Лучи заходящих солнц заливали горизонт оранжевым светом, а белёсые каменные стены города всё ещё хранили дневную жару. Воздух был сухим и солёным, а подобная мелкому песку пыль, в нём витающая, сильно затрудняла дыхание. Поэтому шедшему по улице писателю приходилось делать частые неглубокие вдохи, периодически заходясь кашлем.

Шёл он медленно, щурился, пытался закрыть ладонью светила, словно преследующие его и не позволяющие укрыться — стоило ему зайти в тень, как она меняла своё положение. Так что его тщетные попытки избавиться от надоедливых лучей оборачивались лишь тем, что он уменьшал себе угол обзора и периодически сталкивался с идущими в противоположную сторону существами.

Картина была знакомая, даже, можно сказать, приевшаяся: каждую ночь Говард видел, как безликая бурлящая масса из чёрных полупрозрачных созданий спешила куда-то на закате, ворча на непонятном языке. Он всё силился выйти с этой бесконечной улицы, прорваться к блестящему вдалеке и простирающемуся до горизонта водоёму, однако что-то ему не давало этого сделать. Или кто-то. Писатель постоянно ощущал чей-то внимательный взгляд, чьё-то присутствие, однако до тех пор так и не увидел смотрящего (возможно, это даже к лучшему). Почему-то мужчине казалось, будто именно это странное существо силой заставляет его поворачивать голову в противоположную от водоёма сторону — в сторону центра города. Один его вид вызывал тревогу, а сравнить его можно было разве что с плесенью: редкие и низкие на окраинах домики к центру сгущались, становились выше и начинали соединяться друг с другом причудливыми переходами, будто срастаясь. Улицы в тех местах были тёмными и узкими, в отличие от тех, на которых писателю приходилось бывать — настолько сильно там теснились постройки. Но самым странным из зданий была башня, неровным своим шпилем возвышающаяся над городом и пронзающая небо. Основание её было и того менее ровным и больше припоминало ссохшийся угловатый корпус крупной рептилии.

В очередной раз окинув взглядом центр города, Говард, вздрогнув, настойчиво продолжил идти в нужном ему направлении, решив на сей раз поменять маршрут и пойти не широким проспектом, а ответвляющейся от него маленькой улочкой — там было не так людно.

На ней царила напряжённая тишина, так что его осторожные шаги эхом отдавались от стен покосившихся домов. Говард всё смотрел по сторонам, вглядываясь в каменные кладки, однако не заметил из-за этого самого главного.

— Ты думаешь, эта дорога приведёт тебя к озеру? — с некой усмешкой спросил внезапно чей-то шелестящий голос.

Лавкрафт вздрогнул от неожиданности и начал шарить взглядом в поисках говорящего. Довольно быстро его внимание привлекла вытянутая антропоморфная фигура, одетая в просторную длинную жёлтую накидку с капюшоном, наброшенную на волочащуюся по полу жёлтую же тунику, туго подвязанную широким тканевым поясом. Лицо говорящего до половины было закрыто атласной маской, а остальная часть была, по всей видимости, в тени капюшона — видно было только глаза.

— Полагаю, должна, — уверенно ответил Говард.

— А я вот так не думаю, — игриво произнесло существо, отходя в сторону. За его спиной внезапно появилась стена, которой, как казалось, секунду назад не было.

— Советую мне верить. Я лучше знаю этот город, — с некой надменностью добавило оно.

— В таком случае, может, подскажете, как всё-таки пройти к озеру? — всё тем же ровным тоном спросил писатель.

Он был абсолютно уверен, что это лишь сон, поэтому существа он практически не боялся, хоть в груди и ютилась тревога.

— Боюсь, ночью туда прохода нет, — фигура кивком указала на тонущие в водной глади солнца.

— Откуда вам это известно? — без задней мысли спросил Говард.

— Потому что я являюсь правителем этого места и, соответственно, устанавливаю законы, — раздражённо ответило создание.

— На что только не способно воображение, — буркнул под нос Говард, рассчитывая, что его не услышат.

Раздался нервный смех.

— Раз, как ты полагаешь, ты это всё придумал, может, тогда скажешь, кто я и как называется это место? — с долей издёвки спросила сущность, приняв недовольную позу.

В ответ Лавкрафт промолчал, начав боязливо осматриваться. Вся его смелость, вместе с возможными вариантами названий, куда-то испарилась, и он начал думать, куда бы убежать, однако улица позади него сомкнулась в одну линию. Путей отхода не было.

— Как-то ты слишком быстро поддался, — скучающе заметил собеседник.

— Э-это ничего не доказывает, — начал отрицать тот. От волнения голос подрагивал, но он всё ещё делал вид, будто ему не страшно.

— Ты правда думаешь, что даже самое богатое людское воображение способно создать всё это? — широким жестом сущность указала на окружающее пространство.

— Один город? Вполне.

— А миллионы других измерений?

— Я их не видел, — скептически выпалил Говард.

— А так хочешь глянуть? — казалось, будто от злости фигура скрипнула зубами. Такой дерзости она не ожидала.

— Был бы не против. Тогда, быть может, я вам поверю.

Писатель был словно сам не свой, произнося эти слова. С людьми он себе такого никогда не позволял, однако тут волнение сделало всё за него.

— Что ж — задумчиво протянул местный правитель, — я согласен.

— Посмотрим, как долго ты выдержишь, — добавил он на непонятном для мужчины языке.

Не успел Говард понять, что происходит, как его собеседник махнул длинным плащом. Ткань мелькнула у него прямо перед глазами, за мгновение до того, как окружающее пространство исчезло во тьме.

***

Открыв глаза, Говард понял, что он у себя в комнате. Проснулся ли, просто ли перенёсся обратно в свою реальность — неважно. Главное, что он был дома. Мужчина попытался встать с кровати, но колени дрожали, а тело не слушалось.

Еле как поднявшись на ноги, он подошёл к окну и начал вглядываться в виднеющийся знакомый пейзаж, чтобы хоть как-то заглушить тревогу: контакт со странным созданием явно ничего хорошего не сулил.

Солнце уже село за горизонт, озаряя небо ярко-оранжевыми лучами. Картина была до боли знакомой. Но здесь его это не пугало, а хоть как-то задерживало тающую надежду на то, что произошедшее было лишь сном.