Напополам

— Сегодня у нас занятие противостояния боггарту. Прошу, заканчиваем разговоры. Это важная тема.

Адриана обменялась ещё парой фраз с Гарье, что-то показывая руками, кивнула ей на что-то с улыбочкой, и вместе с остальными постепенно замолкла, наблюдая за профессором, с помощью левитирующего заклинания перемещавшей на середину класса большой, старый, пыльный шкаф. Не в силах удержаться от обсуждения кто-то до сих пор шептался у неё за спиной. Все знали ещё неделю назад, что на следующем занятии по защите от тёмных искусств им предстоит встретиться с боггартом, и разговоры об этом то и дело вспыхивали на других занятиях, в коридорах и в гостиной факультета. Всех занимал только один вопрос - как будет выглядеть их боггарт.

"Мой точно будет акромантулом, — сказала низенькая, белокурая пуффендуйка за обеденным столом в большом зале, нанизывая на вилку горошины, — До жути боюсь вообще всех пауков. А акромантулов - особенно!".

"Наверное, это будут матаготы. Что? Я без понятия, кому нравятся эти твари! Надеюсь, жизнь никогда не занесёт меня во французское министерство магии, потому что я не выдержу их взгляда. Они жуткие, как сама смерть", — говорил в оранжерее когтевранец в небольших очках, одновременно занимаясь пересаживанием кричащих луковиц.

"Майкл, — чуть ли не дрожа всем телом говорила бледная слизеринка, — мой брат. Он меня замучил! Покоя мне не даёт! И у него улыбка жуткая!"

"Сундук, — вздыхает темноглазый, долговязый гриффиндорец, явно разочарованный реакцией своего собеседника на такой ответ, — Что... Что ты смеёшься? Это... Очень неприятная история. Я сейчас не буду её пересказывать, может, позже. Но я боюсь сундуков. Да."

Сидя за книгой в библиотеке, в большом зале, ковыряя вилкой завтрак, летя в Хогсмид на метле и даже отмокая в ванной Адриана тоже думала... Довольно долго... А у неё то что будет?

Главный страх. Чего она боится?

Разглядывая потолок, отметаем всех возможных существ. Акромантулы, духи, приведения, нимфы, пикси, бесы - это всё не то. Ей бояться такого будущая профессия не позволяет, так что предаваться страху перед каким-либо живым существом - глупость несусветная. На всех есть управа, со всеми нужно просто правильно обращаться - и если тебе вдруг делается страшно перед каким-нибудь фестралом, или, прости господи, гриндлдоу, то это только твой недостаток знаний о них. Не более того.

Переводя взгляд на занавеску, думаем о людях. Боится ли она кого-то из профессоров так, что поджилки трясутся? Вроде бы нет... Профессора её любят, ибо вовремя сданные курсовые и доклады, написанные развёрнуто, но лаконичным языком, с хорошим использованием источников и действительно практичными примерами - мало кто хотя бы не качает одобрительно головой, принимая такую работу. Может быть, разве что профессор Шарп смотрит на неё искоса за очередной испорченный ингредиент для зелья, когда она опять путает граммовки, но между ними скорее лёгкая неприязнь, страха тут нет. Отметаем страх перед каким-либо человеком.

Адри поднимает из воды руку, рассматривая свои пальцы в сверкающей на свету мыльной пене. Какие-нибудь предметы? Ну... Тут даже варианты на ум не приходят. Растения? Различные кусающие, хватающие и орущие представители флоры скорее раздражают, а не пугают. Хотя есть те, кто вполне обоснованно боятся притрагиваться к корню мандрагоры в страхе за свой слух. Понятный страх, но, опять же - хорошие затычки в уши, вот и всё решение проблемы.

Поднимаясь из воды, ступая босыми ногами на холодную плитку и натягивая длинный махровый халат она всё ещё думала об этом. Когда она подошла к раковине, принимаясь деловито чистить зубы и разглядывать своё румяное веснушчатое лицо в зеркале напротив, ей показалось, что в этом мире, в принципе, она не боится ничего. Нет чего-то такого, с чем нельзя справиться. Для всего есть своё зелье, заклинание, чары, инструкция. Стоит только поискать получше, и любой страх можно уничтожить.

С такими же мыслями она вместе со всеми пришла на урок. Во что бы не обратился боггарт перед ней, есть обезоруживающее заклинание. А значит, бояться нечего.

Так она думала.

И когда дверь платяного шкафа начала медленно открываться, она уже стояла с палочкой наизготове.

На пол класса опустилась нога в чёрной, простой туфле. А потом показалась рука и светловолосая макушка.

Через пару мгновений перед ней стояла она сама. Возможно, чуть выше. Со слегка осунувшимися чертами лица. Взрослая, надо полагать. Адриана напротив смотрела на неё почти с вызовом, гордо подняв голову, и её рука медленно потянулась к полам своего пальто.

Что за чёрт? Как это понимать? Она что, боится саму себя? Бред! Что-то она не припомнит, чтобы когда-нибудь пугалась собственного отражения или тени. Тогда почему сердце колотится всё быстрее и быстрее?

Боггарт двигался медленно, не разрывая с ней зрительного контакта. Надо признать, видеть саму себя напротив - очень странно. Профессор Гекат и весь класс наблюдали за происходящим в тишине. Остальные были озадачены не менее неё. Наконец, Адриана - не она, та, что ей прикинулась - изящным движением, так же, как делает она сама, достала из внутреннего кармана палочку, резко направляя её на неё.

Палочка была сломана напополам.

Так, словно кто-то переломил её, резко ударив об колено. Эта палочка была точной копией её собственной. Боггарт вдруг уставился на своё оружие - и вызов в глазах растворился, сменяясь недоумением, заполнявшим её постепенно, словно она не могла до конца поверить... Вся её поза - до этого она двигалась так, как двигалась она сама на дуэлях - теперь осунулась, похирела, встала как-то просто, в ступоре разглядывая сломанную палочку с очень странным, пустым выражением лица. Осознание словно сделало её маленькой, тут же выбило спесь, и она слегка повернулась на носке, отворачиваясь от неё. Боггарт не произнёс ни слова. Адриана смотрела на происходящее, совершенно забыв, что она на уроке, и что перед ней боггарт, а не она сама, плохой сон или глупый кошмар.

Что-то закололо в пальцах, и она почувствовала, что ей холодно, и как сжимают слишком сильно бьющееся сердце стальные тиски. Слова профессора Гекат доносились до неё словно сквозь толщу воды.

— ...Что ж, сломанная палочка... Довольно необычный страх, но вполне понятный для выходцев из маггловских семей, из семей полукровок, которые начинают отдаляться от магического мира. Здесь нет ничего постыдного, наоборот - этот страх преследует волшебников и волшебниц, особенно преданных магическому ремеслу...

Адриана медленно опустила свою палочку, наблюдая за боггартом. Взрослая Адриана приложила руку ко рту, словно совершенно растерявшись, не понимая, что ей теперь делать. Только сейчас она заметила, что она была одета, как бы сказать... Потрёпанное пальто, явно старая рубаха, истоптанные туфли. Так одевалась Адриана маленькая, та, которую она оставила так далеко позади - та Адри, которая ютилась по приютам, которая бегала по улицам Лондона, разнося газеты, которая работала на заводах, тягая рычаги железных гигантов, испускающих клубы пара и сочащихся мазутными подтёками. Она вспомнил свою тётю, её взгляд - она снова появилась на пороге её дома тогда, когда ей особенно не хотелось её видеть. Хруст газет, вой и грохот заводов, пьяные голоса мужчин, её вечно испачканные руки и одежда, гроши - её зарплата, слишком маленькая, чтобы даже просто прокормить себя. Тогда, в десять, одиннадцать, двенадцать лет, ей казалось, то она проживёт так всю жизнь: в дырявых башмаках, на задворках Лондона, рыща в мусоре вместе с крысами в поисках чего-то не слишком пропавшего. Тогда крысы были её лучшими друзьями и главными врагами, и сама она мало чем отличалась от этих крысёнышей - пожалуй, даже повадки у них были схожи. Это был мир, который ей был не предназначен, но она об этом не догадывалась, она не смела так думать. Мало что можно поменять, когда ты оказалась сироткой в Лондоне в конце 19 века - просто будь добра, прими свою незавидную судьбу и уж крутись как-нибудь, если хочется жить. И пожалуйста, не надо, магия - это всего лишь сказки, детские книжки, книжки, которые ты не читала, и никто тебе их не читал, это лишь фантазия - чистая фантазия.

"Ты фантазёрка, Адриана", — говорила ей с грузным вздохом тётя после очередной её выходки, страшно уставшая от её взбалмошности, от её непокорного нрава, от всех глупостей, о которых она размышляла в свободные минуты. Тоже самое ей будут говорить многие люди, и тоже самое она услышит от однокурсников, когда наконец попадёт в Хогвартс. В тринадцать лет сова с письмом наконец найдёт её, долетит - и скоро окажется, что фантазия - это не фантазия, а вполне себе реальность, что министерство магии искало её всё это время, но постоянные переезды и в принципе отсутствие определённого места жительства каждый раз крали от неё правду о собственных способностях, проявившихся, как и у многих - в одиннадцать лет. В небольшой детской голове сразу сложится много, очень много чего - все те мелочи, та удача, те случаи, которые она называла чудесами - всё это была магия внутри неё, активно просящая наружу. Одно письмо - и вскоре её находят сотрудники министерства, задающие ей бесчисленные вопросы, а потом и профессор Уизли - она будет приставлена к ней на всё лето, чтобы подготовить к отправке в магический мир. У неё появляются первые, по настоящему её вещи - пара старых учебников, туфли, очень простое пальто, и первые в жизни её собственные документы. Министерство исправно делает для неё необходимый минимум, следуя по внутренней инструкции обращения с юными волшебниками, являющимися сиротами без постоянного места жительства. Ей открывают счёт в банке Гринготтс - как же это по-взрослому, для тринадцатилетней девочки уже иметь свой счёт в банке - и ей на руки выдаётся небольшая часть денег для покупки всего необходимого к учёбе, а остальные средства остаются лежать на счету до её совершеннолетия под небольшой процент. Ей тринадцать, холодная весна, впереди лето - её последнее лето в маггловском мире. Последнее, потому что это она так решила - возвращаться обратно в Лондон она не планировала.

До конца лета она будет не в состоянии полностью поверить, что это с ней действительно происходит. Что она не сошла с ума, упав в свои фантазии с головой. Только когда она получит в руки первую палочку - временную - и научится первому заклинанию - только тогда она наконец вздохнёт полной грудью... И большой камень, до этого сильно давивший на плечи, пригибавший её к земле столько лет, упадёт и исчезнет где-то в пропасти. Это будет поворотный момент. Тот, который отсекает одну часть жизни от другой - без возвращения назад. Маленькая приютская девочка с испачканными руками останется в прошлом. Теперь она этому миру не принадлежит - да и не принадлежала никогда. Теперь она - чистый лист.

"Мисс Филленфолл, это всего лишь боггарт. Представьте что-нибудь смешное и произнесите: "Ридикулус"!", — голос профессора Гекат прорезал толщину всех её мыслей, вырывая из воспоминаний. И она, оцепеневшая и непривычно побледневшая перед лицом собственного страха, что у неё действительно можно забрать палочку, забрать её магию, прекрасные мгновения новой жизни, где она была свободна, вскинула палочку и попыталась один раз. Ещё раз и ещё. Не происходило решительным счётом ничего, и страх начал расползаться по всему телу - неужели действительно так можно? Отобрать у неё магию? Нет... Нет! Она подумала быстро, импульсивно, снова выкрикнула: "Ридикулус!" - зло, недовольно, что ей приходится стоять тут и показывать перед всеми собственный идиотский страх - и фигура боггарта со сломанной палочкой в руках померкла, исказилась в нечто бесформенное, а потом превратилась в страуса с цилиндром на голове, и тот принялся глупо бегать по всему помещению, размахивая крыльями. Класс взорвался хохотом, кто-то захлопал в ладоши, а Адриана круто повернулась на пятках прочь от шкафа, быстро спрятала свою палочку и отошла куда подальше, уже не наблюдая за всеми остальными. Она не улыбалась.

***

На закате она сидела на скамейке, постукивая пяткой по земле, и наблюдала за алым закатом. Ей не хотелось сидеть за когтевранским столом на ужине дольше положенного, и уж тем более с кем-то говорить. Ей было тошно от обсуждения сегодняшнего урока по защите от тёмных искусств. Она улыбалась и поддакивала всем, кто заводил с ней такой разговор, а потом быстро съезжала с темы на какие-то глупости или будущие совместные проекты по рунам и травологии - от неё быстро отставали, не в силах думать о предстоящей нудной работе в паре. Она сидела здесь, дышала свежим воздухом, чувствуя непривычно спёртые лёгкие и ей было... Стыдно, наверное. Она понимала, что это совершенно нормально, что они все наблюдали друг за другом, все теперь прекрасно знали чужие страхи. И всё же... Ей так сильно хотелось, чтобы все видели в неё исключительно сильного человека. Того, кто может разобраться со всем - лишь немного знаний, немного... Магии.

Она тяжело вздохнула, закрывая глаза и запуская руку в волосы. Перед глазами до сих пор был боггарт, вышагивающий в глупой растерянности со сломанной палочкой. Она открыла глаза, с остервенением вглядываясь в закатное небо - алое как кровь и такое же стыдливое и злое, как и она сама. До этого дня она как-то не задумывалась о таком, а теперь хорошо понимала - если кто-то посмеет отобрать у неё то, что ей предназначено, она перестанет быть собой. Третьекурсница Адри, ещё тихая и неприметная, всё свободное время проводящая в библиотеке, поглощающая знания как губка, не в силах оторваться от простых учебников даже на сон. Адриана и её четвёртый курс, её полёты на метле, её вступление в когтевранскую команду по квиддичу - глупые проигрыши, невероятные победы, больничное крыло и золотой снитч, трепыхающий в руке. Пятый курс - у неё появляется собственный, тайный от всех вивариум, и её итак не слишком толстый кошелёк тает, превращаясь в магических тварей - продавщица "Клюва и хохолка" начинает узнавать её уже по одной походке.

Её рука сама собой потянулась к внутреннему карману мантии. С таким же движением, как и у самозванки в классе защиты от тёмных искусств. Она достала свою палочку - длинную, твёрдую, приятно лежащую в руке. Виноградная лоза с волосом единорога. Мистер Олливандер хорошо постарался, подбирая ей подходящий инструмент. Она ещё ни разу не подводила её - и она надеялась, что так будет и дальше. Она моргнула, представляя палочку разломанной, но быстро отбросила эту мысль как опасную одним своим существованием. Просто представить, что она останется против кого-то без своей палочки, что её оставят в таком мире... Без её магии...

Что-то закололо и зажгло в глазах, и она вздёрнула голову, сильно, со злобой зажмуриваясь. Ну, что с ней такое? Нужно разозлиться! Этого никогда не произойдёт! Никогда! Если хоть кто-то посмеет, то она, она просто...

Она открыла глаза. Раскалённое солнце село далеко за лес и горы, окружавшие долину. Она вдруг поняла, что стало холодновато, и, по-хорошему, пора было возвращаться в когтевранскую башню. Но она осталась на ещё какое-то время, наедине с темнеющим небом и холодным ветром. Не смотря, но без конца крутя в руках палочку она думала об одном - вот оно, то, без чего она действительно не сможет. Ей никто и ничто не нужно. Всё, что у неё на самом было - только эта палочка, и магия, вплетённая в её кровь, так же, как твёрдая виноградная лоза оплетает внутри себя волос единорога.

"Можете испытать на мне хоть сотню непростительных заклинаний, но не отбирайте у меня мою магию," — сказала она кому-то в своей голове, кому-то, кто настойчиво и назойливо расковырял в ней этот неприятный, липкий, стыдный страх.