очако тащится в свою квартиру побитая, измазанная пылью и злая. на пороге её ждёт рыжая бестия, очако берёт её в руки и из состояния злой переходит в просто раздражённую. дюран дюран лижет царапины на её руках, разводя грязь, и — очако всё понимает, но, ёб твою мать, дюран дюран, щиплет же. она чешет её за ухом, оставляет у ванной и пытается привести себя в более-менее презентабельный вид.
на кухне, если прислушаться повнимательнее, можно услышать, как катсуки напевает, прости господи, наитупейшую песенку из рекламы. очако выглядывает из-за прохода: это ни разу не новый и даже не редкий вид, но катсуки, бесспорно, выглядит очень привлекательно, когда стоит в фартуке и спокойно режет овощи. или мясо.
катсуки вообще довольно привлекательный, когда не выглядит так, будто сейчас кого-нибудь сожрёт.
он говорит, не оборачиваясь: — ну и чё ты стоишь глазеешь. мне нужна бесплатная рабочая сила, у нас сегодня в планах ещё и моти.
очако возмущается: — а где моё «с возвращением»? почему у нашей кошки и то больше манер, чем у тебя?
очако думает: вау, у нас сегодня в планах ещё и моти! я люблю тебя, катсуки.
она достаёт из верхнего ящика муку, яйца и сахар, успевает для приличия побурчать про то, что моти на ночь глядя — это плохо (катсуки успевает ответить: "ещё одно упоминание о диете — и мы будем жрать торты ровно в полночь каждый день"), катсуки бурчит себе под нос долгожданное «с возвращением», и очако из жалости к его социальным навыкам горланит ту самую песню, что он напевал ранее.
когда они только начали жить вместе, катсуки вёл себя с её появлением тише воды и сразу щетинился — что-то вроде защитной реакции, когда в твоё личное пространство прорывается кто-то чужой.
очако не может его винить — она сама столько раз просыпалась поздно ночью только потому, что он переступал их порог, возвращаясь с работы. в конце концов, неважно, насколько человек тихий, ты начнёшь различать его просто по присутствию.
позже они притёрлись друг к другу — и посмотрите на эту пороховую бочку теперь. очако бы всем похвасталась, что видела своими глазами, как бакуго катсуки ведёт себя не хуже нормального среднестатистического человека и может быть спокоен как удав. похвасталась бы, если бы не считала это своим маленьким секретом и особым достижением.
она отвлекается от почти готового теста и тыкает его в щёку — палец мягко проваливается, пока не натыкается на зубы с внутренней стороны. катсуки в ответ кусается — небольно, но ощутимо. опускает глаза на ссадины на тыльной стороне ладони. цыкают они почти одновременно, и очако это почему-то кажется очень смешным.
помести бакуго катсуки в социум — и он подорвёт там всё нахрен. помести бакуго катсуки в изолированную ото всех банку — и он успокоится, может быть, даже споёт вам песенку, может быть, даже приготовит вам покушать. бакуго катсуки хорошо поёт и хорошо готовит, и это часто вызывает в ней мысли вроде: йеа, зэтс май мэн.
помести бакуго катсуки в изолированную ото всех, кроме урараки очако, банку — и он будет вести себя так же хорошо, как и в одиночестве. (ему бы это аукнулось, если бы они не были заодно). (ему повезло, что они заодно).
очако ставит тесто в микроволновку и нарезает киви — они ругаются по поводу того, кто будет продолжать («куда ты своими исцарапанными руками в крахмал лезешь, дура», «отстань, в этом доме за моти отвечаю я», «вали за аптечкой»), пара кусочков падает на пол, и их ловко крадёт дюран дюран. катсуки ловит её и гладит против шерсти — издевается, гад. кошка выворачивается из рук и прячется за очако.
очако довольно говорит: — лох.
и уходит в ванную за аптечкой — идти трудно, потому что рыжее чудовище крутится и ластится у ног.
чуть позже катсуки облепляет её пластырями (лепит один поперёк губ, потому что сколько можно болтать, что за расточительность), шипит на лезущую помочь дюран дюран (очако гладит её свободной рукой и терпит облизывание своих пальцев; может быть, её девочка просто хочет кушать).
катсуки уходит на работу, как только доделывает последнее пирожное, ни одного не попробовав. его поспешное «я ушёл» затмевает громкое «если ты не съешь хоть одно, домой можешь не возвращаться» от очако, и кацуки говорит: — ну и ладно, переночую у кири.
вот прям так и говорит, представляете. и хлопает дверью.
а потом через полминуты возвращается, пихает себе одну пироженку в рот и сбегает обратно. очако смеётся и чуть не умирает от того, что не в то горло попало.
кошка выпрашивает пирожные — очако столько не съесть, поэтому она делится. дюран дюран часто жрёт какую-то дрянь с их стола, поэтому в сидячем положении больше похожа на мячик, чем на кошку, но, как говорится, чем кот жирнее.
после уборки очако ложится спать, потому что вся эта романтическая ерунда про «я дождусь тебя после работы» и «без тебя мне не спится так спокойно» придумана идиотами, которые никогда не работали. счастливым эта хрень никого не сделает, зато здоровье херит знатно — очако засыпает с кошкой в обнимку и гадает, додумается ли катсуки посмотреть в холодильник и съесть то, что она ему оставила. замечает, что у неё на губе, оказывается, есть ранка.
катсуки всё равно остаётся расточительным гадом.
она просыпается под утро от того, что маленькое чудовище стучит лапой ей по лбу в просьбе выпустить из комнаты — спасибо, что не скребёт мебель. очако аккуратно размыкает кольцо чужих рук и открывает ей дверь, а заодно и дверь из квартиры, а заодно и дверь из подъезда — дюран дюран, ёб твою мать, спать же хочется.
катсуки просыпается только для того, чтобы неразборчиво промямлить: — ты не пробовала выкинуть её нахрен из окна, чем столько с ней ходить? — и засыпает обратно. сонный он ещё более кровожадный, чем обычно, напомнить бы ему, кто притащил её домой.
очако ложится обратно на его руку и спрашивает: — мы разговаривали, когда ты только пришёл?
катсуки отвечает с огромным зевком, проглотившим половину слов: — ты пробурчала мне «с возвращением» и снова куксилась, что я не ответил «я вернулся». у тебя это на генном уровне прописано, по-моему, доёбываться до меня с этим.
очако говорит: — я буду доёбываться столько, сколько потребуется, ясно?
очако думает: клёво, я вообще этого не помню. организм реально перестал реагировать на него, как на внешний раздражитель.
катсуки говорит: — ясно, — и накрывает её второй рукой и одеялом одновременно. очако борется за право мёрзнуть на свежем воздухе, проигрывает и думает: мне бы это аукнулось, если бы мы не были заодно.
повезло, что мы заодно.