Кто мог подумать, что в Либерии Эрен увидит те же цветы, что на лугу возле штаба Разведки. Кто мог подумать, что он окажется здесь? Скажи ему кто-нибудь лет шесть назад, ещё в бытность кадетом, что девятнадцатилетие он встретит в стенах психушки, вдали от родного острова (!), одноногим калекой, без друзей рядом, без сослуживцев, без капитана — Эрен до слёз рассмеялся бы, а потом обругал фантазёра и навешал ему тумаков.
Скажи ему кто-то, что он будет самым отчаянным воином, самым бесстрашным и безрассудным, Эрен бы даже не улыбнулся. Он был таким с самого детства. Скажи ему кто-то, что он увидит цветок у скамейки, узнает в нём первый цветок, что ему подарили — Леви Аккерман подарил! — и крепко задумается о причинах и следствиях множества своих поступков, он бы, скорее всего, не понял.
Зато теперь Эрен Йегер, или просто Крюгер, как он себя называет, стал понимать даже больше, чем те, кто остались на острове. Невозможно победить, не сражаясь, а сражаться можно любыми способами. Любой верный шаг в конечном итоге приводит к победе, а будешь ты действовать хитро и грязно или самозабвенно прольёшь свою кровь — не имеет значения.
Эрен сто раз проливал свою кровь, а много людей отдавали жизни, и за него в том числе, поэтому силы и кровь Эрен теперь старался поберечь для особенных случаев. Нечего делать отчаянным кулакам там, где можно решить всё простым разговором.
— Эй парень!..
Он оборачивается. Короткие светлые волосы, ясные и немного напуганные происходящим вокруг глаза. Что он забыл здесь — неважно. Важно, что он пришёл — тот паренёк, что поправлял ему нарукавник. Он совсем ещё ребёнок, до конца не готовый стать воином: слишком много сомнений во взгляде. Но он очень добрый, и с ним можно быть откровенным до определённой степени.
Он совсем не в такой ситуации, как когда-то был Эрен. Это на них напали, отняв у них кров и родных, этим промыли мозги и заставили думать, что люди на острове — демоны, построившие свой рай на крови и костях других. Эрен мог бы ему рассказать много разного и интересного, но, конечно, не будет. Зачем забивать эту светлую голову лишним сомнением? Немного жалости, немного заботы, немного личного опыта и вуаля.
— Вы говорите такие вещи с таким спокойствием, — произносит он тихо. — Неужели совсем не боитесь, что кто-то может услышать? — и вот он уже проявляет участие. Мальчик ещё не подозревает, что пойман в ловушку, но Эрен уже чётко видит в его глазах, как недоверие проиграло в неравной борьбе восхищению.
— Кто будет воспринимать всерьёз человека с моим диагнозом?
— Тоже верно…
Мальчик сжимает ладонями край скамейки и начинает болтать ногами, приподняв их над дорожкой.
— Как тебя зовут?
Он поворачивается лицом, взгляд заинтересованный, но осторожный.
— Фалько. А вас?
— Меня — Крюгер.
Плечо Фалько дёргается вперёд, но почти сразу возвращается обратно. Вид виноватый, слегка затравленный.
— Я не могу протянуть вам руку, вдруг караульный увидит. Если доложат вышестоящему руководству, мне точно не стать воином Маре, — он честен. Ему очень стыдно за пренебрежение, но статус есть статус, ему необходимо соответствовать. Он и так рискует, сидя с больным на одной скамейке.
— Всё в порядке, я понимаю. — Эрен склоняет вперёд голову, грязные волосы падают на лицо, но даже сквозь эту завесу он чувствует, что малолетка переживает из-за неверного, как ему теперь кажется, выбора, но ничего не сделает — характер не тот. Слишком мягкий.
Эрен глядит на цветок. Голубой с пятью лепестками. Каким ветром эту культуру сюда занесло? Когда он был младше, таким же, как Фалько, ему представлялось, что море такого же цвета, как эти цветы. Потом он прошёл через множество испытаний, увидел своими глазами море, но совершенно забыл о цветах.
Рука его медленно тянется и срывает крепкий зелёный стебель, подносит ближе к лицу. Эрен слегка его кружит и смотрит в самую серединку.
Вспоминается ясный день.
— Капитан?
И такой же погожий.
Время послеобеденное, незадолго до очередной тренировки. Эрен сбежал от всех, от Микасы с её заботой, от шуток Жана, и просто смотрел на небо, на проплывающие облака. Там-то его и нашёл капитан.
— Не вставай.
Он был серьёзен и, как всегда, прохладен. Внимательный взгляд не следил за ним постоянно, но подмечал именно то, что надо, теперь Эрен был в этом точно уверен. За ним наблюдали в любую минуту.
Леви Аккерман сел рядом с ним на траву.
— Хорошо ты здесь устроился, — произнёс, оглядевшись.
Валяться на глазах у начальства как-то не получалось, и Эрен поднялся.
— Извините. Я сейчас уйду.
— Постой.
— Вы пришли поговорить о чём-то важном?
Капитан был удивлён его предположением, но отпираться не стал, только смотрел как-то странно, как будто жалел его.
— Я хотел тебе сказать, Эрен. Ты делаешь многое, выкладываешься на полную. Но нам, всей разведке, надо ещё больше. Ты понимаешь, о чём я?
Эрен вздохнул тогда от осознания величины ответственности за свою силу и мощь.
— Я понимаю вас, капитан. Сделаю всё от меня зависящее. — Он не отдал тогда честь, не поклялся в этом, он просто пообещал, как рядовой обещает своему капитану.
— Ты молодец. Держи.
И Аккерман протянул ему голубой цветок.
Эрен потом исколол все пальцы, стараясь зашить аккуратно под слой тонкой ткани, не повредив высушенные между страниц своих документов хрупкие лепестки. Он и по сей день хранил цветок там же, среди документов, не забывая ни на минуту о данном Леви обещании.
— Фалько, держи.
Эрен протягивает цветок и видит, как расширяются в изумлении глаза мальчишки, как проступает лёгкий румянец смущения на скулах.
«Как интересно, — думает Эрен, — проще простого».
Фалько берёт цветок и сияет от благодарности. Но на часах уже семь, скоро наступит комендантский час, и пора домой. Он встаёт со скамьи, поправляет лямку сумки, висящей через плечо.
— Окажи мне услугу.
— Какую, господин Крюгер?
И вот он уже «господин», и мальчишка уже несётся к воротам, чтобы успеть передать письмо для «родственников в Либерию». А Эрен глядит ему вслед и не перестаёт удивляться: «Всего и делов: подарить цветок».