Аль-Хайтам возвращается из академии точно в положенное этому время — по нему можно сверять часы. Он не собирается задерживаться где-либо дольше, чем это необходимо. Времени, которое он может провести наедине с книгой и собственными мыслями, и без разного рода обязанностей, мало. И даже в моменты появлений этого самого времени, существует слишком большая вероятность его разрушения одной переменной.
Переменной, которой — к небольшому удивлению и лёгкой радости — не оказывается дома. Аль-Хайтам бросает задумчивый взгляд на рабочее место архитектора. Оно было непривычно аккуратным и чистым — вечный хаос, видимо, уходит вместе с хозяином.
Обычно такое случается, когда Кавех отправляется в рабочие командировки. Однако, Хайтама он ставит в известность — словом, запиской. В этот же раз было пусто.
С момента завершения фестиваля и победы архитектора в нём, проходит всего несколько дней — аль-Хайтам понимает, что Кавех не в порядке, но раз он выбрал молчаливо уйти — его право. У секретаря и своих забот хватает.
Новая книга, например.
Игнорируя совершенно иррациональные ощущения в собственной груди — душе? разве её наличие — это доказанный факт? — Аль-Хайтам погружается в чтение, быстро увлекаясь темой научного исследования.
В доме тихо и пусто. Долгожданное спокойствие и червь недосказанных слов.
✧✧✧
Так проходит несколько дней. У аль-Хайтама на столе лежат уже две книги, которые нужно вернуть в библиотеку. Любопытные проекты и исследования, должно быть. Очередной тихий вечер не приносит ни радости, ни раздражения — немного комфорта и спокойствия.
Ему не нравится, когда Кавех уходит без слов — он даже допускает гипотезу о том, что их ссоры перед отъездами, «на прощание», вошли в привычку. От глупости этой гипотезы хочется смеятся — и Хайтам позволяет себе ухмылку, теряя смысл последних предложений научного трактата. Ещё одного, да.
На столе горит светильник — подсвечивает хаотично кружащиеся частички пыли в пространстве. Аль-Хайтам — в очередной раз — отвлекается на пыль, думает, что Кавех мог бы и убраться перед отъездом.
Секретарю не нравится, что он уже несколько раз за вечер вспоминает архитектора; он снова пытается сосредоточиться на научном исследовании.
И какое-то время у него даже получается.
Ровно до тех пор, пока входная дверь с грохотом не распахивается.
Аль-Хайтам пропускает тяжёлый вздох, ловит соблазнительное желание с такой же силой приложить Кавеха об эту дверь — нельзя так небрежно обращаться с чужим хозяйством! Он бросает взгляд на архитектора, на секунду закатывает глаза и кладёт научный трактат на стол — вряд ли сегодня он сможет вернуться к нему.
Кавех так и стоит в проходе — в волосах торчат ветки, на щеках пыль, — он смотрит на Хайтама немного скучающе и как-будто бы чего-то ждёт. Секретарь на секунду прикрывает глаза, ожидая, когда архитектор нарушит молчание.
И — бинго — это происходит спустя несколько секунд.
— Вечер, — устало бросает архитектор и разувается.
Хайтам пристально смотрит на него, изучает повреждения на одежде, царапины на теле, прикидывает, как долго будет занята ванна этим вечером — он собирался лечь пораньше спать.
— Даже не спросишь, где я был? — фыркает архитектор, останавливаясь посреди гостиной, прямо напротив аль-Хайтама.
— На объекте, полагаю. Судя по твоему внешнему виду, могу сказать, что ты составил компанию геодезистам, — секретарь хоть и смотрел снизу вверх, каких-либо неудобств по этому поводу явно не ощущал — во взгляде нерушимое спокойствие.
Кавех дёргает головой вбок и скрещивает руки на груди — похоже, Хайтам был прав.
— Геодезисты заболели… — неохотно признаётся он.
— И ты взял на себя чужие обязанности? — скептически хмыкает аль-Хайтам, изгибая бровь.
— Меня попросили помочь. Это другое! — уверяет его архитектор.
Секретарь поднимается с места, делает шаг в сторону Кавеха и хмыкает:
— Тебе ведь даже не заплатили. Альтруизм нынче не в моде.
Он собирается пройти мимо архитектора и свернуть в сторону своей комнаты, но Кавех хватает его за предплечье раньше.
— Ну что ты такой чурбан! Во всём видишь только выгоду или её отсутствие.
Аль-Хайтам невозмутимо заявляет:
— Не чурбан, а практичный человек. Отпусти, мне нужно идти спать.
Архитектор ослабляет хватку — он и без того устал — и пропускает Хайтама. Сил спорить совсем не остаётся — а ведь ему ещё нужно поработать над проектом.
✧✧✧
Хайтам просыпается рано — даже раньше, чем обычно — сна нет ни в одном глазу. Что ж, оно и к лучшему, думается секретарю, ведь он успеет занести книги в библиотеку перед работой.
В гостиной он замечает открытую дверь в комнату архитектора, тот, сгорбленный, сидит за чертежом и совсем не замечает происходящего вокруг.
Аль-Хайтам предполагает, что его сосед пребывает в состоянии творческой эйфории и обычно на её пике он держится несколько дней подряд. В такие моменты Кавех раздражает секретаря больше обычного.
Хайтам собирается и уходит на работу, не проронив ни слова.
И весь рабочий день ему сложно сосредоточиться — в голове то и дело возникает образ архитектора, раздражает его одним только видом, а совершенно неуместные порывы отравляют мысли, мешая работать.
Хайтам в очередной взывает к разуму, думает, что желание ссоры с архитектором — прямое доказательство снижения его интеллекта.
Он берёт в библиотеке ещё несколько научных исследований, и участливая женщина за стойкой почти отчаянно машет на него рукой.
— Ай, что ж вы так, уважаемый аль-Хайтам, одной наукой интересуетесь! Хоть бы раз какой роман взяли! Интересно же, сил моих нет! Или, раз Вам так близки научные исследования, почитайте про психологию человеческих взаимоотношений! — кажется, она всерьёз обеспокоена эмоциональным интеллектом секретаря академии.
Хайтам же думает, что ей просто скучно сидеть здесь днями напролёт. В самом деле-то — это смешно. Зачем ему психология человеческих взаимоотношений?
Он бы в принципе предпочёл свести к минимуму все социальные взаимодействия. А задумываться о том, как построена эта пирамида и что нужно для её создания — удел таких, как Кавех.
Но радушная женщина за стойкой, видимо, считала совсем иначе — она оформила на секретаря три книги: два научных трактата и книгу о механизме человеческих взаимоотношений.
Вздохнув, секретарь вежливо попытался отказаться от последней книги, но дама была настроена категорично. Аль-Хайтам понимал, что спорить с ней — так же, как и с Кавехом. Бесполезная трата времени и ресурсов, но в случае архитектора это хотя бы приносило мало-мальское удовлетворение секретарю — уже привычка.
А тратить на неизвестную женщину своё время Хайтам точно не собирался.
Пусть лучше эта чудо-книга полежит у него на полке пару дней — и то больше пользы принесёт.
✧✧✧
Секретарь возвращается ровно в положенное — как обычно — время, с порога взглядом он натыкается на задремавшего за столом архитектора. Сзади сквозняк захлопывает дверь, и Кавех просыпается от резкого звука.
— О… — ему удаётся промолвить лишь это и неловко помахать рукой, после чего Кавех вновь утыкается лбом в предплечье и глухо бубнит: — мг, будь другом, сделай кофе… Покрепче…
Аль-Хайтам закатывает глаза и хмыкает в мыслях — как можно доводить себя до такого состояния? Разве соблюдать режим и работать только в положенные часы — так сложно?
Или творчество — это производная Хаоса?
Интересная гипотеза, думается аль-Хайтаму, и он решает изучить этот вопрос позже.
Положив книги на стол, секретарь проходит к кухонной зоне и
делает им обоим кофе.
— Механизм человеческих взаимоотношений? — хрипло читает Кавех, чуть приподнимая голову над локтями. — Ты что, решил из черствого сухаря в человека превратиться? Думал, что не дождусь!
Аль-Хайтам ставит перед носом архитектора чашку с кофе, загораживает ему обзор на книги.
— Даром надеешься. Это всего лишь недоразумение.
Кавех театрально вздыхает и поднимается; он берёт свою чашку, сухо благодарит секретаря и уходит к себе в комнату, закрывая дверь.
Аль-Хайтам хмыкает ему вслед. Взгляд невольно опускается на ту самую книгу — какая бесполезная трата времени.
Из комнаты Кавеха доносится разного рода шум — обычное дело. Секретарь надевает наушники и погружается в очередное исследование.
За несколько часов непрерывного чтения, аль-Хайтам минимум четыре раза отвлекается на книгу о человеческих взаимоотношениях; он ловит себя на этом странном интересе, откладывает научный трактат в сторону и несколько минут буравит взглядом книгу.
Это лишь научный интерес.
И ничего более.
Секретарь поднимается с места, подходит к столу, на котором лежит книга — медлит ещё несколько секунд — и уже протягивает руку, как из комнаты с грохотом вываливается Кавех. Его руки в туши и красках, в них он держит прозрачный стакан с кисточками и застывает с глупым выражением лица, когда видит Хайтама.
Архитектор вдруг хитро улыбается — на миг с лица уходит усталость.
— Так всё-таки я был прав!
Аль-Хайтам думает о неловкости этого совпадения и понимает, что оправдываться нет смысла — да и зачем ему это делать перед Кавехом. Ещё глупее, чем эта книга.
Он фыркает в сторону Кавеха:
— Ты бы лучше за собой следил. Выглядишь, как дымоходный чёрт на празднике.
— Я думаю, что твой интерес можно принять за праздник, — усмехается архитектор. — Ах, если бы ты стал менее прагматичным…
Аль-Хайтам подавляет желание закатить глаза.
— То что? Думаешь, ты бы меня меньше бесить начал? К твоему сведению, одно никак не связано с другим.
— Ты бы начал меня больше понимать!
— Упаси Архонты, — хмыкает секретарь, — чем строить глупые надежды, занялся бы своими проектами и не отвлекал меня от важных дел.
Аль-Хайтам достает из-под злополучной книги второй научный трактат.
Кавех громко смеётся, хватается рукой за живот и пачкает тушью одежду — ну точно чёрт.
— Важных дел? У тебя что, количество извилин уменьшится, если ты один вечер отвлечешься на что-то, что не содержит никаких исследований? Вообще-то человеческие взаимоотношения — это тоже наука!
Аль-Хайтам возвращается в любимое кресло.
— Наука, в которой для меня нет никакого смысла. Мне плевать на других людей и их мнение обо мне, и тебе об этом прекрасно известно. А о вопросе количества извилин лучше сам задумайся — вдруг поможет.
Кавех не выдерживает — с громким стуком ставит стакан на стол и обиженно скрещивает руки на груди, с концами пачкая одежду в туши и красках.
— Грубый, чёрствый, бездушный, циничный…
— Кавех, — перебивает его секретарь, — мне прекрасно известно о твоём богатом языке, как учёного архитектора — не обязательно демонстрировать своё красноречие.
— Ещё как обязательно! Может, до тебя хоть так дойдёт… И вообще! А как же я? На меня тебе тоже плевать?
Хайтам прикрывает глаза, раздражаясь пуще прежнего.
Идиот.
Для чего было поднимать эту тему? Эмоциональное бедствие.
— Иди работать, — тяжёло выдыхает секретарь.
Но у Кавеха по этому поводу было своё мнение.
— Не уйду, пока не ответишь!
Аль-Хайтаму совершенно не нравится сторона, в которую повернула их ссора — с этой переменной он и сам ещё только разбирается, а потому говорить о ней не имеет никакого смысла.
Кавех так и продолжает стоять — его упёртый характер позволит ему делать это ещё очень долго.
У секретаря нет желания возиться с ним — он уходит первым, оставляя архитектора в гостиной, в тишине которой витает слишком много невысказанных слов.
✧✧✧
Тема научного исследования никак не укладывается в голове, строчки то и дело расплываются, а мысли где-то далеко за гранью всего происходящего — аль-Хайтам и сам плохо понимает, почему они превратились в сумбурный клубок, край которого ловко ускользает от него вот уже битый час.
На часах почти полночь — сегодня секретарь ляжет слишком поздно, чтобы быть бодрым с утра.
Случившаяся ссора с архитектором вызывает двоякое ощущение. С одной стороны, Хайтаму давно не хватало этого, с другой же — своими словами Кавех заставляет залезть его в собственную душу — так значит, секретарь всё же признаёт её существование?
А делать этого он очень не любит.
Их отношения с архитектором слишком сложные — у аль-Хайтама даже на миг не возникает желания говорить о них что-либо вслух.
Всю ночь ему снится беспокойный сон, Хайтам постоянно ворочается и просыпается, и ближе к рассвету у него совсем не остается желания пытаться заснуть вновь. Он выходит на кухню, замечает ещё в гостиной открытую — как всегда — дверь в комнату Кавеха.
Архитектор снова спит за своим проектом — лучи рассветного солнца уже успели проникнуть в комнату; они мягко скользили по лицу Кавеха, подсвечивая следы туши и карандаша, терялись в мелких морщинках на лбу и между бровей — наверное, ему что-то снилось.
Бездна, думает секретарь, если он испачкает свой чертёж, ему придётся всё переделывать — снова полное погружение в работу.
И ни капли времени для него, Хайтама.
Эгоист, думается ему. Мог бы быть не настолько глупым.
Аль-Хайтам подходит к рабочему месту Кавеха, несколько секунд изучает его лицо, а затем осторожно перехватывает его и несёт его на кровать — свою, ведь кровать архитектора завалена макетами, чертежами и разными материалами. Совершенно невозможно жить.
Хайтам любит тишину и крайне редко пускает — даже спящего — Кавеха в свою комнату. Его раздражает шум и весь тот хаос, тенью следующий за архитектором.
Но в этом хаосе есть кое-что. Кое-кто.
Кавех, созданный из частичек хаоса— истинный антипод Хайтама, противоположность, такая раздражающая и одновременно с этим манящая. Противоречие чувств совершенно не нравится Хайтаму, не поддается его логике и не ломается — но есть в этом какое-то свое, мазохистичекое удовольствие, на которое каждый раз ведется секретарь.
Хайтам приносит Кавеха на кровать, укрывает его одеялом, в очередной раз фыркает на заляпанное материалами лицо, мысленно добавляя к расходам раствор для отстирывания туши от ткани. Миллион проблем и всего один человек.
Хайтам вздыхает.
Ну, ему же нужна компенсация за вытрепанную нервную систему, правильно?
Вот и он думает так же.
Зашторив окна — солнце уже начинало вставать — секретарь ныряет под одеяло и обнимает Кавеха. Вдыхает аромат волос и — кто бы мог подумать — гребаной туши. Она чувствуется даже на языке — было дело — и Хайтам ухмыляется в светлую макушку. Целует невесомо — осуждает свои порывы нежности.
Кавех не просыпается, но смешно морщится и что-то бормочет в грудь Хайтама. Тепло и уютно — до тех пор, пока он спит и не может ляпнуть очередную глупость.
— Хайтам идиот… — бубнит Кавех и теорема секретаря уже не может быть доказана.
Хайтам приникает ближе к спящему архитектору и прикрывает глаза; тот снова что-то бормочет и секретарь усмехается — он умудряется шуметь даже тогда, когда спит. Это поистине восхищает Хайтама — талант, не иначе.
Бесполезный правда, но все-таки талант.
Хайтам допускает мысль о том, что Кавех попытался бы вывернуть эту свою черту в выгодную ему самому сторону — красноречие, мол, зашкаливает — и с ней же проваливается в глубокий сон, на подкорке сознания надеясь, что ему не приснится болтающий архитектор.
Кавех же крепко спит.
Ему снится очередная их ссора и испорченный проект.