***

Как же мало места для книг!

Это всё, о чём думал Антуан де Сарде, пока пытался рассортировать свою библиотеку по имеющимся в его распоряжении полкам и сундукам. Остальные вещи ещё днём разобрали слуги, но свои драгоценные издания он бы не доверил никому постороннему. А ведь эмиссар взял с собой на корабль лишь самое необходимое: собрания сочинений любимых писателей, десяток сборников поэзии и нужные для работы книги по финансовому учёту, словесности и политологии.

Какое счастье, что всё, что не поместится, можно будет поставить в каюту Константина. Принцу как самому высокопоставленному гостю отвели лучшее помещение на корабле — удобно расположенный на полуюте просторный адмиральский салон из двух комнат с широкими окнами. А каюта самого де Сарде, по дворцовым меркам, скорее напоминала небольшую по площади каморку. Дворянин с удивлением думал, что, выходит, другие жилые помещения на корабле ещё более тесные и душные — как моряки и менее знатные пассажиры проводят в них долгие месяцы в плаваниях?

Де Сарде подобрал с пола очередное издание, чтобы отправить его в быстро заполняющийся шкаф, но стоило кому-то осторожно, даже боязно, постучать в дверь, как оно тут же упало обратно.

Ночной гость едва успел войти, как оказался прижат к двери горячим поцелуем. Дверь со стуком захлопнулась за его спиной, и де Сарде, не отрываясь от вожделенных губ, наощупь нашёл замочную скважину и провернул ключ. Двое долго не выпускали друг друга из объятий, и при каждом касании всё внутри так и млело от удовольствия.

Леандр ненадолго оторвался, чтобы перевести дыхание, и кивнул на рассыпанные по всей каюте стопки печатных изданий:

— Я уже думал, не спите ли вы, а вы, похоже, весь в делах?

— Разбирал книги в ожидании вас. Мне всё же хотелось верить, что вы заглянете.

Со свойственным ему изяществом Антуан дёрнул вверх плечом, чтобы вернуть на место сползающий баньян из первосортного шёлка, украшенный узорами из золотой нити. Леандру подумалось, что здесь, внутри пустых корабельных стен, совершенно не похожих на отделанные лепниной дворцовые спальни, такая роскошь смотрелась неуместно, даже чуждо. Несколько янтарных прядей вырвались из ловушки атласной ленты на затылке и победно свисали поперёк выразительной линии смело очерченных скул, что придавало эмиссару чуть растрёпанный и усталый, более домашний вид. Не таким д’Арси привык видеть его при дворе — и всё же такой облик нравился ему куда больше обыкновенного, настолько, что на сердце вмиг потеплело от нежности.

— Для меня было бы сущей пыткой не сделать этого, — честно признался он и  наклонил голову для очередного поцелуя, но де Сарде не дал ему завершить начатое. Быстрым движением руки эмиссар схватил моряцкую треугольную шляпу с его головы и начал крутить перед собой, рассматривая диковинку с неподдельным интересом.

— Где вы это достали?

— Матросы, — кратко ответил Леандр. И вдруг перешёл на общеконтинентальный: — Как они выразились, «Наденьте-ка, чтоб вам на голову ничего дурного не свалилось, пока вы здесь туда-сюда мотаетесь».

Д’Арси настолько точно изобразил своеобразный навтовский акцент, что у Антуана вырвался невольный мешок. Он нахлобучил треуголку обратно на спутника и вынес свой строгий вердикт:

— Теперь вы выглядите прямо как навт.

— Вряд ли, — усомнился Леандр. — Смотрите: загар почти сошёл, и команду мне обмануть не удалось. Они не дали мне забраться даже на нижнюю рею, как я ни уверял их, что смогу сделать это. «Расшибётесь в лепёшку быстрее, чем чайка в страхе яйцо снесёт, и кто вас от палубы отмывать будет?» — так они мне сказали.

Де Сарде крепко призадумался. Ни в одной из своих книг он не встречал подобных выражений.

— Любопытная поговорка! Знаете, раньше мне никогда не приходилось лично общаться с навтами. А у них, похоже, есть чему поучиться.

— Они, как правило, отличные ребята. И относятся друг к другу как к семье. Так что да… у них есть чему поучиться.

Д’Арси перешёл на вкрадчивый шёпот. Одной рукой он переместил треуголку на Антуана, а пока тот был отвлечён непривычным предметом одежды на своей голове, сам склонился к его губам, впитывая непрозвучавшие слова. Однако де Сарде не так просто было заставить замолчать. Прилежно завершив поцелуй, он отстранился и деловито поинтересовался:

— Скажите лучше, вы голодны?

— Не очень.

Однако Антуан всё равно упрямо повёл его за собой к обеденному столу. Леандр успел наизусть выучить походку де Сарде, каждое его уверенное, выверенное движение, и заметил, что передвигается эмиссар не совсем твёрдым шагом, вероятно, с непривычки. Дворянин невольно вспомнил свои первые дни на корабле, когда его самого покачивало от малейшей зыби в море.

— Прошу, у меня здесь столько фруктов. Всё равно они скоро испортятся, и пару недель, до следующей остановки, свежих продуктов мы не увидим.

На столе стояли не только фрукты, но и мягкий хлеб, сыр, закуски с вялеными томатами, сладкое печенье, а ещё — альянсовые орехи необычных форм и размеров. По сравнению с пайками, что получали матросы и слуги, это было воистину роскошное пиршество.

— Я попросил не убирать весь ужин. Так что вы просто обязаны помочь мне съесть это. В конце концов, вы оказались здесь из-за меня.

— Не из-за вас, — поправил д’Арси. — Но для вас.

Он отыскал на столе нож для фруктов и принялся нарезать дольками сочные яблоки, груши и персики, что наверняка были заказаны князем у альянсовых купцов специально для этого путешествия. Де Сарде уселся рядом, сотворил из хлеба, сыра и томатов небольшой аппетитный тартин и подал его спутнику. Однако Леандр, не отрываясь от своего занятия, съел угощение прямо из рук, слегка облизав кончики пальцев Антуана, отчего тот громко охнул, на мгновение едва не потеряв рассудок.

— Меня всё же разместили в каюте вместе с вашими слугами, — как ни в чём не бывало продолжал Леандр, наслаждаясь вкусом княжеских яств. — Похоже, сами моряки не очень хотят, чтобы я мешался под ногами.

— Как я понял, вам пока не удалось найти общий язык?

— Пока нет, но я знаю к ним подход. Могу я позаимствовать у вас пару бутылок дорогого алкоголя?

Антуан рассмеялся.

— Берите, сколько душе угодно. Надеюсь, луарские вина и гасконский арманьяк придутся по вкусу здешней команде.

Фрукты действительно оказались недурственны и просто сочились сладостью югов — д’Арси давно не ел ничего подобного. Едва расправившись с одним персиком, он принялся за второй. Антуан наблюдал за тем, как он угощается, с нескрываемым интересом и любовью в глазах, подперев голову одной рукой, словно рассматривал произведение искусства.

— Жаль, что мой бесценный ассистент не может спать в одной каюте со мной, — лукаво прищурился эмиссар.

— Сегодня — может, — возразил Леандр и многозначительно отставил от себя тарелку. — Вы помните, что обещали мне?

— Конечно, помню. И намерен сдержать слово.

— Тогда приступайте, а то моя память всё ещё при мне и рассудок отчего-то здесь же.

Глаза оттенка расплавленного белого золота смотрели так пристально, что в груди стало тесно и жарко.

— И память у вас, надо сказать, отменная, — довольно пробормотал де Сарде и, не испрашивая разрешения, устроился на коленях сидящего перед ним Леандра, обхватив его талию бёдрами и обвив руками шею. Д’Арси тяжело задышал, когда губы Антуана заскользили невидимыми узорами по его лицу: опустились на переносицу, поцеловали кончик носа, накрыли собой родинку на левой скуле, слегка пососали мочку уха, прошлись по волевой линии челюсти и наконец впились в уста любовника, без стеснения поглощая в себя рваные вдохи и сладкий аромат фруктов.

Леандр просунул руки под баньян и обнял Антуана за талию, придвигая ближе к себе. Поцелуи стали глубже и требовательнее, но эмиссар намеренно не спешил бросаться в бездну страсти: он оторвался от искавших его губ, взял со стола дольку персика и наполовину закусил её. Изящными пальцами эмиссар приподнял подбородок любовника и прижался к нему губами, предлагая разделить сладкий фрукт на двоих. Недолго думая, Леандр откусил свою половину. Вкус сочного южного персика смешался со сладким цветочным вкусом любовника, а в следующий миг его ухо обдало горячим дыханием.

— Надеюсь, теперь вы уверились, что я всегда выполняю обещания.

От таких поддразниваний д’Арси едва не зарычал от досады и желания: он поднялся сам и заставил встать Антуана, а затем недвусмысленно повёл его к единственной в каюте кровати, ещё днём застеленной первосортным альянсовым атласом.

Де Сарде немного остудил его пыл, чтобы аккуратно снять и сложить на сундук расписной баньян, а затем не с меньшей страстью стал снимать с себя рубашку с кюлотами и помогать любовнику раздеваться рядом.

Д’Арси оказался прижат спиною к постели, головой к подушкам, его руки прижимали к себе бледное тело де Сарде, источающее напряжение не меньше его собственного. Антуан улыбался. Он вновь и вновь наклонялся вперёд, целуя горящее лицо любовника, а затем его губы прошелестели рядом с ухом Леандра:

— У вас были мужчины?

Д’Арси скосил взгляд в сторону, на его щеках выступил лёгкий румянец. Едва слышно он просипел:

— Не в том смысле, в котором вы спрашиваете.

Антуан медленно кивнул, словно что-то прикидывал про себя.

— Тогда доверьтесь мне и позвольте просто доставить вам удовольствие.

Эмиссар плотнее прильнул к любовнику и накрыл его рот в требовательном поцелуе, и взвинченный до предела д’Арси стал отвечать с не меньшим энтузиазмом. Де Сарде углубил поцелуй и подразнил его кончиком языка, что безо всякого стеснения прошёлся по зубам и двинулся глубже, к нёбу, пока не выбил из любовника рваный вздох. Леандр запустил ладонь в любимые янтарные волосы и спускал её за ними вниз, пока Антуан покрывал дорожками из поцелуев его плечи, грудь и бёдра с чёткими линиями мышц. Яркие локоны щекотали кожу, многократно множа возбуждение, и д’Арси прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением тёплых губ на своём теле.

Его уголок рта дёрнулся, а губы тесно поджались, когда Антуан спустился к паху и вобрал в себя губами напряжённое естество. Ловкие бледные пальцы умело поигрывали с кожей вокруг, сжимались и вытанцовывали по всем чувствительным точкам. Д’Арси скрипел зубами, пытаясь сдерживаться, но в конечном итоге сдался: слишком точны были ласки опытного любовника. Он громко застонал — а затем почувствовал, что де Сарде накинул его ноги себе на плечи и прижался вездесущим языком меж покрытых соком желания ягодиц.

Леандр вцепился в атласную простынь с такой силой, что костяшки пальцев побелели и заныли. Но этого Антуану будто оказалось мало: неглубокими, осторожными, но выверенными движениями он продолжал ласкать любовника пальцем — под идеально выписанным углом и с нужной интенсивностью — чем выбивал из него всё новые рваные хрипы на грани сознания, а сам вернулся к изнывающему естеству и, покрыв его жаркими поцелуями, заглотнул полностью.

— Не сдерживайтесь, — мягко проворковал Антуан, когда на пару мгновений оторвался, приподняв голову. Увиденное явно пришлось ему по вкусу, и он с новыми силами вернулся к выполнению своего интимного искусства.

Этого Д’Арси не выдержал. Он в исступлении мотнул головой, стукнул кулаком по постели — и отпустил внутреннюю струну, что в последние минуты звенела в натяжении, в любой момент готовая порваться. Когда напряжение нашло выход, Леандр хотел отодвинуться, но Антуан не намеревался пропустить мимо себя хоть каплю сладко-солоноватого нектара желания.

Кровь в висках стучала так бешено, что голову вело в экстазе. А де Сарде, точно хитрый лис, с крайним довольством уселся на любовника сверху и погладил часто и тяжело вздымающуюся грудь. Золотистые глаза д’Арси были подёрнуты поволокой чистого блаженства и расфокусированно смотрели куда-то сквозь Антуана.

— Вам нужно немного отдохнуть, — деловито решил за всех эмиссар и хотел было слезть с любовника, но Леандр вдруг очнулся, схватил его за бёдра и придвинул к своему лицу, а сам сполз немного ниже по подушке.

Де Сарде испустил резкий, сочный вздох, когда д’Арси приподнял голову и провёл языком по его естеству, а затем накрыл его губами и издевательски медленно двинулся вверх-вниз. Антуан громко застонал, надеясь, что таким образом достаточно ясно взмолился о более скором темпе. Он положил ладони на ритмично движущуюся голову Леандра — о, какое счастье, он всё ускорялся! — и нетерпеливо поглаживал его по волосам. Вот д’Арси упал назад на подушку, и двое прожгли друг друга напряжёнными взглядами, в которых одновременно плясал дикий, неукротимый огонь и бушевала настоящая буря средь океана. И затем вновь двинулся вверх, сжав губы.

Антуан чувствовал приближающуюся разрядку и из последних сил попытался приподняться чуть выше, чтобы в порыве страсти не прижать любовника слишком сильно, но Леандр вцепился в его бёдра железной хваткой. Его по-кошачьи сощуренные глаза плавились жарким металлом, словно хотели выжечь на лилейной коже эмиссара золотое клеймо. Де Сарде задрожал крупной дрожью, помотал головой и неосознанно задвигался в руках любовника глубже и сильнее. Д’Арси надавил на него сзади, и ничем не сдерживаемая волна удовольствия поднялась снизу вверх, хлынула в виски и накрыла Антуана с головой. На подступах к кульминации он вдруг вскинулся, запустил ладони в волосы, убирая со взмокшего лба выбившиеся пряди. И картинно выгибался с совершенно неприличным, исполненным любострастия звуком всё время, пока с исступлённым восторгом изливался на горячий язык любовника.

Де Сарде вздрогнул в последний раз и затих. Он сполз ниже, чтобы упасть на грудь Леандра, благодарно пройтись по ней пальцами, и обессиленно поцеловал его куда-то между ухом и шеей.

— Кажется, это вам нужно отдохнуть, — съехидничал Леандр. Прищуренные глаза озорно сверкнули. Его лицо сильно покраснело, а голос хрипел сильнее обычного, но выглядел он весьма довольным собой.

— Мне нужно выпить, — тяжело дыша, поправил Антуан и похлопал любовника по руке. — «Шато О-Брийон» 1226-го или «Монтрашэ гран-крю» 1224-го, что скажете?

— Кажется, вы упоминали гасконский арманьяк?

— Да будет он.

Де Сарде держался на ногах немного неуверенно — то ли от усилившейся качки, то ли от недавней близости, то ли от всего сразу — но добрался до буфета, выставил на стол низкие бокалы и разлил по ним золотистый алкоголь из тяжёлого графина. Со спины подошёл Леандр, и де Сарде не глядя подал ему один бокал.

— За нас.

— За нас, — поддержал д’Арси, посмаковал пару глотков отменного напитка, оттенком подобного волосам де Сарде прямо перед его взором, и зарылся носом в янтарные пряди, вдыхая остаточный аромат цветочного парфюма, морской соли и фруктов. Антуан сам отставил бокал, развернулся, чтобы языком разделить со спутником бархатный вкус алкоголя, и оказался прижат к столу. Ему ничего не оставалось, кроме как сесть на столешницу и обнять ногами бёдра спутника, пока тот напирал всё отчётливее, покрывая торопливыми поцелуями бледную шею и раскрасневшиеся губы.

— Куда вы спешите? — промурлыкал в его объятиях Антуан. — Ещё вся ночь впереди.

— А ведь вы правы.

На этих словах Леандр словно вспомнил о неких важных делах: он вдруг засобирался, подбирая оставленную у постели одежду: и свою, и эмиссара. Обнажённый де Сарде, всё ещё на столе, сложил ногу на ногу и, грациозно покачивая ею, непонимающе следил за ним.

— Одевайтесь. Я хотел показать вам кое-что на палубе.

— Это не может подождать до утра? — удивился эмиссар. — Здесь у меня виды тоже отнюдь не безынтересные.

Но д’Арси был непреклонен:

— Ни в коем случае. И накиньте на плечи покрывало: ночью в море совсем не так, как днём, под солнцем.

Двое покинули каюту де Сарде и подошли к краю палубы. Антуан положил обе руки на борт и осторожно заглянул вниз: где-то далеко внизу о корабельный бок одна за другой с неровным шумом разбивались чёрные волны.

Леандр накрыл его ладонь своей. Де Сарде вмиг занервничал, обернулся, чтобы осмотреть палубу — но вокруг не было никого, ни души, кроме нескольких матросов, что несли свою вахту, да и те обращали на очередных своих пассажиров внимания не больше, чем на бочки в отдалении. Антуан немного успокоился и убирать руку не стал, хоть сам на жест нежности и не ответил. Вместо этого он покачал головой:

— Я должен сразу внести ясность между нами… На первом месте для меня всегда будет стоять порученная мне миссия. Перед отъездом я обещал матушке отыскать лекарство и не отступлюсь, пока не сделаю это. Неважно, сколько времени это займёт, где для этого мне придётся оказаться и чем — пожертвовать.

— Меньшего от вас я и не ожидал. Я даже был бы разочарован, если бы вы думали иначе. — Де Сарде хотел что-то добавить, но д’Арси перебил его: — Но сегодня — довольно о делах. Лучше посмотрите в небо.

Антуан неслышно хмыкнул: если Леандр привёл его сюда, чтобы поразить почерпнутыми у навтов астрономическими знаниями, будто какую-нибудь юную провинциалку, его постигнет разочарование.

— Поверьте, я довольно досконально изучал звёзды. У моего дяди есть отличный телескоп, и он приглашал к нам с Константином астрономов, которые проверяли наши карты звёздного неба. Уверен, что до сих пор помню все основные звёзды и созвездия…

— Замечательно, — в нетерпении перебил его д’Арси. — А теперь забудьте всё, что знали. И всё-таки посмотрите наверх. Внимательно.

Де Сарде непонимающе приподнял брови и перевёл взгляд в небо. Секунда, другая, третья — и наконец он понял, о чём говорил Леандр. Глаза Антуана расширились, и он выдохнул в изумлённом восхищении. Д’Арси довольно улыбнулся одними уголками губ, сжал его пальцы и признался твёрдым, спокойным голосом:

— Я люблю вас.

Перед эмиссаром гудел бескрайний, мягкий, выгнутый чернильный купол, покрытый бриллиантовой россыпью звёзд. Не тех, что он привык наблюдать из верхних комнат серенского дворца — редких, тусклых, подёрнутых дымным городским маревом. Нет, эти звёзды, десятки и сотни огней в тысячи раз ярче любых дворцовых свечей, слепили своим светом, игриво качались на тёмном полотне и склонялись к головам наблюдателей так близко, словно манили протянуть к ним руку. Этим звёздам правила были не писаны. Они были бессчётны. И завораживающе прекрасны.

И Антуан, не отрываясь от неба, сплёл их с Леандром пальцы воедино.