Изуку не понимает этого сразу. Он вычисляет это, словно решает алгебраическое уравнение.
Всё ведь просто, его особая мания блондинов началась с Всемогущего. Мидория не мог тогда этого понять, его восхищало тогда другое, даже с возрастом эта особенность не сразу себя проявила.
К тому же рядом постоянно был Кац-чан, от которого невозможно было отвести глаз, потому что он так и притягивал к себе взгляды.
Правая сторона Тодороки, Оджиро и Аояма, та злодейка Тога и в какой-то степени пепельноволосый Шигараки. Изуку нравился их цвет волос, и он выделял их на фоне остальных людей, наделяя своими ярлыками. Он не всех их любил, но мог отчётливо понимать, что конкретно так залипает, с абсолютно разными эмоциями и чувствами.
И никто из них никогда не нарушал личных границ Мидории, не вскрывал потайных замочков, не выпускал наружу сокрытое внутри нечто, чего Изуку сам стыдился и боялся.
Его особое пристрастие к светловолосым всегда воспринималась как-то в штыки, либо же нейтрально. Не то чтобы Изуку приставал к этим особенным людям, просто он становился чуточку назойливее и засыпал кучей вопросов. Всегда так хотелось смотреть на эти волосы, а ещё больше – прикоснуться.
Самое тайное и сильное желание. Жажда тактильного контакта.
И Монома был единственным, кого Изуку осознанно избегал. Потому что больше всего на свете боялся и хотел, чтобы Нейто его коснулся. И именно рядом с ним это душевное равновесие скакало как на американских горках. Именно рядом с ним Мидория не мог больше быть самим собой, тем Мидорией, что закрыл в себе эту манию.
Особую страсть в Изуку вызывали именно те, кто отталкивал. Мидория считал себя безответно влюблённым, верным псом Кац-чана, до тех пор, пока обжигающую агрессию не заменила холодная, такая саркастическая, почти сочащаяся ядом, язвительность.
Нейто зацепил как-то разом. Не с первого раза, но в одно мгновение Изуку понял, что пропал. Что стоит услышать этот голос и вся его рассудительность куда-то улетучивается. Хочется заговорить, услышать что-то колкое в ответ, привлечь к себе внимание, но Изуку так же остро понимает, что Монома очень опасен. Стоит только Нейто коснуться Изуку, использовать свою причуду и всё, секрет раскрыт. Мидория рассказал свою тайну только Бакуго, потому что превозносил Кац-чана в своём сердце.
А теперь появился Монома. И Изуку казалось, что Нейто с каждым днём забирает себе ту власть, что над ним имел Бакуго. Изуку даже не знает, как отреагирует Кац-чан, когда это поймёт. А он это очень скоро поймёт. Но проблема в том, что Бакуго не любит отдавать то, что считает своим по праву. И уж тем более Мономе Нейто.
И Мидории кажется, что с каждым днём Монома видит его насквозь, знает его тайну, всю эту грязь, что сковывает его.
Изуку так хочется быть прижатым к стенке, отчаянно цепляться в чьи-то плечи и до безумия хотеть зарыться пальцами в эти светлые волосы. Они должно быть мягкие, шелковистые, послушные. Боже, Мидории они скоро сниться будут.
Изуку устало выдыхает, опираясь плечом о школьный коридор, думая об опоздании на урок и о том, что сделает с ним Айзава. А ещё…
Мидория вздрагивает, чувствуя ладонь между лопаток, задерживает испуганно дыхание, напрягаясь всем телом и боясь обернуться.
— Ты так боишься меня… не хочешь, чтобы я копировал твою причуду? — от этого голоса сердце падает в желудок и Изуку мечтает о том, чтобы желудочный сок его там растворил как можно скорее. — Сначала это было не так заметно, но в последнее время ты слишком себя выдаёшь, Мидория.
— Монома… — хрипло выдыхает Изуку, жмурясь.
— Я, конечно, давно хочу это сделать, но сейчас не время и не место, хотя я могу… — он, будто дразнит, заставляя тело покрыться мурашками от волнения. — Но могу отложить это на другой случай. Всё будет зависеть от того, насколько честно ты ответишь на мой вопрос.
— Хорошо, — Мидория нервно сглатывает, соглашаясь не раздумывая.
— Что между тобой и Бакуго Кацуки? — губы Нейто словно случайно касаются его уха, вызывая жар на лице и бешеное сердцебиение.
— Ничего, — голос становится сиплым и еле слышным.
— Как думаешь, как сильно разозлится Бакуго Кацуки, если я проявлю к тебе интерес?
От таких двусмысленных намёков Изуку просто пылает. Он хочет провалиться сквозь пол, попасть в ад и вариться там в каком-нибудь котле всю оставшуюся жизнь.
Нейто ведь так близко, протяни руку и дотронься кончиками пальцев его волос. Всего лишь прояви слабость и ты испытаешь невиданное доселе блаженство. Просто позволь себе!
— Это второй вопрос, — у Изуку с трудом хватает сил на ответ. — Речь шла только об одном.
— А ты у нас хитрюшка, — усмехается Нейто, и Изуку вздрагивает, чувствуя почти невесомый поцелуй за ухом. — В таком случае я сам узнаю.
И Изуку благодарен ногам, что они его держат, когда Монома отстраняется. Он лишь делает два глубоких вдоха, когда его резко хватают за плечо и разворачивают.
— Кац-чан? — паника в Мидории достигает наивысшей точки.
И его всё равно оглушает мощным взрывом.