Бан Кристофер Чан – это про доброту и безопасность. Взрослый хён с крепкими руками, которые всегда поймают в теплые объятия и прижмут к груди, прямо туда, где гулко бьется словно высеченное из золота сердце. Тот самый человек, что даст подзатыльник, если нужно, а затем поможет решить все твои проблемы.
- Стой на месте, маленькая квокка! – вопит Минхо и смешно, словно пингвин, бежит за младшим, пока тот заливисто смеется и прикрывает свою бедовую голову огромным зеленым портфелем с кучей значков.
- А ты попробуй догнать, старикашка! – Сынмин хихикает и моментально срывается с места, хватая Джисона за руку и улепетывая в два раза сильнее.
- Я тебя сожру сейчас! – он бросается вперед в попытках поймать этих двух детей, чтобы преподать урок. Он пытается удержать на плече ремень от потертой сумки со следами кошачьих когтей. Та бьется о его бедро и так и норовит соскользнуть с плеча, пока хозяин кидает в друзей желуди.
Ли Минхо – это про искреннюю заботу и самую теплую улыбку. Его редкие, но такие драгоценные поцелуи в макушку и желание оберегать всех своих близких заставляют чувствовать себя самым защищенным человеком на планете. Он будет ворчать, но в это же время замешивать тесто для твоих любимых блинчиков. Они обязательно будут со вкусом нежности и клубники.
- Подождите меня! – почти скулит Феликс и свешивает свой рюкзак на Чанбин-хёна, чтобы уже в следующую секунду потонуть в ярко-зеленой молодой траве, точно-точно замарать белые кеды и путаться в худых ногах, обтянутых белыми гольфами.
Старшие только качают головами. Хёнджин, недолго думая, вытаскивает из кармана школьных брюк свой телефон с разрисованным вручную чехлом и, впившись зубами в яблоко и так и оставив его во рту, перебирает своими длинными ногами в сторону убежавшей четверки, чтобы заснять то, как Сынмин и Джисон получат по шее. Это же такой компромат!
Чанбин только ослабляет надоевший галстук и перекидывает через плечо клетчатый форменный пиджак, в другой руке неся два рюкзака: свой и Феликса.
Со Чанбин – это про поддержку. Он именно тот человек, который сначала купит килограмм мороженного, сядет рядом и позволит высыпать из своей души все, что тревожит. Он даст лучший совет аккурат после того, как все камни упадут с твоей души, а затем вместе с тобой съест десерт и наполнит тебя до краев спокойствием. Оно будет выглядеть как разноцветные витражные стеклышки, обточенные с любовью и искренностью.
- Думаешь, мы должны их догнать? – спрашивает Чан и взъерошивает волосы Чонина. Младший улыбается и щурит глаза, прячущиеся за стеклами очков.
Со пожимает плечами.
- Они уже почти на пляже, наверное, - он всматривается в даль в надежде увидеть хотя бы мельком светлую макушку Хвана, но терпит неудачу. – Ладно, потом посмотрим видео с избиением младенцев.
Все трое смеются.
Они неспешно бредут по дорожкам любимого парка, скрытые в тени крон деревьев. Все вокруг зеленое и яркое, а палящее солнце скрылось за ветвями. Легкий ветерок дует в промокшую от пота спину. Школьная форма неприятно липнет к телу, но это неважно.
На телефон приходит сообщение.
«Давайте быстрее, эти трое натворили делов.»
Чан страдальчески вздыхает.
- Вот вроде уже не дети, выпускной на носу, а они все еще чудят. – он бурчит, а Чанбин тихо посмеивается и подмигивает Чонину.
Тот сверкает своей улыбкой с новенькими брекетами. Такой ребенок, аж в груди щемит.
Ян Чонин – это про непосредственность. В нем такой невообразимый коктейль холодного ума, щелкающего все на лету, и очаровательной детскости. Он словно весь покрыт сахарной пудрой, непонятно, как его еще феи не утащили. Маленький гений, что умнее всех здесь вместе взятых, но совершенно не боящийся открываться миру. И мир это ценит.
Парни преодолевают небольшой пролесок, огибают велосипедистов и почти выпадают на пляж. Кроссовки тут же утопают в золотистом песке, а солнце с двойным упорством заглядывает в глаза, пытаясь пробраться сквозь них прямиком в сердце. Оно желает подарить внутреннее тепло, согреть тебя всего: от кончиков пальцев на ногах до нежной души, трепетно усаженной посреди поляны ромашек. Может быть, у него получится.
Чонин тут же снимает расписанные Хёнджином кроссовки и белые носки, чтобы погрузить ступни в еще не нагревшийся песок. Время только-только перевалило за полдень, занятия в школе закончились, и вся легендарная восьмерка высыпала на улицу, решив, что им жизненно необходимо сыграть в волейбол на пляже. Это была своеобразная традиция.
Чан и Чанбин, немногие из этой компании, кто были ответственными во время общих прогулок, повторили действия Йенни и ускорились, завидев одиноко стоящего на берегу Сынмина. Одному богу известно, что учудили эти пятеро, хотя, учитывая то, что написал им Ким, это означает, что хотя бы он трезво оценил ситуацию и решил не влезать, чтобы не огрести по самые уши.
Ким Сынмин – это про заразительную искреннюю улыбку и симпатию. Кажется, он способен влюбиться во все, что его окружает, будь то завтрак, новая широкая толстовка или забавные кроксы. Сынмин любит жизнь, а та не уступает ему в этом. Именно он будет тем, кто поможет тебе увидеть эту жизнь сквозь призму легкой романтичности. Кажется, что он безнадежный романтик, но этот парень надежнее любого среднестатистического человека.
При приближении первое, что бросается в глаза, это святая четверка, устроившая драку прямо в воде. Они плескались как малые дети, прямо в школьной кошмарной клетчатой форме.
Парни бросили вещи неподалеку и уселись на песок, наблюдая за тем, как Минхо пытается утопить Джисона, а тот шустро уплывает, радостно смеется и дразнит неумеющего плавать Ли. Хёнджин и Феликс просто брызгаются, мокрые до кончиков волос. Годы идут, а детство не уходит. Наверное, так и будет всегда.
- Эй, мелочь, вылезайте, а то заболеете! – кричит Со и убегает, словно песочница, когда волна набегает, чтобы лизнуть его ступни. Он не успевает отбежать, и вода все же мочит его ноги по щиколотку. Теперь песок липнет к подошве, а ощущение, что он хрустит на зубах. Может быть, дело вовсе не в песке.
По крайней мере, Чанбин игнорирует это и смотрит, как Чан отправляется к груде валунов на краю пляжа, где они обычно оставляют волейбольный мяч. Там же обнаруживается плед и пачка маршмеллоу. Он тащит это все обратно, издалека наблюдая за детьми, выбежавшими из воды.
- Ты совсем продрог, - заботливо произносит Минхо и растирает плечи младшего, пока тот слегка стучит зубами и сверкает своими невозможными карамельными глазами. – И зачем в воду полез только?
Чан появляется из-за спины и протягивает плед, в который Ли тут же укутывает и Джисона, и Феликса. Хёнджин выжимает воду из волос и убегает к Сынмину, чтобы радостно запрыгнуть на него и облепить всеми конечностями.
- Зараза, Хван! – визжит Ким и пытается сбросить его с себя, пока эта коала только лыбится во все тридцать два и хихикает. – Ты же мокрый!
Смех становится громче, Хёнджин отцепляться не хочет, а Чонин снимает все на телефон, спешно поправляя очки на носу.
Минхо возвращается обратно к двум слипшимся младшим. Они как настоящие близнецы, ей-богу. Стоят, прилипнув друг к другу и дрожа, обнимаются и забавно морщатся, смотря куда-то позади Ли.
- Что вы там увидели? – он ничего не находит. Двое из ларца следят взглядом за чем-то интересным и даже их выражения лица одинаковые.
- Там ящерица бежит, - почти шепотом говорит Хан, и эти двое одновременно лыбятся, переглядываются, чтобы затем пуститься вслед за животным, которое, словно почувствовав опасность, припустило быстрее раз в десять.
Они даже плед не сняли, так и погнались, путаясь в ткани с бахромой, сталкиваясь плечами и запинаясь о ноги друг друга.
- Нет, эти двое… - вздыхает Чан, молча наблюдавший за этим хаосом. – Пошли, начнем без них пока.
Минхо кивает.
- Это надолго, - он вдруг ярко улыбается и закидывает руку старшему на плечи. – Бедная ящерица.
- Надеюсь, она успеет спастись.
Ли оборачивается напоследок и слышит громкий хохот этих двоих. Хан упал задницей на песок и глупо моргает, пока Феликс, согнувшись в три погибели, утирает невидимые слезы.
Ли Феликс – это про яркость и убивающий печаль оптимизм. Его солнечная личность разгоняет облака и сомнения. Одна улыбка, и вот ты уже заражаешься его позитивом, смеешься громко, так, чтобы вся вселенная слышала, чтобы даже жители самой дальней планеты обернулись в попытках разглядеть того, кто посмел отправить свой смех так далеко. Феликс – это квинтессенция счастья. В нем намешана такая гамма чувств, в которой видно вкрапления любви, что даже при всем желании ты не сможешь устоять перед этим солнышком.
Младшие возвращаются обратно, расстроенные быстрыми лапками ящерки. Однако грустят они минуты полторы, не больше. Сынмин почти видит, как в глазах этих двоих сменяют друг друга досада, затем там появляется интерес, и вот они одновременно вскакивают с песка, чтобы влететь посреди игры.
Туго надутый мяч взлетает высоко, на его фоне разливается голубое безоблачное небо. сегодня хорошая погода для игры. по пляжу разлетается хохот, кто-то, самый неуклюжий, снова сидит на заднице и хлопает глазами, пока остальные разгоняют шутки.
Минхо подает младшему руку и вытягивает того наверх, чтобы продолжить игру.
- Давай! – кричит связующему, которым в их команде всегда является Чанбин, Йенни, и тот подбрасывает мяч высоко, чтобы младший, разогнавшись, смог забить.
- Щ-Щас, ага! – Сынмин и Хёнджин блокируют мяч, и тот пролетает прямиком над макушкой Ликса.
Гол.
Джисон и Минхо нелепо танцуют вместе с блокирующими, Хан изображает богомола, что вызывает волну хохота. Им так весело и уютно. Солнце все же добралось своими лучами до души и согрело.
Хан Джисон – это про творчество и юмор. Он напишет песню о тебе, а, может быть, чирканет стихи на салфетке в кафе, где работает, и оба текста будут гениальными. Он обязательно споет колыбельную, тихо перебирая струны старенькой, но самой любимой гитары, обклеенной стикерами с кошечками, а затем зароется в твои волосы, все еще напевая. Джисон будет тем, кто рассмешит даже щенка, тем, кто с легкостью разгонит облака в луже, когда будет нестись на велосипеде по улицам городка.
Солнце движется по горизонту, ветер шевелит кроны деревьев, а песок обжигает пятки. Это все так неважно, потому что они здесь, в моменте, прыгают и смеются, пытаясь уделать друг друга. Настроение залезть в воду, что они и делают.
Форма точно окажется в стиралке, а от матери прилетит укоризненный взгляд, может быть, даже щелчок по носу. Однако сейчас так все равно.
Это будет потом, вечером, а сейчас они бегут навстречу волнам, ныряют на глубину и устраивают шуточные бои. На пляже не так много людей, потому что будний день, и им наверняка хочется улыбнуться, глядя на таких веселых подростков, которые брызгаются и визжат.
Хёнджин выбирается первым, кутается в уже высохший плед и снимает очередное видео. Сквозь объектив он видит и уплывающего от младшеньких Чана, пока дети пытаются догнать его и утопить. Это не получится у них даже втроем, но они пытаются. Джисон держит Минхо за руки, что-то ему говоря, а тот кивает и шагает за идущим задом-наперед парнем прямо на глубину. Этот парень боится плавать, но Хан не сдается.
Чанбин просто развалился на воде в позе звезды. Рядом в таком же положении откисает Сынмин и щурится на солнце.
Хван заканчивает съемку и падает на спину, чувствуя, как к нему липнет песок. Так тепло и хорошо. Хочется, чтобы это не заканчивалось.
Хван Хёнджин – это про изящность и доброту. Его ничто не остановит, если надо снять котенка с дерева или уехать к бабушке, чтобы перекопать весь ее огород. Помочь в приюте? Устроиться волонтером? Это не проблема, потому что любовь ко всему дышащему и недышащему – вот то, чем живет этот парень. Он покажет тебе весь мир, лишь станцевав, откроет для тебя двери в искусство, погрузит в тот трепет, что испытывают бабочки, когда взмахивают крыльями.
Вечер опускается незаметно, словно обухом по голове. Парни успевают сходить домой, чтобы переодеться в сухое, а затем отпрашиваются у родителей на вечерние посиделки у только что разведенного по всем правилам костра. Они рассаживаются по кругу, натыкают маршмеллоу на какие-то наспех собранные ветки и греют руки аккурат рядом с пламенем.
Огонь взмывает в небо, маленькие искры рассекают воздух, а поленья трещат. Где-то неподалеку засела стая кузнечиков, устроивших целый концерт. Джисон решает к ним присоединиться, поэтому укладывает себе на колени гитару.
Парни утихают впервые за весь день, слушают тихий прибой, который словно уловил их настроение и подстроился под их уютные посиделки. Маленькие пальцы перебирают струны, и мелодичный звук раздается на пляже.
Они поют какую-то известную песню все вместе, где-то криво, где-то фальшиво, местами забывая слова, но это неважно.
Чанбин оглядывает парней по кругу, рассматривает отражение костра в их глазах. Там притаилось что-то еще, нечто, которое того и гляди прячется в ромашках чужой души.
Лето набирает обороты, скоро закончится школа, они уедут в Сеул своей огромной компанией, чтобы поступить в универ, будут делить одну квартиру на всех, а пока… Пока что маршмеллоу подгорает, Феликс хихикает и отдает свое Чанбину.
Минхо жарит две порции, скармливает одну Хану, и тот смешно щурится, пока набивает свои беличьи щеки.
Хёнджин улыбается. Глаза упираются в раскиданные по небу звезды.
Что их дальше ждет?
Это не так важно, если честно, пока Чан заботливо протирает очки Чонина, Чанбин пытается справиться с маршмеллоу, что сопровождается шутками Сынмина, Феликс пытается научиться играть какие-то аккорды на гитаре, а Минхо оставляет нежный поцелуй на носу у Джисона.