Люциус обычно звал к себе Ло, но в этот раз решил, что хочет сам побывать у него дома. Хотя бы посмотрит как этот смертный живёт, его всё же интересовал быт людей, хотя его друга называть обычным человеком трудно. Оставив мясо кролика для Айко в мисочке и помахав ей на прощание, Люциус телепортировался к дому шатена.
С его прошлого визита у дома появилась крыша и стёкла, только вот, они были завешены какой-то тканью, как и стеклянный потолок. Тогда в чём был смысл в прозрачном потолке? Люциус был в замешательстве.
Открыв одну из дверей, полубог прошёл в комнату, которая находилась полностью в темноте. Никакой источник света не работал, а окна были плотно прикрыты.
Щёлкнув пальцами, в ладони полубога загорелся огонёк. Люциус начал осматривать внутреннюю часть дома.
Внутри дом был сделан из светлой древесины, около стен стояло множество сундуков, висели полки, которые были забиты книгами и разными магическими предметами с артефактами. В углу стояла кровать, на которой обычно спал енот, но сейчас он по-видимому где-то бегал на улице.
Внезапно, со стороны входа раздался шум и возня, дверь открылась и кто-то зашёл в дом. Прищурившись, Люциус понял, что это Лололошка.
— Люциус? Ты что здесь делаешь? — шатен смотрел прямо на полубога. Только вот что-то в шатене было не так, не было былой яркости в глазах, которая цепляла глаз, на его на лице в принципе не было ничего.
Его друг безэмоционален и бледен как смерть, что пугало до жути. Люциус догадывался из-за чего, но надеялся на другую причину.
— Скажи, ты выбрал Некромантию?
— Да, и что с того? И ты не ответил на прошлый вопрос, объяснись, — Лицо Лололошки никак не поменялось, но в голосе слышались нотки недовольства.
— Не мне указывать, но ты же понимаешь, какие последствия тебя ждут?
— Правильно подметил, что не тебе указывать мне что-то, раз ты пришёл без какой-либо причины, то выметайся из моего дома, — аура вокруг парня сгущалась, воздух стал тяжелее, а по коже пробежали мурашки.
Люциус был возмущён и недоволен таким ответом, он пытается проявить что-то на подобии заботы, а этот смертный в наглую игнорирует его.
Некромантия давала большие возможности и множество плюсов, но был один огромный минус — отсутствие эмоций. Некроманты не могли испытывать никаких эмоций, ни радость, ни гнев, ни-че-го. Некроманты напрямую контактируют с нежитью и загробной жизнью, эмоции рано или поздно сами уйдут, только уже более болезненным способом, поэтому в начале пути, все кто выбирали это направление, сразу же забирали у себя возможность чувствовать что-либо.
Для Люциуса, этот Смертный стал кем-то очень близким и перспектива, вместо друга, иметь кусок плоти на ножках, не улыбалась ему. Он мог спокойно позвать его к себе в замок, чтобы сказать какой-то бред, мог часами вести беседы и задавать сотни вопросов, Лололошка стал другом для Люциуса, которого у него никогда не было.
— Послушай, я помочь пытаюсь. Ты мой друг и меня волнует, то что с тобой происходит. — Люциус подошёл ближе к шатену и положил руку на его плечу, — меня ты волнуешь.
Ло помнил, как полубог поджигал его, из-за чего его кожа была всегда обугленная и покрыта волдырями, воспоминания об этой боли были свежи как никогда и сейчас, когда Люциус дотронулся до некроманта, всё происходило будто на автомате.
Вот, рука Люциус спокойно лежит на плече Лошки, а секунду спустя шатен хватает ладонь полубога и пропускает через неё заряд некроэнергии.
От резкой боли, Люциус одёргивает руку и с непониманием переводит взгляд с конечности на Ло. Рука посылала импульсы боли, но полубог не ощущал конечность. Вместо ладони будто не было ничего, он мог только с ужасом смотреть на руку, которая разлагается.
— Убирайся, я не желаю тебя видеть.
Люциус никогда ничего не боялся, но сейчас, его друг пугал, висящая вокруг Лололошки аура смерти была давящий, и вводила в ужас.
Прижимая пострадавшую руку, полубог понимал, что это ни его друг — ни его Ло.
***
Люциусу было тяжело принять всю ситуацию. Несколько дней назад, он видел улыбающегося Ло, не задумываясь, что это была последняя улыбка, а сейчас готов на что угодно, лишь бы вернуть эмоциональность его друга.
Полубог несколько дней сидит безвылазно в своём замке, продолжая анализировать поступок Ло.
Неужели его другу было не за что уцепиться в этой жизни? Для Люциуса, эмоции были показателем, что ты жив. Лучше всегда показывать истинные эмоции, не скрывать ничего, высказывать всё, смеяться так громко, как захочется, плакать ни тогда, когда ситуация позволяет, а когда хочется. Эмоциональность всегда шла рука об руку с ним.
Люциус всегда считал шатена оптимистом, тот всегда смотрел вперёд, загорался любой идеей и был готов протянуть руку помощи, а сейчас…
Видеть такие перемены в Лололошке было больно. Ло, его Ло, из радостного юноши, угас в безэмоциональное нечто. Осознание всей ситуации добивал факт, что он на это пошёл добровольно.
Шатен сам выбрал такой путь, сам пошёл по дороге одиночки, ведь с некромантами, как правило никто не общается, слишком мрачные ребята, но Люциус не собирался бросать друга.
Да, Ло может и считает, что он никому не нужен, может и думает, что всем всё равно, но для Люциуса он стал слишком близким.
Этот смертный забрался под самую кожу, занял собой все мысли и не собирался вылезать.
Было желание помогать, защищать его, Люциус получал удовольствие когда он был нужен, хотел быть нужным.
Он был готов закрыть глаза на состояние Ло, готов был закрыть, что теперь прежнего общения не будет, что Ло сам навредил полубогу и может ещё ни один раз, Люциус был готов закрыть на всё это глаза.
Полубог спустит всё, лишь бы он мог просто быть рядом. Лололошка стал спасителем, он дал Люциусу надежду, воспоминания, чувство, что он нужен кому-то, и он хочет сделать тоже самое для шатена.
Люциус готов стерпеть, ведь потом всё образуется же? Ло может же стать прежним и всё будет как раньше? Люциус хотел думать что есть, ему надо во что-то верить, да бы двигаться вперёд.
Сейчас, полубога не волновали его силы, он хотел помочь одному конкретному некроманту. Даже если эта помощь и сам Люциус не нужны ему, он всё равно будет пытаться.
Люциус смотрит на свою повреждённую руку и понимает, что погряз в этих чувствах и эмоциях. Он говорил что презирает их, но сам же стал заложником их, отравлен этими прóклятыми чувствами.