"Без наркоза режь мои дёсна, пока не поздно
Упрости мои трудности
Пили на части, доставай по кускам из пасти
Кривые мои зубы мудрости"
– Дима, подожди! Что ты делаешь?! Подожди, давай поговорим!
Парень стоит на краю крыши и пустым взглядом смотрит вниз, кое-как сдерживаясь, чтобы не завыть от адской боли по всему телу. Он же не сможет объяснить так, чтобы его правильно поняли. Наверняка посадят в дурку и то, если повезёт. Вдруг, он опять умрёт по дороге на обследование?
– Я тебя чем-нибудь обидел? Я не знаю... Прости! Пожалуйста, не молчи... Дим, умоляю тебя, поговори со мной!
Хочется, чтобы острая боль прошла. Разбить голову об стену, чтобы это прекратилось раз и навсегда. Но даже если и получиться размазать мозги по стенке – ничего не поможет. Проснётся этим же днём, с новой дозой крови и блевотины.
– Дима... Я... Я не понимаю, что происходит. Я хочу тебе помочь, но ты ничего не рассказываешь... Как я могу тебе помочь, если не знаю о чём ты переживаешь?
– Ты... Ничем не сможешь помочь. – кое-как выплёвывает Побрацкий, повернувшись лицом к Звёздочкину.
– Нет, Дим, это неправда! Любую проблему можно решить и ты это знаешь!
– Ну раз такой умный, тогда вылечи эти ебучие зубы! Сделай так, чтобы они перестали съедать меня изнутри! Вырви эти сраные зубы мудрости! Ты же у нас зубной врач, тебе виднее!
– Дима...
– Давай, попробуй, если смелый такой! Загляни ко мне в пасть!
– Погоди... Если весь сыр бор из-за зубов, то может просто сходить к специалисту? Не обязательно же с крыши прыгать...
– Это не помогает... Не помогает... Не помогает!, – студент переходит на крик впиваясь ногтями в исхудавшие плечи, спинным мозгом чувствуя наростающую тревогу Антона. – Ты знаешь, сколько раз я это проходил?! Сколько раз мы с тобой разговаривали на эту тему! Из раза в раз... Ничего не меняется! Я всё так же продолжаю умирать, а эти уёбки продолжают расти!
Речь Димы становилась всё больше похожей на бред сумасшедшего. Изумрудные глаза блестели влагой отчаянных слёз и обречённым безумием.
– Этот день, эта неделя, этот месяц... Я его уже столько раз проживал, что уже и не помню всех наших разговоров... Этот уже повторяется раз тридцатый! Наверное... Ты меня успокоишь, потом мы поживём недельку спокойно... Несколько раз успеем перетрахаться, а потом меня собьёт машина... Или строительная балка пронзит мою грудь! Может, гопники до смерти изобьют... А может, стану жертвой ограбления и меня пристрелят! Может, сердце прихватит или печень, после гулянки и я опять умираю... Я... Я, блять, уже не знаю, как сдохну в этот раз! Я, – из губ вырывается истерический смешок – Боже, ты не представляешь, сколько раз я пытался с этим справиться сам! Вскрывал себе вены, пытался отравить себя и застрелиться... Сколько раз после этого я оказывался в больничных коридорах... Даже как-то повесился на твоём ебучем галстуке! Был раз, когда заперся в комнате и помер от голода. Ещё пытался вырывать этих уёбков, но это сделало ситуацию ещё хуже!
На секунду Дима замолкает и стыдливо смотрит себе под ноги. Всё тело дрожит не то от боли, не то воспоминаний о предыдущих смертях. Антону смотреть в глаза стыдно. Интересно, в какой момент он посчитал Побрацкого безумцем и почему ещё не позвонил в скорую?
– Однако, не сама смерть сводит меня с ума! Нет... Далеко не она! К ней то я уже успел привыкнуть. Сейчас я тебе покажу, что именно меня сводит с ума!
Он неожиданно вплотную подошёл к Звёздочкину и крепко схватил его за запястья. Мужчина пытался сопротивляться такому странному жесту, но Дима был непреклонен и насильно заставил раскрыть себе рот.
Зубы.
Они были везде – мерзко выпирали из дёсен, росли на нёбе и щеках, задевали гортань и голосовые связки, прорезали язык, заставляя кровь смешиваться со слюной. Они как паразиты, жрущие тусклые ткани. Они как опухоль, поражающая слабые органы. Их было настолько много, что казалось, будто это – один механизм, у которого лишь одна цель – причинить как можно больше боли от безумного сюжета жестокого артхауса, что случайно оставили на репите.
Зрачки Антона сильно сузились в страхе, оголяя прекрасное неочищенное золото. Побрацкий сжалился над ним и отпустил чужие руки, обратно отходя к краю крыши.
В воздухе витала вязкая тишина. Она как кровожадный спрут, крепко обвивала шеи любовников, всё туже затягивая невидимые петли.
Антону нечего было сказать. Проявить сочувствие? А если он просто манипулирует и ничего не осталось от прежнего студента, кроме повреждённой безумием оболочки? А может, он сам сошёл с ума? Вдруг, это просто ночной кошмар?
Диме нечего было сказать. Слова закончились, да и если бы они были, не факт, что он что-то смог выдавить из себя. Он всё сказал. Всё равно нечего терять... В который раз.
Долгое молчание прервалось тихим звуком шагов, приближающимся к Побрацкому. А после – крепкие объятия сзади, без каких-либо объяснений. Это лишь сильнее разозлило студента – будто Антон лишь насмехается над ним, заставляет чувствовать себя ещё более ничтожным.
– Отпусти меня! – истерично кричал Дима, начиная сильно дёргаться, из-за чего объятия становились лишь сильнее.
Хотелось избавиться от тяжести в плечах и от привкуса крови на языке. Хотелось не оказаться в новом цикле. Хотелось просто...
– Дима?
Время застыло на месте.
Антон смотрел на него с детским испугом, не ощущая под своими ногами ничего. Кажется, он перестал дышать ещё до заветного падения, ощущая на затылке дыхание старухи с косой. Чужое тело резким камнем полетело вниз.
Испуганное золото слишком сильно въелось в обезумевший разум – странная пелена спала с глаз Побрацкого и он с ужасом резко бросился вслед за самым родным человеком на этой земле.
Как он допустил это? Как он позволил себе убить Звёздочкина? Как он позволил своему безумию взять верх над собой? Почему именно сейчас он позволил себе совершить такой грех?
Почему? Почему? Почему?
Вдох.
Дима резко открывает глаза и быстро подскакивает на кровати, пытаясь найти размытым взглядом знакомые золотые глаза. К горлу подступает тошнота, когда студент не находит Антона в спальне. В голове уже начинает роится стая панических мыслей, до боли сжимающих лёгкие. Дыхание нервно ускоряется, заставляя чувствовать на своей шее удушающие лапы панической атаки.
– Дим... Ты в порядке?
В дверном проёме появилась до боли родная фигура. Он жив и здоров. Всё так же с нежностью и беспокойством смотрит на него, искренне не понимая, что заставило его любовь так сильно испугаться.
Побрацкий открывает рот, чтобы что-то сказать, однако ничего, кроме тихих всхлипов не удаётся выдавить из себя. По щекам предательским градом катятся крупные слёзы.
Антон быстро подходит к кровати, садится рядом и нежно гладит его по спине.
– Что случилось, Дим? Опять кошмар приснился? – его низкий, бархатистый голос действовал как самая сильная анестезия, заставляя боль со страхом угасать.
Сил, чтобы рассказать всё произошедшее – нет. Студент в ответ лишь тихо кивает, в душе радуясь, что он здесь, он рядом, он жив.
– Тебе нужно восстановить свой режим сна, шашлычок, а то учёба из тебя все соки выжимает, вот и снятся потом кошмары, – Звёздочкин нежно прижимает Диму к себе и мягко целует его в висок – но не бойся, я всё равно буду рядом. Я тебя никогда не брошу.
Парень слабо сжимает одежду магистра, в отчаянии всем телом прижимаясь к нему.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Разум становиться чище, а на душе – спокойнее. Ни о чём не хочется думать, ничего не замечать. Однако, мозг Побрацкого осознал одну непривычную мысль – челюсть не болела и рот казался более свободным, чем раньше. Никаких лишних зубов, никакой боли.
Дима не мог поверить в то, что чувствует. Неужели, это всё закончилось? А может, всё это время он просто находился в затянувшемся кошмаре и ничего даже не начиналось? Разыгралась бурная фантазия перед сессией. Ну, с кем не бывает.
Однако, воспоминания остались, заставляя испытывать тревожную пульсацию в висках. Паника лишь усилилась, когда Антон задумчиво нахмурился и как-то странно скривил рот.
– Странно...
– Что такое?
– Кажется, у меня челюсть болит. Может, это зуб мудрости?