Стеф улыбается, ее глаза переливаются голубо-красным. Мужчина, напротив, испуганно моргает, меч готов выпасть из ослабевших рук. Демоническое дитя лишь еще сильнее расплывается в улыбке.
— Что, приятель, разве голос в твоей голове не оказался прав в этот раз?
Калеб не успевает ничего сделать, да и, в сущности, уже не может. Короткий рывок — и меч уже в руке рыжеволосой. Взмах и лезвие, объятое синим пламенем, с хрустом прорывает кожаную куртку вместе с футболкой, вонзаясь под ребра в податливое тело. Тело конвульсивно вздрагивает и соскальзывает с меча на землю.
Второй взмах и под лезвием начинает разрушаться ее реальность.
Клочья мира тают, будто жизнь человека после смертельного удара, растворяющаяся в пустоте. Обрывки реальности падают к ногам девушки в последней мольбе пощадить их. Острое лезвие настигает их, разрывая снова, и снова, пока от них ничего не остается. Волна небытья растекается все дальше, испепеляя дома, улицы, уходит вдаль, за горизонт — пока и тот не перестает существовать. Когда вокруг остается лишь пустота, Стеф замирает, повиснув в ней, и долго любуется на творение своих рук. А затем оглушительно, безумно, победно смеется.
Она забывает уничтожить эту пустоту.
*
Когда границы его тюрьмы стираются из бытия, он не сразу понимает, что произошло. Касается окружающей пустоты одной из рук, ощупывает рваными движениями, пока не понимает, что касаться нечего.
На лице расплывается широкая улыбка. Разум, лишенный тела, обезумевшее сознание, размазанное тонкой пленкой по ткани реальности, наконец обретает свободу. Наконец окружающий мир приравнивается к нему своим отсутствием.
Дрим поднимается в пустоте, осматриваясь вокруг. Его тело подобно совершенно не изменилось с того момента, как его посадили, и капюшон его худи развевается так, будто бы среди небытья дуют ветра.
Он осматривается, широко раскрыв безумные зеленые глаза. И пусть смотреть формально некуда, он чует, что в пустоте есть еще что-то, или даже скорее кто-то, освободившее его из этой клетки.
Создание, такое же безумное, как и он сам.
*
В том, что они находят друг друга почти сразу, нет ничего удивительного.
*
Девушка так изумлена, что даже не сразу бросается в атаку. Неплотное тело в зеленом худи перед ней расходится хлопьями в пустоте, а немногочисленные участки сбоят, как экран сломанного телевизора, искажаясь и проваливаясь. Он безмолвен и спокоен, руки разводятся в приглашающем жесте. На лице растрескивается провалом радостная ухмылка.
Дрим вдыхает грудью аромат человека — нет, уже демона. Она резка и тревожна, она волнует собой пустоту, но также она порождает эту пустоту из своей души. Ни одному из его чувств не дано осязать, но он ощущает ее движения, ее облик, ее эмоции каким-то неведомым способом. Блондин беззвучно радуется этому ощущению, пытаясь изобрести понятие для его описания.
Небытие расчерчивает взмах объятого синим пламенем клинка.
*
Она летает в пустоте, и та послушна ей, то и дело превращаясь из воздуха в густой глицерин и обратно. Стеф думает, что, наверно, дело вовсе не в окружающем беспространствии, а в ней самой. Впрочем, пока это помогает ей совершать удар за ударом, ничто не имеет значения.
Это похоже на битву с Анжелой — вокруг свистят осколки неведомой черной материи, бесцветные лучи пронизывают пустоту, испепеляя и растворяя ее. Стеф едва уклоняется. Рывок. Рывок! Неизвестный ей человек такой же быстрый и увертливый, но даже ему не уйти от огненного лезвия. Взмах — тело в худи рвется, как драная тряпка. Взмах — не успевшие зарасти ошметки обрываются, улетая в пустоту. Она почти слышит треск плоти.
Дрим кричит в агонии. Его естество сминается, трещит и распадается под ударами меча. Он возрождается из собственной магии, тут же сжигая ее в момент очередного удара. Эта сука так быстра, так совершенна, ее движения и взмахи поражают восприятие парня. Будь в этом подпространстве цвет, Дрим бы видел, как эта девчонка сияет ярко-синим.
Новые ощущения заполоняют его обезумевший разум. Он хрипит и смеется, удар за ударом. Невозможность умереть выливается здесь в бесконечность смертей. И скучавший по ощущениям, так долго жаждавший любого касания Дрим захлебывается наслаждением от интенсивности этой боли. Он так хочет поделиться этим взамен.
*
Она допускает не ошибку — лишь небольшой просчет. Очередной взмах пронзает лицо парня — остатки реального рассыпаются битым стеклом. Мелкое тающее крошево окутывает ее, чиркают по рукам и шее острые обломки, звеня о пустоту. Ответа не следует — лишь набухают кровью царапины на щеках, и Стеф застывает, уже вдохнув вакуум, но еще не издав беззвучного крика радости. Контроль над небытием на миг выскальзывает из ее разума — и в тот же миг пустота наносит удар.
Он всыпается обратно в реальность, выкристаллизовывая разум из ошметков. У него остается мгновение — и он атакует, он сам становится атакой. Тело, хранившее остатки облика Дрима, обращается в сотни гибких острых щупалец.
Небытие, обретшее плоть, пробивает девичье тело насквозь.
Стеф судорожно распахивает рот — и гибкая масса, пробивая легкие и вталкиваясь в трахею, вырывается из него вместе с кровью. Щупальца находят тысячи выходов из тела, вгрызаясь в мышцы и брюшину, продырявливая плоть. Дрим хлюпает собой в дырах в диафрагме, он пульсирует вместо раздавленного сердца, выталкивая не кончающуюся кровь в пустоту. Безумная улыбка на раскрошенном в пыль лице — его тело конвульсирует, как жирный слизень, и их обоих рвет кровью девушки сквозь изодранные рты.
*
А потом она не умирает.
*
Пустота принимает немертвое тело в постоянной боли, как принимала бы живое, и спустя миллионы мгновений Стеф чувствует экстаз от этой боли. Она пробует снова дышать, булькая и обливаясь черной, непонятной, жижей и кровью из легких. Она сама принимается пульсировать щупальцем Дрима, будто собственным сердцем, она вздрагивает, пробивая переломанными ребрами еще несколько дыр в груди. Меч выпадает из рук, бледные пальцы касаются, поглаживая, изодранный серпантин кишок — Стеф подбирает эту склизкую ленту и с чавканьем впихивает в плоть Дрима.
Пальцы находят путь сквозь вязкое холодное тело, пальцы вылазят из рта безумного блондина — и парень смеется, сокращаясь вокруг горячей девичьей руки. Ее тело сокращается в ответ, выталкивая из горла смех вперемешку с кровью. Красные брызги тают в пустоте вокруг, как и черные. Дрим готов поклясться себе, что выражение на лице напротив него — счастье.
*
Этот миг растягивается на вечность.