солнце проглядывает в их комнату как-то неправильно: прицельно шинэ в глаза. оно мажет лёгким поцелуем по плечу нолана, оставляя на нём пару веснушек, касается одеяла, на котором они уснули. сейчас, наверное, ближе к десяти утра. она утыкается ему в шею, прячась от одного тепла в другом.
было бы неплохо поднять жалюзи полностью — шинэ дёргает руку, но нол как всегда: если прицепится, то не отпустит ближайшее столетие.
— ты опаздываешь на работу, ты в курсе?
— не может такого быть. я специально выключил вчера будильник, потому что сегодня выходной.
— как знаешь. уволят за прогул, я тебя на себе тянуть не буду.
— за такое сначала делают выговор, — он зевает и всё-таки поднимается, наконец-то убирая руку с её предплечья. достаёт телефон — в нём настолько увеличены шрифт и всё разрешение, что шинэ по возможности старается не пользоваться его телефоном никогда. нолан водит пальцем по экрану туда-сюда, что-то листая. шинэ в это время поднимает жалюзи.
солнце мажет теперь по нему полностью, и в его свете рыжие волосы и немного смуглая кожа выглядят ещё теплее — завернуться рядом и греться, как у костра, не боясь никаких невзгод. солнце определённо его любит. шинэ в принципе может его понять.
нол с раздражённым вздохом откидывается обратно на одеяло, переворачиваясь на живот и накрываясь сверху подушкой. какой-то слишком ленивый для человека, у которого вообще-то действительно сегодня смена — шинэ помнит, они проверяли свой график всего два дня назад, пытаясь понять, когда и кто будет делать работу по дому.
в своей кровати, чуть ли не блистая в солнечном свете и с оголённой спиной он выглядит очень даже хорошо — настолько, что даже бесит.
так что шинэ забирает подушку и усаживается сверху.
— серьёзно, иди уже отсюда. ты поставил телефон на авиа-режим? почему тебе никто ещё не позвонил?
— потому что я поменялся сменами, чтобы у нас был общий выходной. ясно, насколько рада ты провести со мной день.
— в честь чего?
— в честь того, что захотелось.
он приподнимается на локте, задирая голову назад, смотрит на неё некоторое время — если ждёт реакции, шинэ нечего сказать. захотелось так захотелось.
— когда ты перестала расти, в десять лет? спустя столько времени ты всё ещё выглядишь такой крошечной.
ясно с ним всё.
подушка летит обратно ему в затылок — он любит, когда темно, может никогда больше глаза не открывать, всё равно они не приносят никакой пользы. шинэ возмущённо колотит его по спине — он посмеивается и тянется руками, пытаясь её снять. выглядит нелепо ровно до того момента, пока его ладонь не скользит по внутренней стороне её бедра.
заставляет задуматься, чего ему там захотелось. так что шинэ всё-таки слезает, ложась рядом и устраиваясь ему под бок.
— если честно, я хотел предложить сходить куда-нибудь, но, по-моему, свиданка дома тоже звучит классно, как думаешь?
— самый бюджетный вариант, как по мне.
— мы всё ещё можем заказать доставку.
— зачем? у нас есть мороженое и лимонад, этого вполне достаточно.
— я так предложил на случай, если тебе нужно немного серотонина от траты денег.
— выглядит так, будто из нас двоих серотонин нужен тебе.
эта реплика остаётся не отвеченной — время идёт, а привычки нола прекращать разговор там, где он перестаёт быть эмоционально безопасным, остаются на месте. он поворачивается к ней, мягко касаясь губами её носа — в голове проскальзывает дурацкая мысль “ого, тоже теперь веснушками покроюсь”.
— да, и поэтому я устроил себе сегодня выходной.
он скатывается с кровати, разминая спину и хрустя на всю комнату, и идёт на кухню. кричит: — я не буду приносить тебе мороженое в постель, ты измажешь всю комнату своими неуклюжими ручками! — и шинэ нужны секунды для того, чтобы скатиться с кровати следом.
этому парню определённо нужно остудить голову. ничего, она ему в этом поможет.
на самом деле ей часто приходится ему в этом помогать. некоторые привычки не уходят с возрастом так легко — да, он перестал ненавидеть своё имя, но на этом пока что всё. он больше не врёт так нагло и бессовестно как раньше, но привычка утаивать свои проблемы и тревоги всё ещё сидит в нём прочно, и шинэ не всегда может найти в себе столько терпения и силы, чтобы клещами вытащить из него всё, что стоит вытаскивать. он всё ещё неосознанно крепко держит её за руку во сне — шинэ больше предпочитает переплетать с ним пальцы, нежели когда нолан держит её за запястье. будто она куда-то уйдёт. будто она не живёт с ним уже полгода.
иногда, когда он смотрит в зеркало, у него очень сложное выражение лица. не то чтобы сложное — расстраивающее. в нём довольно мало положительных эмоций, когда он смотрит в зеркало.
каждый раз это расстраивает её как в первый: неважно, как сильно ты любишь человека, это не заставит его полюбить себя. он может безгранично любить тебя в ответ, замечать и даже предугадывать любое твоё неудобство, но тебе всё равно придётся следить за тем, чтобы он не рассыпался и подбирать все отваливающиеся от него осколки, вставляя их обратно. случайно царапать его, уговаривать сидеть смирно, чтобы закончить начатое.
у него получилось помочь ей вырасти как личность и принять себя, так почему у него не получается помочь самому себе? потому что он не хочет себе помогать? почему у неё не получается помочь ему тоже, они же так похожи между собой?
дитер сказал: неа, тут явно нужен психотерапевт, — только их нолан тоже не очень любит.
вот и сиди ломай голову, что с ним делать.
нол касается холодной ложкой её уха, и шинэ вздрагивает. прикосновение приятное, контрастное по отношению к тёплым объятиям.
— потерялась в собственном доме?
— как ты умудрился вместо “задумалась” использовать именно “потерялась”?
— ну, ты будто была в затруднительном положении.
спрашивается, из-за кого она так себя чувствует.
сейчас середина лета, и поэтому солнце их покидает как можно реже. веснушки на нём набираются пигмента, рассыпаясь по лицу, плечам, спине. будто кто-то брызнул акварелью, ему понравился результат и он устроил целую сессию длиной в семь часов. будто солнце использовало его как свой холст.
шинэ нравится смотреть на него. она не сразу это поняла, но на деле многое можно понять, просто взглянув на него, познакомившись с его привычками, прислушиваясь к своему чутью. чутьё подсказывало ей ещё до этого — иногда он переигрывает, иногда его слова звучат недостаточно оправдывающими для его действий, иногда он выглядит ужасно и сразу пытается сбежать и закрыть тему. она просто не воспринимала это всерьёз, зная, что может быть излишне недоверчивой и подозрительной.
он постепенно меняется. перестаёт быть таким невозможно улыбчивым, становится серьёзней и иногда более пугающим, чем обычно (в такие моменты шинэ хочется спрятаться куда-нибудь подальше, чтобы не завалить его прямо на месте). учится вокализировать свои чувства — да ему теперь и не нужно прикрывать простое “я хочу провести с тобой время” тысячей и одним оправданием.
он учится замечать, когда и почему ему становится хуже, и не игнорировать это. и, может, раза два из десяти у него это получается.
шинэ знает это ощущение, и здесь она про себя благодарит нола от всей души, потому что это действительно сложно. иногда ты просто настолько привыкаешь к тому, что ты чувствуешь себя плохо, что ты уже не обращаешь на это должного внимания и тебе тем более не важно знать, из-за чего именно оно происходит. это настолько постоянное чувство, что оно обрастает на тебе второй кожей, и уже кажется чем-то бессмысленным пытаться как-то его убрать.
и ты смотришь в зеркало, указываешь на себя пальцем и говоришь: чувствуй себя нормально, это уже не смешно.
но на деле ты даже не надеешься, что это действительно произойдёт.
шинэ знает это чувство, и она не помнит, как у неё получилось от него избавиться, но она точно знает наверняка: оно всё-таки проходит. и у него тоже пройдёт. как говорится, у собаки боли, у кошки боли.
— знаешь, твой взгляд на мой торс подаёт мне некоторые двусмысленные сигналы.
и нолан поигрывает бровями. этими своими кустистыми, выразительными бровями.
шинэ приближается к нему, касаясь его талии пальцами — он мигом дёргается и отлетает, как напуганная собака. пальцы у неё после банки с мороженым ледяные, она знает. оно быстро превращается в охоту на уязвимых.
— то есть сначала ты ходишь по квартире без футболки, а потом жалуешься на это? странная линия поведения, не находишь?
охота прекращается ровно в тот момент, когда вместо его туловища она попадает холодными пальцами в ловушку его ладоней — из них, как обычно, не выбраться, игра “остуди заносчивого больше не дурака-улыбашку” закончена. начинается другая: “не завали его прямо здесь, на кухонном столике”.
нол заводит их переплетённые руки ей за спину, и шинэ чувствует, как её спина выпрямляется, даже, кажется, что-то в ней хрустит. этот гад улыбается очень довольно, как ретривер, получивший свою долю корма. как волк, добравшийся до желаемой им добычи.
шинэ кусает его в плечо — отчасти потому, что ей не дотянуться до его лица. в конце концов, не только солнцу позволено оставлять на нём свой след.
нол наклоняется к ней, говорит прямо в ухо, задевая мочку губами: — у тебя губы холодные от мороженого. но это лучше, чем пальцы, мне даже нравится. о, это мурашки у тебя только что пробежали, да? я руками почувствовал.
— я бы предпочла, чтобы ты ничего не говорил в данный момент, — она поворачивается к нему, устраивая голову там, где недавно его кусала. смотрит на линию челюсти, лёгкую щетину на скулах и подбородке. хочется всего его искусать, чтобы издалека было понятно — осторожно, его девушка бешеная, держитесь подальше со своим синдромом спасателя. даже не пытайтесь на него повлиять, безнадёжный случай, она пытается уже который год и то достигла не очень многого.
— ты же сама хотела, чтобы я не держал всё в себе, вот я тебе и рассказываю. я очень, очень, — он прижимает её к себе сильнее, и ноги на секунду отдают слабостью. да, думают шинэ, вот с такой лёгкостью он может тебя завести. кошмар. — очень сильно тебя люблю. и очень, очень, очень сильно хочу тебя поцеловать. и не только.
его дыхание сбивается ещё до того, как она рывком всё-таки достаёт до его лица, так что в принципе их можно назвать квитами.
— действительно, свидание дома хорошая идея, ясно с какими мыслями ты пришёл к этому выводу, — ворчит она ему в подбородок, выцеловывая линию челюсти. губы немного колет — от жара и щетины. его кожа вибрирует, когда он смеётся.
— да ладно, немного эндорфина ещё никому в жизни не вредило, м?
— м.
у неё получается вытащить их руки из-за её спины, и она опирается ими о край стола, восстанавливая чувство равновесия. прикидывает, сможет ли она уложить нола на стол целиком — если да, то он выгнется красивее любого айдола, это будет хороший вид.
но в итоге всё, что у неё выходит — это уткнуться лицом ему в шею и ощутить, что этот шкаф вообще не двигается под её давлением. дискриминация слабых и пользование своим преимуществом, не иначе. ещё хуже — у него в считанные секунды получается уложить её саму на этот стол, поднимая их руки чуть выше уровня её плеч. какая-то дурацкая игра в тяни-толкай, и у неё снова нет шанса на победу — даже как-то обидно становится.
— у тебя губы и пальцы согрелись, — это он шепчет ей уже в шею, щекоча своим дыханием и проводя языком вниз. по влажной коже мигом пробегает прохладный ветер, образующийся из-за сквозняка.
— ты мне волосами и дыханием шею щекочешь, — смеётся шинэ, выдыхая. выгибать спину настолько сильно неудобно, и она пытается как-то подтянуть себя дальше, чтобы не пришлось опираться на ноги и просто улечься на поверхности — в итоге она только ударяется макушкой о стену и недовольно рычит.
нолан мигом помогает ей сделать задуманное, наконец-то разомкнув их пальцы и даже немного повернув ракурс, чтобы она не врезалась ещё раз — правда, одна нога из-за этого свисает со стола сильнее другой и шинэ решает просто усесться, устраиваясь удобнее.
— ну вот, — вздыхает нол, — а ты так красиво выгибалась.
— ой, утихни, — она перекидывает руки через его плечи, притягивая к себе, и довольно замечает, как он на мгновение теряется в ощущениях тоже, поспешно хватаясь руками за край стола. она выдыхает ему в приоткрытые в удовольствии губы: — хорошо тебе, да?
— а как же иначе, — он выгибается в ответ, когда она ногтями проводит ему по позвонкам. приятное чувство. — очень.
— мне тоже, — шинэ прикрывает глаза, чувствуя, как на них снова падает тёплый свет, когда нол опускается ниже. — у тебя летом волосы на свету кажутся золотыми, знал? так и хочется тебя в такие моменты звать своим сокровищем.
— ты считаешь меня своим сокровищем?
его волосы под её пальцами мягкие, она очень любит, когда он дома и не использует гель, чтобы как-то по-особенному их уложить. он пересчитывает её рёбра, задирая ненужную совершенно футболку каждый раз по новой, и шинэ её просто снимает.
она немного потягивает его за волосы — он любит, когда она что угодно делает с его волосами, массаж головы, вот такое потягивание. из-под руки слышится выдох и жалобный полустон — она всё делает правильно.
— да. и я очень, очень, очень сильно тебя люблю.
поэтому я очень, очень, очень сильно хочу, чтобы ты так же очень, очень, очень сильно любил себя.
и чувствовал себя так же хорошо, как сейчас, намного чаще.
пожалуйста.