кайл ни в коем случае никогда бы не счёл себя ни за заядлого, ни за простого любителя праздничных мероприятий; он частично ощущал себя некомфортно на них. от социальных взаимодействий, захватывающих такими вечерами в холодные цепи, устать было легко. если ты тратишь свои силы ещё для чего-то — легче лёгкого.
брофловски привык выполнять всё, что от него требуют, в первую очередь, родители. да и лучше сохранять титул «умнички», когда твой младший брат — вундеркинд, одерживающий победу в муниципальных олимпиадах чуть ли не уровня заканчивающего школу старшеклассника. отставать нельзя, иначе отступление повлечёт за собой гнев матери, а тот пострашнее праведного будет.
возможно, кайлу хотелось бы отдохнуть сегодня, но стэн потащил своего лучшего друга за собой под предлогом «обязательной праздничной ночи». новогодний бал, да? у кайла даже новогоднего настроения нет.
любые школьные мероприятия проходят в спортивном зале, так как это одно из больших помещений старшей школы южного парка, и чёртов новогодний бал — не исключение.
свет плавно исходит от развешанных в нескольких местах диско-шаров, играет тихая музыка из чёрных колонок — вечеринка только началась. пока тушь у девчонок не размазана, их волосы закручены в небрежные пучки и пока смокинги парней заботливо выглажены матерями или старшими сёстрами — всё в порядке. однако ненадолго; кто-то обязательно за пазухой протащит спиртное, и начнётся…
— эй, чувак, — зовёт подошедший стэн и слегка его приобнимает. — ты чего такой кислый?
кайл мягко улыбается другу и вертит в руку стеклянную продолговатую ёмкость.
— пунш дурацкий попался.
— вечеринка только началась, ты бы на алкогольное не налегал, — делает упрёк марш и аккуратно выхватывает из ладони фужер. — пойдём лучше девчонок поищем.
— руководствуешься правилом, что вовремя приходят только умники и умнички?
— естественно.
— сам ведь опоздал. — с уст произвольно вырывается лёгкая усмешка.
— да пошёл ты. я пришёл на пару минут позже тебя.
— не думаю, что пара — это семнадцать. семнадцать даже нацело на два не делится.
— знаешь, — он возвращает фужер в чужую ладонь, — будет лучше, если ты будешь немного пьяненьким.
— ты спаиваешь меня? — спрашивает кайл и охает. — стэн, да ты засранец.
— если назовёшь меня засранцем ещё раз, то оставлю красочно блевать на пороге.
— хм. — кайл прерывается на хихиканье, пока вертит в руках бокал, и жидкость немного мешается. — я придерживаюсь мнению, что такая участь ожидает как раз-таки тебя.
— да я трезв как стёклышко.
— это пока.
стэн закатывает глаза, хлопает по плечу сильнее и, засунув руки в карманы штанов, многозначительно кивает в сторону небольшой компании девчонок. кайл, не разделяя рвения общаться с кем-либо, вздыхает и бросает короткое:
— ладно.
деваться всё равно некуда.
девчонки приветствуют подошедших парней натянутыми улыбками и скрытыми за ладонями беззлобными смешками. они все одеты в красивые платья, подчёркивающие тела, и брофловски хочется сделать им всем комплимент.
— вы выглядите чудесно. — но стэн его опережает.
— и восхитительно, — добавляет кайл, не желая показаться равнодушным к их маленькому труду.
девочки наверняка сначала подбирали платья, потом красились возле зеркала и тому подобное — наверняка ушёл не один час, чтобы приблизить свой вид к божественному. красивее всех выглядит барбара стивенс. она утомилась над образом королевы бала, у неё хорошие формы и не особо яркий макияж.
— вэнди сегодня красивая, да? — шепчет марш другу на ухо и, конечно же, не может оценивать всех девчонок.
кайл смотрит на тестабургер; чёрное вечернее платье с разрезом на юбке и открытые плечи, распущенные прямые волосы и небольшая прелестная сумочка в руке. она выглядит красиво, но стивенс наверняка забрала бы первое место на конкурсе красоты.
— как по мне, барб красивее, — брофловски делится сугубо объективным мнением. марш считает иначе.
— никаких бывших, — он оглашает шёпотом заученное перед вечером правило. скорее, для себя: кайл со стивенс никогда не встречался.
— стэн, ты потанцуешь со мной? — спрашивает тестабургер ласково-ласково.
— э… — он смущён. — конечно!
— он имел в виду: «конечно, нет»! — в охапку марша сгребает кеннет маккормик, бросающийся в глаза своим голубым пиджаком и беспорядком на голове. — пардон, вэнди, но стэн танцует со мной хастл.
— с каких это пор? кенни, ты-
стэнли не успевает возразить до того, как его утягивают назад. кайл оглядывает девчонок, неловко прокашливается и уходит прочь; если кенни объявился песочным и сметающим спокойствие вихрем, то и картман должен быть тут. дело в том, что эти двое обещались прийти «парой».
если не бонни и клайд, то том сойер и гекельберри финн — их дуэт прошибаемый, небезопасный и забористый.
на ходу брофловски выпивает пунш до последней капли и направляется к столикам с угощениями, чтобы налить себе ещё и посидеть где-нибудь. когда он собирался, знал, что вечер пройдёт не самым лучшим образом. кайл почти никогда не ошибается.
и в том, что стэн будет блевать на пороге: чёрт подери, с ним кенни. кенни — почти то же самое, что и «пиздец»; точным синонимом «пиздеца» всегда был и будет только эрик картман. даже повзрослев, картман всё никак не уймётся: его пубертатный период вредит всем в радиусе семи миль.
кайл осматривается и — слава богу — не натыкается взглядом на выученную до дыр тушу — значит, жить пока можно. ему не то чтобы от картмана был бы конец, просто сама по себе компания эрика невыносима; невыносима ещё с детского сада.
новая порция пунша плескается в фужер, и кайл уходит на трибуны. во-первых, на них мало кто располагается — лишь несколько подвыпивших парочек и слегка пьяный кайл. во-вторых, отсюда можно увидеть вход в спортивный зал и… картмана.
брофловски сидит в одиночестве и пьёт понемногу, пока скамья вдруг чуть ли не проваливается под новым весом. к нему подсаживается эрик в смокинге из секонд-хенда и с прилизанными на правую сторону водой волосами.
— выглядишь как педик, — хмыкает кайл, оглядывая того. — особенно с такими-то волосами.
— выглядишь как девчонка, — задирает картман в ответ. — особенно с таким-то песком в вагине.
— всё никак не смиришься с тем, что между ног у меня член, да?
— слабо верится, — кивает картман. — никто не может подтвердить, что он у тебя есть.
— я могу подтвердить.
— я тебе не верю.
— да пошёл ты. — кайл фыркает и делает ещё глоток. — чего тебе от меня нужно?
— приметил поистине печальное зрелище: одинокий еврей без своей подружки выпивает. не смог удержаться, чтобы не достать тебя.
— а теперь я буду крайне признателен, если ты пойдёшь на хуй.
— вы так благородны, сэр, поэтому идёте на хуй, — мурлычет картман и выхватывает фужер. — это что? — он нюхает содержимое.
— пунш с лесными ягодами. кислый.
— а с чем ещё?
— без понятия.
— похуй. — картман допивает остатки залпом и несколько раз быстро чмокает губами. — гадость какая.
— мне тоже не нравится.
— чего тогда травишься?
— да травиться больше нечем.
— как это? они обещали шампанское, пиво и даже джин!
— наебали, получается. — кайл пожимает плечами.
— уроды.
— ага, ещё те уроды.
— где стэн?
— кенни утащил его танцевать. хастл, кажется.
— нищеброд отдавит ему все ноги, я предсказываю это.
кайл хмыкает и поглядывает на эрика:
— по-моему, они оба могут танцевать.
— и оба растяпы с развязанными шнурками и неуклюжестью. я вообще танцую как этот…
— этот?
— бозила боня.
брофловски моргает пару раз:
— джуниор? он же би-бой.
— ты что, гомофоб?
— ёб твою мать, жиртрест, он брейкер.
— это ничего не меняет; ты что, брейкерфоб, кайл?
— хватит выдумывать слова.
— ничего не выдумываю, это неологизмы.
— я сейчас твои неологизмы в задницу запихаю. да и ты слишком неповоротливый, чтобы танцевать брейк-данс.
— иди на хуй, кайл. — картман показывает средний палец и хмурит брови. — у тебя вообще нет чувства ритма, потому что ты жидяра.
— зато мне хотя бы не откажут, если я приглашу кого-то на танец.
— она пошлёт тебя в пизду через тридцать секунд.
кайл усмехается и вытягивает вперёд ладонь:
— спорим на пятнадцать баксов?
— спорим!
они пожимают друг другу руки, и картман сразу же вскакивает с трибун, отправляясь вниз и слегка покачиваясь. грации ему не занимать; его походка походит на медвежью. кайл же никуда не спешит: он медленно поднимается с трибун и опускается по ступенькам, укладывая свою шевелюру «посимпатичнее».
брофловски уверен в своём успехе,
потому что у него более-менее хорошие отношения с одноклассницами и девчонками с параллели;
потому что взаимоотношения между картманом и доброй половиной школы (можно обобщить: города) натянутые и граничащие с ненавистью;
потому что…
чёрт побери, кайл застывает, когда видит, что картман добирается до хайди тёрнер раньше него, утягивает девушку от подружек и сто процентов ей льстит, мороча и кружа голову.
«хайди, ты такая красивая», «хайди, я очень рад, что мы остались друзьями», «хайди, ты как дездемона» — одна журчащая ложь. кроме последнего: картман один раз проговорился о том, что хотел бы воплотить шекспировскую трагедию «отелло» в жизнь и придушить какую-нибудь дездемону без интрижек яго. кайл тогда назвал его придурком.
уверенность ослабла, пока самый надёжный вариант в свои лапища бесстыже застигнул картман. тот оглядывается, находит глазами застывшего на трибунах брофловски и высовывает язык, дразня и провоцируя. кайл стискивает зубы, борясь с желанием приукрасить по-ублюдски довольное лицо парой-тройкой ярких гематом, цветущими первыми весенними цветами.
брофловски приходится пригласить на танец стоящую одиноко лизу бергер. она сначала ведёт носом, утверждая, что наслаждается одиночеством, как какой-то отречённый от всего мира отшельник, однако ей не удаётся утаить от кайла свою радость и отказаться от приглашения.
лиза пребывает в некоем экстазе, когда мальчики обращают на неё внимание, в особенности дружелюбные, смазливые, голубоглазые блондины, сцепленные с эриком картманом порочной связью подстрекателя и жертвы. кайл, видно, лишь частично попадает под её тип, и от этого, честно, лучше не становится.
— почему ты пригласил именно меня? — спрашивает лиза и строит глазки. — неужели ты не смог пригласить кого-то другого?
— потому что ты выглядишь мило. — это было правдой.
хотя бергер и выглядит скромнее той же самой бебе — или твоей расчудесной вэнди, стэн, — элегантность хромала, всё равно образ в конечном итоге создаются неплохой. лиза пришла без очков, и кайл не с первого раза узнал её, что, наверное, не позволит эрику картману стебаться над тем, что кайл танцует вальс с лизой бергер.
дети бывают жестоки; подростки, неокрепшие умы, обречённые не видеть дальше своего носа и в тумане с дымчатыми облаками собственного величия тонуть, захлёбываться и дохнуть — жестоки тоже.
на лизу бергер почти вся старшая школа саус парка смотрела свысока, и иметь какие-то дела с ней считалось почти поцелуем. всё же это глупости.
музыка становится спокойнее, и лиза прижимается к парню, устраивая ладони на его плечах.
— возьми меня за талию, — шепчет она. — не будь таким девственником.
— я не-
— я шучу, дурачок. — на её лице красуется улыбка, и кайл всё же аккуратно кладёт ладони на талию. он ощущает некоторое смущение, но, в целом, всё в порядке. брофловски осматривается, видит и кенни, крутящегося рядом со стэном (слова на ветер он никогда не бросает), и картмана, танцующего с хайди совсем неподалёку.
в пьяной голове созревает план, и брофловски идёт у него на поводу.
кайл прижимает бергер к себе поближе и ведёт танец назад, иногда кружась. у него действительно нет никакого чувства ритма, и его движения не попадают в такт спокойной мелодии, предназначенной для медленного танца. однако подошёл бы частично, наверное, «полёт шмеля» николая римского-корсакова; картина складывается хаотичная и броская, и к ней не подобрать слова «красиво».
брофловски, приближаясь к другой танцующей паре, замечает, как на круглом лице улыбка становится всё шире. картман невысок и дороден в ширь, и хайди, объятая его лапищами, кажется совсем хрупкой.
что-то кайлу подсказывает, в их пьяные головы ударил тот же самый план: эрик подступает ближе, пускай и медленно. ему удаётся сохранять ритм, и это, если честно — совсем немного, — выводит из себя. поэтому брофловски резко сокращает расстояние, потянув бергер за собой, и выставляет ногу в сторону, огибая картмана и хайди полуокружностью. заметить краем глаза, как картман немного пошатывается из-за подставленной подножки, очень просто, а сдержаться от усмешки — гораздо сложнее.
— эрик, ты в порядке? — спрашивает тихонько тёрнер.
— да, — отвечает тот сквозь зубы и кидает рассерженный взгляд в сторону брофловски. усмехается, чёрт бы побрал эту жидовскую змею.
приятно видеть, как на тучном лице вспыхивает крайняя степень злости. кайл чувствует, что доволен собой. до тех пор, пока не ощущает сильный толчок в спину — блядь, стоило ему немного не уследить за ситуацией — и едва удерживает равновесие. зато оступается бергер и, широко распахнув от неожиданности глаза, в падении цепляется за ворот чёрного смокинга и тянет кайла за собой — по направлению вниз.
брофловски готов поклясться, что улавливает барабанными перепонками ублюдское хрюканье.
кайл, конечно, придерживает лизу на весу, централизирует свои силы в одной точке и убирает руку с чужого бока, чтобы поправить бабочку. девушка под ним смотрит шокировано и из-под плавно опущенных длинных накрашенных ресниц.
— ох, кайл… — молвит бергер, пока её возвращают в вертикальное положение.
— abrazo, брофловски, — громко смеётся картман. тогда кайл-то и не выдерживает; оставляет бергер в стороне и ступает к эрику и хайди.
картман — склизкий гад — близится отчего-то, а потом толкает тёрнер в чужие руки. кайл хватает девушку щепетильно и застывает, пока туфли картмана щёлкают по дощатым доскам, и тот отдаляется, беспорядочно пританцовывая в одиночестве.
— какого хрена? — спрашивает хайди, смотря на картмана.
— это же картман, — бросает кайл, прежде чем направиться за ним следом.
нагнать эрика удаётся быстро. брофловски хватает того за грудки и нависает сверху.
— какого, блять, хрена?
— я же говорил, что через тридцать секунд она пошлёт тебя в пизду, — усмехается он бессовестно.
— да я тебя сейчас…
на них направляется светодиодный прожектор, и исходящий свет слепит.
музыка стихает.
кайл замирает, пялясь на чужое лицо, обрамлённое ярким светом, и на сияние в этих глазах; картман лишается возможности двигаться тоже, цепляясь за собственный воротник.
— чего они от нас хотят? — спрашивает эрик только шёпотом.
— чтобы мы станцевали.
— как пидорасы?
— ага. — кайл сглатывает. он первый раз ловит себя на том, что начинает вести счёт пушистых ресниц. — как пидорасы.
— ну, давай, — хмыкает картман и опускает свои потные ладони на лопатки. от этого брофловски едва ли не вздрагивает, ощущая, что скулы алеют и сердце уходит в пятки.
— ты серьёзно, что ли? — он шипит, когда обхватывает мягкие бока со складками и начинает неуклюже вести вперёд.
— крэйгу и твику деньги давали, а я хочу аутласт в стиме купить.
— у тебя комп говно, не потянет. — из лёгких вышибает воздух, когда чужие руки быстро перемещаются всё ниже и ниже и с силой сжимают ягодицы. — ты сдурел?
— нет, поддерживаю образ. брось, кайл, девчонки продолжают твердить о твоей заднице, будь я геем, не упустил бы возможности…
— получить от меня пизды? — спрашивает кайл и хмурится, сдувая упавшую на лоб прядь. — убери руки сейчас же.
— ты не понимаешь, аутласт — это моя… блять! — эрик валится вниз, увлекая за собой брофловски. — сука, моя нога! ты, блядь, подставил мне подножку?!
— никак нет, — фыркает кайл.
конечно, да.
— ты сломал мне ногу, ебать тебя в рот, кайл!
— нечего было меня лапать! — парирует он, попытавшись подняться.
— нечего было меня… иди на хуй! — эрик его пихает, сбивает со стойки на плечах и, как это бывает в клишированных подростковых фильмах о любви, они по велению блядского счастливого случая касаются друг друга губами и…
испытывают желание надрать зад. как обычно.
спустя времени ход — года — находятся они у всех на виду, в эпицентре, озлобленные и светом от прожектора облучённые; чувства те же, что и несколько лет назад, только острятся и обращаются чем-то новым —
маленькой мечтой коснуться губ друг друга ещё раз.