Чимин в панике отшвыривает от себя телефон и отползает к углу кровати. Ему жарко от мысли, что Юнги видел все твиты, и одновременно с этим холодно от нервного, пробирающего до костей страха. Предвкушение и робкая надежда смешиваются с испугом, что это всё шутка. Может, попытка наказать? Чимин судорожно перебирает в голове: что он сделал такого, чтобы над ним так жестоко захотели поиздеваться?
— О нет-нет-нет, о нет, — Чимин крепко жмурится и щипает запястье: может, сон? Мираж? Его глупая фантазия? — Нет, этого быть не может, не может, Пак Чимин, просто нет.
— Что «не может»? — хриплый голос Юнги звучит слишком реально для того, чтобы быть воплощением эротического сна. — Не может быть, что ты меня хочешь? Или что я не против? Или что Тэхён-и такой коварный пиздюк?
— Всё вместе? — Чимин робко открывает один глаз и смотрит на вальяжно стоящего Юнги. Тот опирается плечом о дверной косяк, сложив руки на груди. Не так и страшно. Даже наоборот: очень и очень горячо.
Юнги проводит кончиком языка по полной нижней губе, привлекая к этому простому движению чиминов взгляд. Он накрашен, и лисьи глаза кажутся слишком чёткими, обрамлёнными особенно яркими ресницами. Взгляд такой, что Чимину хочется расплавиться или повернуться, встать на колени и прогнуться в коленно-локтевой. И как после такого не писать посты восхваления? Как не кричать на весь твиттер, что от Мин Юнги хочется залететь?
На Юнги не слишком облегающая одежда, но футболка, натянувшаяся из-за сложенных рук, подчёркивает грудные мышцы, в которые Чимин хочет зарыться лицом. Он не припоминает, чтобы Юнги всегда был настолько раскаченным, широким, сильным… Сейчас это видно особенно ярко. Чимин невольно скользит взглядом между ног, облизываясь, представляя, как рот наполняется толстым длинным членом. Боги, как он слаб.
— На самом деле Тэхён не открыл для меня что-то новое, — Юнги ухмыляется, показывая заострённый клык, — ты не слишком осторожен, знаешь?
— Не слишком? — Чимин склоняет голову вбок и ощутимо расслабляется. Убивать его определённо не будут. — Половина фандома сидит под аккаунтами Чимина, Юнги, Тэхёна или любого другого мембера. Не сказал бы, что…
— О нет, нет, — Юнги делает вальяжный шаг вперёд, закрывая за собой дверь на засов, — твоя привычка оставлять запущенный телефон с открытым твиттером, например. Или как ты на прошлой неделе ссорился с кем-то прям во время обеда. Так смешно пыхтел.
Юнги бархатно смеётся, и от этого вдоль позвоночника скользят искристые мурашки. Чимин помнит тот спор: какая-то арми заявила, что она переспала с Юнги после фанмита. Совершенная и недоказуемая чушь, но Чимин просто не мог пройти мимо. Может быть, он немного вспылил и в пылу ссоры сказал то, чего не следовало, но…
— Возвращаясь к предмету нашего диалога, — Юнги доходит до кровати и упирается в неё ногами, не торопясь опускаться. — Вылизать тебя, выебать, отшлёпать или отсосать? Хотя о последнем ты не очень фантазировал, да?
— Не очень, — Чимин несколько теряет мысль, когда Юнги задумчиво смотрит на свои пальцы и, играясь, то раздвигает их, то сводит обратно. — Ну, то есть, да, можно и это. Всё, что ты хочешь.
Как бы отлично эти пальцы чувствовались внутри — Чимину больше и не надо. Хотя, может, язык, потом член, потом ещё немного языка и, да…
Ладно. Ему определённо надо много.
— Так, что, Чимини? — Юнги плавно опускает одно колено на кровать, потом второе и теперь медленно, крайне хищно, подползает к загнанному в угол Чимину. Весь его вид кричит об опасности, но хочется не сбежать, а сдаться. — Что выбираешь?
— Всё, — Чимин гулко сглатывает и раздвигает ноги, приглашая, — хочу всё.
Юнги довольно рычит. За ним давненько водится эта привычка — чертовски возбуждающая маленького и впечатлительного Чимина. Теперь же, когда звук направлен на него, когда немигающий взгляд пробирает до костей, когда Юнги так близко… Чимин слабо скулит. Он послушно откидывается назад, оголяет шею, открывается, показывая всем своим видом, что готов действительно на всё.
— О да, — Юнги совсем рядом. Он протягивает ладонь, хватает Чимина за шею и немного придавливает, притягивает ближе и выдыхает прямо в губы: — Именно этот звук мне и нужен, крошка.
Поцелуй подавляет. Чимин не может сопротивляться, да и не особо хочет, но Юнги всё равно давит, толкается своим невыносимо ловким языком в рот, сминает губы, прикусывая их. Терзает. Пирсинг и правда есть — прохладный металлический шарик бьётся о зубы, скользит по нёбу, дразнит. Чимин не может ничего — только послушно открывать рот, подставляться, мысленно уже прогибаясь в пояснице под член.
— Тогда начнём с моего маленького обещания, да? — Юнги отстраняется, оставляя перед этим мягкий воздушный поцелуй на покрасневших губах. — Ложись на колени, малыш, и оголяй для меня свою нуждающуюся в порке попку.
Сил, чтобы озвучить согласие, нет, поэтому Чимин, немного неловко суетясь, укладывается Юнги на колени. Спортивные штаны он стягивает, смущаясь и наслаждаясь контролем, обхватывает ладонями плотную резинку и плавно ведёт под ягодицы вместе с бельём. Его часто шлёпают мемберы — в шутку, во время игры, просто от чувств — но очень редко получается поймать серьёзный, значимый шлепок от Юнги. Тот словно избегал этой участи, не давая Чимину такое необходимое прикосновение.
— Хорошая попка, — Юнги проводит ладонью по ягодицам, жадно сминает их — то одну, то другую, мягко пошлёпывает, — сможешь кончить только от шлепков?
— У тебя же нет твоих к-колец, — Чимин запинается, дрожа, когда чувствует, как пальцы раздвигают половинку и проходятся по промежности, не задерживаясь на нуждающейся дырочке, — без них может и не получиться.
— Ну ты уж постарайся для меня, крошка, — Юнги играется. Он заносит ладонь, но опускает на задницу не слишком сильно, так, всего лишь осторожный удар, словно он проверяет реакцию. — Уверен, что мой отпечаток будет смотреться тут так же идеально, как… как ты писал? Выпирающий в твоем животе мой член?
Юнги бьёт внезапно и быстро, не давая Чимину ответить, оставляя только шанс на громкий вскрик, который перерастает в протяжный стон. Первое ощущение боли, резкое и яркое, до красных точек перед глазами, проходит, оставляя после себя мягкую пульсацию во всём теле. Юнги может ударить сильнее, неожиданней, но вместо этого повторяет за первым: сочный гулкий шлепок оседает на ягодицах.
— Тебе явно нравится, — Юнги поглаживает место удара — оба раза он бил в одну точку — и щипает ягодицу, заставляя извиваться на коленях. — Кто бы знал, что Пак Чимин, певец Billboard Hot 100 номер один, так сильно нуждается в наказании.
У Чимина стоит. Стоит достаточно долго, чтобы ему хотелось разрядиться, но ещё больше ему хочется не останавливаться на двух ударах. Кончить только от ладони Мин Юнги? Чимин такое мог только представлять.
— Тебе так нравится это? — Чимин ёрзает, потираясь членом по бедро Юнги и демонстрируя ему попку — мягкую и нежную, напрашивающуюся на ещё несколько ударов. — То, что я был первый?
— Чертовски нравится, — Юнги пошлёпывает по заднице, ухмыляясь, — а тебе нравится мысль, что ты, первый корейский исполнитель, занявший американский топ, влажная мечта девочек и мальчиков, лежишь на моих коленях и скулишь от шлепков как последняя шлюшка?
Юнги бьёт. Бьёт без предупреждения, очевидно наслаждаясь реакцией и тем, что Чимин не успевает ответить. Он действительно только и может, что скулить, просить больше, грубее, сильнее. Ему нравится чувствовать крепкие ладони на своей заднице, нравится извиваться от ударов, нравится пытаться урвать каплю удовлетворения, жалко толкаясь вставшим членом в чужое бедро. Как беспомощный щеночек.
— Хочу знать, — Юнги опускает тяжелую ладонь на поясницу, вдавливая Чимина в свои колени, не давая пошевелиться, — как давно ты меня хочешь?
— Достаточно давно? — Чимин пыхтит, ёрзает, зная, что все его действия как на ладони — ему просто надо кончить. — Сложно сказать: я то хотел тебя, то отвлекался, то думал, что не хочу, а потом ты выпускал очередной микстейп…
— А теперь я выпускаю альбом, да? — Юнги тепло смеётся. — Может, ты хочешь не меня, а мою музыку? Образ Агуста Ди?
— Я думал об этом, — Чимин недовольно хнычет, пытаясь извернуться так, чтобы толкнуться головкой в бедро, — но, скорее всего, мне просто нравится, когда ты в центре внимания, когда… — Чимин задерживает дыхание, чувствуя, как подушечки пальцев начинают массировать его пустующую дырочку. — Когда все смотрят на тебя, хотят тебя, мечтают о тебе, а я думаю, что ты только мой.
— Жадная штучка, — Юнги довольно улыбается — это слышно в его голосе, чувствуется в действиях, ощущается в воздухе, словно что-то неуловимо изменилось, — нравится получать уникальное, да? Быть особенным.
Чимин бы поспорил, может быть, он даже отстоял бы своё честное имя, но Юнги берётся за него всерьёз. Получив вместе с ответом что-то такое, что возбуждённый, нуждающийся в разрядке Чимин упустил, Мин начинает издеваться. Изощрённо, с нотками садизма, но тем не менее чертовски приятно.
Юнги шлёпает не сильно, не так сильно, как было до этого, удерживает Чимина на одном уровне удовольствия. Он не даёт достигнуть того пика, когда получится кончить только от ударов, но и не опускает планку. Ладонь проходится по одному и тому же месту, отчего задница горит — красный отпечаток ладони явно останется на его попке. Как доказательство. Как наказание. Как метка. Красная, горящая под одеждой метка — её не увидят фанаты, не придётся маскировать стаффу, не надо будет прятать, потому что она и так достаточно спрятана.
— Ах, — Чимин шумно вскрикивает, пыхтит, скулит, издаёт до того непривычные, маленькие, смешанные звуки, какие не издавал никогда прежде, — ах, Юнги, хватит, хватит…
— Ты же хотел этого, Чимини, — Юнги оттягивает одну ягодицу в сторону и шлепок попадает по раскрытой пульсирующей дырочке, — хотел мои руки, пальцы, мой язык, мой член, а теперь просишь остановиться?
— Нет, ах, нет, — Чимин скулит, извиваясь, чувствуя приближающуюся разрядку, — н-не остановить, дать к-кончить.
— Разве это честно? — Юнги шлёпает его ниже, опуская штаны и раздвигая немного бёдра, открывая вид на звенящие от напряжения яйца. — Ты кончишь, крошка, а я так и останусь неудовлетворённый.
— Я отсосу тебе, — во рту собирает слюна — Чимин так давно мечтал о том, чтобы упасть на колени перед Юнги, положить его член себе на язык и взять до основания, — блять, я отсосу тебе, буду держать твой член во рту столько, сколько потребуется, просто дай мне кончить.
Юнги отрывает ладонь от задницы и Чимин уже готовится к шлепку — последнему, решающему, такому, после которого он позорно спустит в штаны и будет самым счастливым человеком на земле, но получает совсем иное. Вместо удара, желанного, крепкого, сильного, он чувствует влажное скользящее проникновение в дырочку. Получается так резко, непривычно, что Чимин всё равно кончает. Он содрогается всем телом, сжимается на пальцах, импульсивно толкается бёдрами вперёд, догоняя накрывающий волнами оргазм.
— Вот так, крошка, кончай только от моих рук, давай, маленький, покажи мне, как сильно ты меня хочешь, — Юнги плавно скользит пальцами внутри, не слишком глубоко, но достаточно, чтобы Чимин наслаждался наполненностью, — видели бы тебя сейчас фанаты. Твою маленькую разрушенную дырочку. Такого маленького, стонущего тебя. Как думаешь, они бы продолжили говорить, что ты — папочка?
— Н-нет, — Чимин утыкается лицом в простыни, наконец, выдыхая, — они бы говорили, что я маленькая шлюшка для твоего члена.
— Именно, — Юнги вынимает пальцы и пошлёпывает по попке — удары практически неощутимые, но Чимину нравится сам факт поощрительного похлопывания, — ты способен выполнить своё обещание?
Слабость во всём теле говорит «нет», но Чимин покорно сползает на пол, даже не пытаясь стянуть штаны или наоборот натянуть их обратно. Он полуголый, растрёпанный, слабый — ни с чем не сравнимое чувство подчинения охватывает всё существо. Чимин устраивается на коленях, оголённая попка покрывается мурашками от резкого сквозняка, но он не обращает на это внимание и тянется ладонями к Юнги.
Ширинка на джинсах выпирает, показывая, что член Юнги очень сильно нуждается в разрядке. Чимин предвкушающе облизывается, когда дёргает за собачку, нетерпеливо тянет молнию вниз, освобождая для себя доступ к паху. Он не насаживается — растягивает удовольствие и сначала льнёт ближе, потирается щекой о головку, вдыхает терпкий запах и взвешивает в ладони тяжелый член.
— Тебе нравится, — звучит как утверждение, но Чимин улавливает нотки удивления, — блять, слишком развратно видеть твои губы настолько близко к моему члену.
— Тогда сейчас будет ещё лучше, — Чимин мягко обхватывает горячую головку, посасывая её, прокатывая по языку, собирая солоноватый вкус, — идеально.
Чимин выдыхает перед тем, как насадиться до самого основания — он так давно мечтал о том, чтобы просто попробовать, узнать, каково это — стать насадкой для члена, что просто не может упустить такого шанса. Дышать через нос получается немного шумно, сбито — головка пульсирует где-то в горле, выпирая через кожу. Сниматься совершенно не хочется. Чимину нравится держать во рту член, слабо шевелить языком, оглаживая ствол, и просто находиться в одном послушном коленопреклонённом положении.
Вспоминается император Мин, король Агуст Ди — образы, которые давят энергетикой, прижимают к земле так, что рот сам открывается. Чимин стонет, всхлипывая под конец. Он мечтает остаться в этом положении как можно дольше. Желательно на несколько часов, чтобы челюсть сводило от натуги, чтобы потом горло болело, чтобы язык, слабый, уставший, едва мог двигаться. Чимин неохотно крутит головой — всё же Юнги хочет не просто смотреть на него с членом во рту, но и получить разрядку. Верно же?
— Хорошая крошка, — Юнги опускает ладонь на голову, поглаживает, путая прядки волос, — нравится держать мой член? Нравится ощущать его тяжесть на языке, чувствовать, как он пульсирует в тебе, да? — Чимин согласно мычит, не снимаясь. — Как долго ты сможешь простоять на своих коленках с моим членом во рту? Хотя, чего я спрашиваю — ты не можешь ответить.
Чимин хнычет. Звук получается ещё более разбитым, когда во рту дёргается член. Вязкая слюна собирается и сглатывать её постоянно не выходит — она стекает по стволу, пачкает губы, основание члена, края джинс. Кажется правильным собрать её пальцами, но Чимин не может пошевелиться. Окаменевшее тело, словно загипнотизированное, не сдвигается ни на дюйм, пока горло уверенно согревает член Юнги.
— Крошка, я хочу кончить тебе на лицо, — Юнги не толкается в глотку, но он ёрзает, из-за чего головка оглаживает изнутри стенки горла, — хочу испачкать тебя в сперме, пометить — ты же понимаешь это? — Чимин довольно мурчит, соглашаясь, пуская по всей длине приятную вибрацию. Он понимает и тоже хочет этого. — Вот так, хороший мой, послушный Чимини. Тебе надо немного поработать ртом, а не просто удерживать мой член.
Сниматься всё ещё не хочется, но Чимин понимает. Он слабо двигает головой, совершая слишком короткие движения, чтобы подтолкнуть Юнги к краю, но достаточные, чтобы приблизить финал. Постепенно наращивая темп, Чимин слизывает капельки выступающей спермы, поднимая голову так, чтобы оставить во рту головку, и насаживается обратно. Член скользит привычно, идеально, гладко, умещаясь ровно так, как надо. Чимин опускает и поднимает голову, улавливая для себя ритм: он заглатывает член до основания и высвобождает, не выпуская головку. Увлёкшись, он почти упускает момент, когда надо просто подставить лицо.
— Вот так, — Юнги ловит его за волосы, удерживая, — открой-ка ротик.
Капли спермы попадают на губы, щёки, нос, слипают сомкнутые ресницы. Юнги кончает достаточно долго, чтобы перепачкать всё лицо, а после — водит головкой, размазывая семя. Чимин осторожно приоткрывает глаза, чтобы видеть: Юнги смотрит на него словно одержимый, желая запечатлеть каждое мгновение. Его рот приоткрыт, дыхание тяжелое сбитое — под стать чиминовому. Когда их взгляды пересекаются, Юнги тепло улыбается и отпускает волосы.
— Хороший мальчик, — Юнги похлопывает его по щеке, а после наклоняется и оставляет поцелуй на перепачканных в сперме губах, — а теперь тебя надо почистить. Да?
— Да, — Чимин не будет спорить, но всё же улучит момент, чтобы сделать фото и выложить его в твиттере, — да.