал. Потом, не глядя, он передал её Юре и забегал глазами по площадке. Юра проследил за его взглядом – игроки менялись, в зоне остались только они двое. Енисейский дождался, когда на лёд выпрыгнет Макс, принял пас от Юры, передал шайбу в атаку и метнулся на смену. 

– Сука! – глухо прошипел Татищев, когда грузный Донской впечатал его в борт. 

Юра толкнул в ответ и побежал к своим, увидев сигнал тренера. Он перепрыгнул через борт, завалился на скамью. Первая смена прошла стремительно и пусто, но первые розыгрыши и комбинации уже пошли. 

– Татищев, добавляй ноги, – сразу же обрушился на него тренер. – Не давай им проходить, иди в атаку. Тебя, если что, прикроет Енисейский. 

– Понял, Михлюрчь, – выдохнул Юра. 

– Больше моментов в их зоне, у второго звена слабая защита, – он прищурился, вглядываясь в мелькающие чёрно-белые майки, и сделал жест рукой, который означал простое и лаконичное: «смена».

Игроки выскочили на лёд. Юра напряжённо смотрел, как парни разыгрывают комбинацию, как Матвей обыгрывает двоих и даёт на пятак, Володе. 

– Ай, блять, – тихо ругнулся Юра.

Шайба пролетела мимо створа ворот, отскочила от борта. Трибуны ахнули. Завязалась нешуточная бойня, Михаил Юрьевич расхаживал сзади, по своей скамье, то и дело чертыхаясь. Мимо пронеслось зелёное пятно, и сердце у Юры ёкнуло. 

Чёрно-белые трибуны облегчённо загудели, Коля, отбив шайбу, прижался к правой штанге ворот. Юра прикусил капу, сильнее сжал клюшку и поднялся. У борта снова шла борьба за шайбу. 

Они с Ильёй одновременно выскочили на смену, Юра уклонился от силового, подхватил шайбу и понёсся к воротам противника. Он на ходу замахнулся и сделал передачу Косте, который стоял у синей линии противника, тот сразу же повёз шайбу дальше и отчаянно отдал пас назад, не успев увернуться от атаки. 

Юра выскочил на пятак, тормознул, подняв волну льдистой крошки, врезался в высоченного защитника, который закрывал своего вратаря. Татищев не обратил на него никакого внимания, следя за тем, чтобы вовремя открыться. Он вертелся, маяча перед защитником – тоже закрывал чужого вратаря.

Для того, чтобы тот не увидел атаки.

Пас на Илью по борту, передача обратно, Костя подобрал, развернулся, замахнулся, щёлкнул. Отскок, подобрали, Юра завертел головой, осматривая левый и правый фланг. 

Он помчался подхватывать атаку, принял пас, обвёл соперника. Его сбили с ног, он некрасиво упал – буквально грохнулся – на спину, проехав пару метров и ударившись о борт. Юра подскочил, помотал головой, восстанавливая картинку перед глазами, поправил шлем и, прихрамывая, метнулся к своим воротам. 

Атмосфера начинала накаляться. Будто вплотную он видел холодные синие глаза за решёткой, выпавшую бесцветную прядь, взорвавшийся по радужке зрачок. На пятаке завязалась борьба: мелькали клюшки, колко и гулко стуча, скрипел лёд, зелёный терялся в белом.

Прозвучал свисток. Коля распрямился, сжимая пойманную шайбу в ловушке. Часть трибун загудела, но их перекрыл бой барабана и громкие речёвки. 

– Красава, – выдохнул Юра, хлопая того по плечу. 

Коля сымитировал улыбку и отъехал обратно в ворота. 

Юра встал в центр круга вбрасывания. Он пытался перевести дыхание и одновременно просчитывал возможные действия соперника. Они будут пытаться прорвать их оборону? Попытаются овладеть шайбой в углу или пойдут на развёртывание? Силовые уже стали жёстче, надо было следить за руками и в целом не давать загонять себя в угол. 

Судья занёс шайбу над точкой, и Татищев прилип к ней глазами. Сейчас самое важное – выиграть вбрасывание. А о манёврах можно подумать и на ходу. 

Шайба падала в круг словно в рапиде, Юра ударил не по ней, а чуть дальше, по льду перед клюшкой центрального, задерживая её. Получился небольшой рикошет, шайба пошла назад, и Костя молниеносным движением вытащил её у Юры из под ног.

Юра побежал вперёд, застучал клюшкой, предупреждая товарищей о сопернике за спиной. Максим закатился за ворота, набирая скорость для прохода, Руслан и Дугар сдерживали чужих защитников, пока Илья пасовался с Максом. Они старались выбрать наиболее удобный путь вывода шайбы из своей зоны, но никто сдаваться не планировал. Шайба то и дело переходила от «Салавата» к «Трактору» и обратно. 

В конце концов Макс выбил её, швырнул по борту – судья подпрыгнул, чтобы шайба его не коснулась, – в попытке сделать то ли проброс, то ли прострел, и попытался пройти, но его зацепили клюшкой и жёстко прессанули. 

– Эй! – возмутился Юра, разворачиваясь к ближайшему арбитру. Он углядел явное нарушение. – Эй!

Главный арбитр дал свисток, указал рукой на скамью «Салавата», а потом на игрока под номером восемнадцать. Затем подъехал в центральную зону, встал перед сидящей за стеклом судейской бригадой. 

– Задержка соперника клюшкой, – Юра всё же разобрал приглушённый голос; арбитр сделал движение, напоминающее перетягивание клюшки. – Малый штраф. 

Юра возликовал. Это было первое большинство за сегодня. И, вероятно, не последнее. 

Нарушитель уехал на скамейку штрафников. Татищев подъехал к борту, слушая указания тренера. 

– Амурский, Уланов, не моргаем! Не мор-га-ем! Я ясно выражаюсь?! Не отходить от линии, не выпускать шайбу. По возможности реализовать. Я всем говорю. Ангарский, Енисейский – на подхвате. 

– Угу, Михал Юрьич, – кивнул Дугар и глянул на Руслана. Тот хмуро поджал губы. 

– Вторая – на лёд, смена – первая, с оговоркой на вас двоих. Первый меняется Уланов, вместо него ты, – тренер указал на Дугара. – Всё ясно? Работаем парни, работаем!

Вторая пятёрка высыпала на лёд. Юра сел на скамью, но сразу же встал. От внезапно нахлынувшего волнения он не мог усидеть. А вдруг сейчас привезут? 

Вбрасывание производили в зоне «зелёных». Защитники и нападающий столпились кучкой у ворот, прикрывая угол. Свисток, удар, шайба отскочила. Как только её ввели в игру и пошёл счёт игрового времени, судья-информатор склонился к микрофону:

– За задержку соперника клюшкой малым штрафом наказан Иви Устинов, номер восемнадцать, команда «Салават Юлаев». 

Шайбу сразу же подобрал Максим, с места бросил, трибуны завыли и заохали – шайба прошла над перекладиной. Она ударилась о стекло, кто-то поймал её на крюк. Это оказался Володя, не пойми как проскочивший через пятак и теперь остервенело гонявший у борта чужого нападающего. У того никак не получалось обыграть Приморского и выйти из-под его прессинга. 

– Держи-держи-держи, – бормотал Юра, перебрасывая ногу через борт. 

На смену примчались нападающие, Юра спрыгнул за своими и стремглав кинулся помогать Володе. Он держал в поле зрения всю площадку: Сибиряков расслаблен, но готов к обороне, Уралов орудовал клюшкой у борта, помогая Приморскому отбирать и выводить шайбу. Томин активно блокировал соперника, то и дело оглядываясь, выискивая, кому при случае отдать пас. 

Открыт правый угол, можно попробовать зайти оттуда. Пас через борт, разыграть и на центр для щелчка? Звучит неплохо. 

Володя с Костей пасовались туда-сюда, не давая отобрать шайбу. Первый сделал передачу назад, шайба пролетела по бортику, и все кинулись за ней. 

– Давай меняйся, – пропыхтел Юра Володе. 

Тот кивнул и испарился. И тут же Юра совершил ошибку. Он отвлёкся на манёвр защитника и проворонил пас. 

– Команда «Салават Юлаев» играет в полном составе, – прогремело над трибунами и ареной. 

Вернее, не проворонил, а потерял. Шайба предательски слетела с крюка, принятая с неудобной, и полетела в нейтральную зону. Её сразу же подобрал соперник – «Верфской», прочитал Юра на удаляющейся спине, – и понёсся к воротам. 

Это был чистый один-в-ноль. Татищев, переполняемый ужасом, бросился следом. Срочно исправить ошибку! Иначе… Держи, держи ворота! Коля, только не пропусти!

Он ударил клюшкой по чужим конькам, надеясь выбить шайбу, но всё было тщетно. Защитники мчались сзади, пытаясь догнать, скрип льда становился невыносим, звук тяжёлого, сбитого дыхания шумел в ушах. 

Коля чуть выехал из ворот и начал пятиться. Он сделал неуловимое движение вправо, и сердце у Юры отчаянно сжалось и замерло – не туда! Коля, не туда! Верфской сделал точный бросок – и Коля скользящим движением подался влево, выставляя блин.

Шайба отлетела. Голова у Юры тоже – от облегчения. С трибун послышался вздох такого же облегчения, парни на скамье застучали клюшками о борт. 

Расслабляться было рано. Атаку провели хорошо и грамотно, но Сибиряков шайбу не зафиксировал. Она всё ещё была в игре. Юра обвёл пятьдесят восьмого, обманным движением пропустил шайбу у того меж коньков. «Салават» менялся, и Татищев, оставив шайбу Амурскому и Уланову, тоже побежал на скамью. 

Михаил Юрьевич многозначительно промолчал. Только посмотрел – и Юре захотелось больше никогда не попадаться ему на глаза.

– Юрчик, жопа.

– Вижу, Илюх, – Юра направил носик бутылки себе в рот, а затем на шею. – Вообще звери.

В их борт прилетел уфимец, его сразу затоптали в борьбе за шайбу.

– Угу, мне все ноги отдавили, – протянул Томин, не отрывая глаз от шайбы. – Не чувствую вообще…

– Юр, – позвал Уралов.

– М?

– Давайте попробуем в ноль вывести. Или хотя бы пятак тебе открыть?

– Можно конечно, – ответил Юра, наблюдая, как игра переходит в зону за их воротами.

– Ну, попробуем сыграть на крайних. А там и добавить можно. В одно касание.

– Нам бы хоть один щелчок реа… Да бля-а-ать!

Завыла сирена, поднялся оглушительный рёв. Табло замигало и окрасилось зелёным. 

– Шайбу забросил Алексей Донской, номер семьдесят девятый!

– Ну пошли, – невесело хохотнул Костя, – попробуем.

До конца первого периода оставалось пять минут. Счёт открыли хозяева матча. 

***

Во втором периоде началось настоящее мясо. Когда Юра был младше и смотрел матчи по телевизору, мечтая однажды увидеть там себя, он представлял эту скорость, эти броски, эти моменты и эмоции, как свистит в ушах, когда ты разгоняешься и бежишь к воротам. Но ничто не шло в сравнение с настоящим, живым, яростным хоккеем, в который они играли сейчас. Это даже была не игра. Это была настоящая мясорубка.

Даже несмотря на защиту у него ныли плечи и спина, его несколько раз грубо бортовали, встречали на бедро, опрокидывали. Сам он тоже не оставался в стороне: боролся, атаковал с налёта, финтами уводя шайбу из-под носа противника. 

Каждый хотел забить. Это было видно по горящим глазам и той ярости, которая неприкрыто сквозила с каждом движении. 

Юра бежал с шайбой, ловко обводя соперников. Один нападающий позади, второй, р-р-раз – и обошёл защитника по дуге. У ворот маячил Костя, готовый добить в любой момент. Татищев замахнулся, защитник присел, блокируя клюшкой низ, и Юра отдал резкий и точный пас в сторону. 

Илья щёлкнул в одно касание, и у него сломалась клюшка. Шайба пошла немного криво, попала вратарю в щиток. Тот накрыл её ловушкой и через секунду отшвырнул в сторону. Илья убежал меняться, обломки его клюшки случайным пинком отправили в сторону. 

Юру который раз за период сбили с ног. Он попытался подняться, но его прижали ко льду грубее, он пнул чужака по ноге, сделал подсечку. Неудачно. По-хорошему, судья должен был регламентировать нарушение, но, по всей видимости, задержку он нарушением не счёл. 

В ярости Татищев глянул вверх. На него смотрели наглые чёрные глаза. Данис усмехнулся и пропал из виду. Юра вскочил, одёрнул майку, огляделся и, разогнавшись, на полной скорости сбил брата, прокатив его по борту. Он отобрал у него шайбу и пошёл в атаку. 

Он не слышал, как ревели трибуны, как стучали клюшками товарищи. Уфимцы хотят играть грязно и грубо? Как скажете, получите-распишитесь. 

Татищев с наскока залетел на пятак, круговым движением обманул вратаря и нападающего, но в одно мгновение решил не бросать – для манёвра было мало места и добить в случае непопадания не получилось бы. Кончиком крюка проведя шайбу левее, он отдал пас назад. Вратарь хлопнулся перед ним на колени и резко обернулся себе за спину. 

Оба – и вратарь, и Юра, – увидели мигающие белым ворота. 

Мгновение было тихо. Потом арена взорвалась криками, и звук ревущей сирены потонул в них. Юра вскинул руки и кинулся к Косте. Пятёрка сбилась в кучу, радостно крича и обнимаясь. Табло замигало, и ноль превратился в единицу. Максим победно вскинул кулак. 

– Красавец! – выдохнул Юра ему в ухо, обнимая за голову. 

Они проехали до скамьи, ударили по протянутым кулакам товарищей. На лёд вышла новая пятёрка и встала в центральный круг. Шайбу ввели в игру и челябинцы с новыми силами бросились в атаку. Зычный голос прокатился по арене, вызывая волну криков и аплодисментов. 

– С передачи Юрия Татищева, номер семьдесят четвёртый, шайбу забросил Максим Иртышский, номер пятьдесят пятый. 

Макс опустил голову, но Юра увидел тонкую тень улыбки, скользнувшую по его губам. Юра улыбнулся тоже, пихнул товарища в бок. 

После того, как они сравняли счёт, игра пошла активнее: борьбы у бортов стало больше, тут и там чиркали коньки, поднимая волны ледяной стружки, а вратари почти не поднимали щитков ото льда. Коля минут десять проелозил на коленях, прикрывая домик и углы, чтобы шайбу ненароком не затолкали, пока её не выбросили из зоны. 

За ней помчались нападающие, Юра уже хотел было чертыхнуться, но его опередил судья. Он дал свисток и остановил игру.

«Вне игры», досадливо подумал Татищев. 

Вбрасывание провели в точке у синей линии зоны нападения, Володя выгрыз шайбу у соперника и передал точным пасом на защитника. 

– Давай! Смена!..

Перебрасывая ногу через борт, Юра услышал, как тренер что-то настойчиво втолковывает Матвею, но не сумел разобрать, что именно. 

Его задели по касательной, и он прокрутился на одной ноге, по-дурацки чуть не потеряв равновесие. Юра зло стиснул зубы и помчался подхватывать атаку. Он закатился за ворота и, орудуя клюшкой как лопатой, принялся выковыривать шайбу, прижатую к борту высоким защитником «Салавата». 

Всё произошло за несколько секунд. На Юру налетели сзади, грубо бортанули, он ударился о бортик и стекло, выпустив клюшку. Голова загудела, он потерял равновесие и рухнул кому-то под ноги. Лёд и потолок арены завертелись, меняясь местами. Он попытался подняться, даже успел встать на колено, но его снова задели и сбили с ног. 

Удар о лёд был настолько сильным, что с Юры слетел шлем, у него чуть не сбилось дыхание, и он запоздало вскинул руки, прикрывая голову. Всё, о чём он мог думать – лишь бы не в лицо, как в прошлый раз.

С трибун послышались возмущённые крики и улюлюканья, парни на скамейке – Юра будто видел это – застучали клюшками. 

До шайбы, кажется, уже никому не было дела. 

Татищев поднялся, цепляя клюшку за крюк, получил толчок в грудь. На него смотрели холодные зелёные глаза. Не такие, как у Руслана – у того были действительно зелёные, с искрой, завораживающие, яркие до прозрачности, – а тёмные, бешеные. Юра глянул на Донского с ненавистью, но тут к ним подскочил Костя и начал оттаскивать Юру от провоцирующего на удаление игрока. 

Донской грубо отпихнул Уралова, тот покачнулся, и у Татищева окончательно сорвало резьбу. 

Судья остановил игру в тот момент, когда Юра кинулся на этого ублюдка. 

– Я тебя угандошу, – прошипел Татищев ему в лицо, пока судья оттаскивал того в сторону. 

Костя держал его за плечи, готовясь увести со льда. 

– За грубость двойным малым штрафом наказан Алексей Донской, номер семьдесят девятый, команда «Салават Юлаев», – прогремел голос судьи-информатора.

– Так тебе и надо, пидорас, – плюнул Юра.

– За грубость малым штрафом наказан Юрий Татищев, номер семьдесят четвёртый, команда «Трактор».

– Заслужил, – буркнул Юра и покатил к скамейке штрафников.

Они с Донским уселись каждый на своей половине, перебросились презрительными взглядами. Теперь командам предстояло играть четыре-на-четыре. По крайней мере две минуты: потом у Юры кончалось штрафное время. 

Он следил из своей клетки, как парни разыгрывали шайбу, как бежали в атаку, как пытались разыграть проход. Без третьего нападающего было сложно обеим командам. 

Судья подошёл к калитке, приоткрыл её и, когда на штрафной плашке табло вышла последняя секунда, Юра прыгнул на лёд и сразу бросился к своей скамье – на смену. Скорее, скорее, надо выпустить свежего полевого. 

– Команда «Трактор» играет в полном составе. 

Перед его глазами пролетела шайба. Бабочка. Юра поймал её рукой, бросил перед собой на лёд. Она ладно легла на крюк. В голове будто прояснилось – и Юра пошёл в атаку. 

На трибунах начала подниматься волна, подбадривающие крики болельщиков оглушали. Он широким шагом проскочил одного защитника, обманул второго, каким-то чудом провёл шайбу между нападающих и покачнулся. Юра отчаянно бросил с неудобной.

Нельзя было терять опасный момент, вратарь был не готов, не успел сориентироваться и как следует подготовиться к этой атаке, надо попробовать забить…

Рёв оглушил его, когда шайба залетела в девятку, звонко ударившись о перекладину. Юра вскинул руки, на ходу развернулся за воротами, и на него тут же налетели парни. Они проехались до своих, ударили по кулакам. 

Михаил хищно смотрел на Юру. Край его губ приподнялся в подобии улыбки. 

Татищев злорадно наблюдал, как Донской катит к своим от скамейки штрафников. Вот и не пришлось ему отсиживать его две оставшиеся минуты. 

– Он тебя так толкнул, я думал, ты не встанешь, – выдохнул Илья, когда Юра упал рядом с ним на скамью. – Я готов был его на месте убить. 

– Было бы заебись, – съязвил он. 

– Юр, – тихо позвал Костя. Ему не было дела до бойни, которая развернулась на льду после восстановления численных составов. – Не сильно?.. Голова, рука?.. Челюсть как?

– Нормально, Кость. Не сломано – уже хорошо.

Костя вместо ответа скупо улыбнулся и перевёл взгляд на площадку.

– Последняя минута второго периода. 

***

Надо было признать, что «Салават Юлаев» боролся до последнего. В третьем периоде Юрой ещё пару раз вытерли лёд, несмотря на то, что обе команды уже подустали и атаки не были такими агрессивными, как в начале. 

Юра столкнул их с Колей шлемы, улыбнулся синим глазам и, бросив товарищу «Красава, Коль», поехал к центральному кругу для рукопожатий. Матч завершился со счётом один-два в пользу «Трактора». 

– Хорошая была игра. 

Данис задумчиво смотрел на брата. Они стояли поодаль от остальных.

– Жёстко тебя Лёха так.

– Ну, ответ он получил, – фыркнул Юра, рассматривая белые плечи чужой майки. – Я же сказал, что угандошу.

– Ну спасибо, – Данис ткнул своей клюшкой крюк Юриной. – Мы ещё отыграемся!

– А мы вас, кстати, натянули! И порвали! Два в одном, блять.

– Нос сильно не задирай, кустым.

И Данис уехал к своим.

Юра расправил плечи, глубоко вдохнул-выдохнул и поехал к своей команде, которая выстроилась перед воротами. Все игроки подняли клюшки в сторону трибуны. Юра смотрел на растянутые за стеклом шарфы, плакаты, чёрно-белые майки, реющий над головами – выше на трибуне – флаг с медведем. 

На секунду сердце наполнилось гордостью – не за себя, а за команду и болельщиков. И он поднял клюшку, вместе со всеми благодаря за поддержку.