отпуск она проводит в барселоне.
это не было запланировано ей заранее, да и денег у неё в итоге хватает только на оплату билетов туда и обратно (она провела три часа за попытками найти наиболее дешёвый вариант и всё равно осталась недовольна) — всё остальное она складывает на плечи юу, потому что, вообще-то, это он её пригласил.
у неё планы были намного более прозаическими: попытаться вытащить рю с киёко на пляж, потренироваться в игре на вадайко, собраться со старыми знакомыми и устроить очередную попойку до шести утра. а потом юу выложил новые фотографии в свой инстаграм, с чайками, морскими звёздами и волшебным фонтаном. саэко спросила, где он, а юу отправил ей фото красного вина, смешанного с колой, и сказал: тебе здесь понравится.
ну, и вот она здесь.
барселона встречает её жарким горячим солнцем и влажным воздухом. юу в солнечных очках и футболке с разноцветными принтами выглядит до нелепого хорошо, он забирает у неё весь багаж и рассказывает что-то на смеси арабского, японского и испанского — в общем, что-то на сексуальном. саэко не особо вслушивается, она старается впитать в себя как можно больше: вид загорелых европейцев на улицах, большие разноцветные высотки, аккуратно выстриженные деревья, посаженные на расстоянии друг от друга (напоминает позиционирование волейбольных игроков на площадке). камешки иногда забиваются в пространство между её ступнями и сандалиями, и саэко решает, что сегодня единственный день, когда она носит открытую обувь. где-то на соседней улице слышно уличных музыкантов, юу здоровается с ними по пути.
домик у него маленький, почти пустой, но зато до средиземного моря идти максимум 10 минут пешком. что-то такое саэко себе и представляла.
она оставляет свой чемоданчик, в котором наверняка больше вещей, чем во всём домике юу, на пороге спальни. юу зовёт её на кухню, достаёт из холодильника вино, колу и лёд (больше в его холодильнике саэко ничего не видит), говорит: — наслаждайся.
он звонит кому-то по видеосвязи, из разбитого телефона слышится голос киёко: — ноя, ты издеваешься? три часа ночи.
— привет, киёко! милая масочка, — киёко в экране идёт из одной комнаты в другую, более затемнённую, и теперь они могут видеть только очертания. — покажи рю: саэко собственной персоной, живая и невредимая!
— рюноске уже спит, я передам ему утром. вот, видите? — за её лицом появляются смутные очертания коротких волос, в принципе в них можно признать рю. — всё, спокойной ночи. саэко-сан, приятного отпуска.
— за твоё здоровье, моя хорошая, — успевает саэко сказать до того, как киёко отключается.
она отпивает — как они это здесь называют, калимочо? — и остаётся довольной. юу на удивление точно понимает, что ей может понравиться — то ли он так хорошо её знает, то ли саэко просто нравится всё, что происходит вокруг него.
в принципе, вокруг него всегда творится какой-то хаос. саэко имеет к этому некоторую слабость.
///
кровать у него маленькая, а вентилятор на удивление мощный — настолько, что у неё замерзают пальцы, и она прячет ступни в его ногах.
юу даже не дёргается в удивлении, только смеётся и отодвигается, собираясь встать с кровати. саэко сонно цепляется в него руками, но только скользит по простыни следом — он ненамного больше неё, но намного сильнее неё. всё ещё что-то на сексуальном.
— ты куда? — она спрашивает это ему куда-то в бок, не открывая глаза. юу пахнет теплом и морем.
— сделаю вентилятор послабее, ты мёрзнешь.
— тогда станет душно. я просто укутаюсь в одеяло потеплее.
— у вентилятора больше двух режимов, ты знаешь?
— а ты весь такой разборчивый, я смотрю.
— я сам этот вентилятор покупал, естественно я знаю, на что он способен.
она открывает глаза, всматривается в этот злосчастный предмет. очертания лунного света подсказывают ей, что юу прав.
— всё равно нет.
— ты мне своими ресницами и дыханием рёбра щекочешь. не отпустишь, следом за собой потащу.
— посмотрим, как ты—
он даже договорить ей не даёт, упрямый идиот. просто встаёт, не обращая на неё внимания, и саэко с визгом наполовину повисает в воздухе, всё ещё обнимая его за живот. по рукам бьёт холодным воздухом, в контраст его тёплой коже. она цепляется ногами за кровать, чтобы хоть как-то его остановить, они оба становятся громче, юу тащит её с собой, пока не переключает нужный ему режим. саэко раздражённо кусает его за бок. его мышцы на животе на секунду напрягаются.
— при всём моём уважении, ты нарываешься, — юу ерошит ей волосы, всё ещё стоя в максимально неудобном для неё положении.
— вернись уже обратно, у меня пресс взорвётся столько держаться на весу.
когда они возвращаются в кровать, она всё равно продолжает прятать ступни в его ногах и греть пальцы с помощью его шеи — разве что откидывает одеяло подальше.
юу под её руками жилистый и горячий, он целует её в лоб, спускается ниже к носу, выше своё лицо саэко поднимает уже сама. они лениво целуются, лишний раз даже пальцем не шевеля, и саэко так и засыпает, ощущая его дыхание на своих губах.
///
просыпается она, обнимая подушку, потому что юу наверняка встал с рассветом и ушёл по своим делам. она выпивает стакан воды, стоявший на тумбочке, проверяет холодильник: в морозилке обнаруживаются блинчики с мясом.
тебе оставлять блинчики?
да, она не спрашивает его, можно ли их есть вообще, потому что её эго позволяет ей думать, что купил он их именно для неё.
не надо
вот видите.
она кидает блины в духовку, прохаживается по домику ещё раз более внимательно: в шкафчике совсем немного одежды, рядом с кроватью на полу лежит ноутбук с кучей мотивирующих стикеров, в нижнем ящике тумбочки куча документов. в душе она находит шампунь три в одном и гель для волос, на этом можно завершить список его личных вещей, потому что всё остальное явно было оставлено владельцем. ни книжек, ни сувениров.
все сувениры оказываются как правило у неё дома — юу то и дело отправляет им с рю что-нибудь памятное.
в их доме есть его старые диски и манга, в принципе в их доме его вещей больше, чем здесь, потому что юу не любит таскать всё своё барахло с собой. то, что ему не так уж сильно нужно — продаёт, то, что не нужно, но хочется оставить — отправляет им.
когда он решил уехать в египет, половину своей тёплой одежды он тоже оставил у них, и саэко ни капли не совестно за то, что она без разрешения носит его куртку поздней осенью. чего крутому шмоту пропадать.
это то, что ей нравится в юу больше всего, и то, чего она никогда не сможет сделать сама: он любит путешествовать, любит пробовать всё новое и не позволяет старому себя останавливать. он легко заводит новые знакомства, устраивает деловые сделки, идёт на риски, не упускает предложенные возможности или ищет новые. как-то раз ему захотелось узнать больше о производстве виски, и он устроился в шотландию на завод, обеспечивающий проживание, проработал там пару месяцев, подружился с одним своим начальством, поругался с другим и довольный пошёл исследовать мир дальше.
саэко так не сможет. саэко нравится идея путешествий, нравится идея чего-то нового, но слишком много стресса вредно для кожи. не встречаться же ей с кучей проблем с прыщавым лицом.
в мияги у неё есть свой дом, свой круг друзей и постоянный источник дохода.
в барселоне у неё нет ничего.
впрочем, этим барселона и привлекательна.
что хочешь на ужин? домохозяйка саэко приготовит тебе всё, что угодно!
карри
без лука?
ты помнишь!!!
я каждый раз надеюсь, что ты вырос из этого
я прощаю тебе эту шутку только потому, что это ты, так и знай
ты же знаешь, я любя <3 перца побольше?
дааааа. я так рад что ты приехала
следующие сто часов саэко пытается сориентироваться в продуктовом магазине, что есть что и хватит ли у неё на это всё денег.
///
— а куда ты уходишь по утрам?
она усаживается на горячем песке, вытягивая ноги в воду. морские волны наплывами скользят по её икрам, достигая бёдер, и уползают обратно, отдавая эстафету морскому бризу. вода и воздух холодные — самое то, что нужно в такую жару.
— ну, один продюсер попросил меня инвестировать в его фильм, там такой сюжет, ты не представляешь вообще, такой сюжет! ну, и я теперь слежу, что там вообще происходит. интересно всё-таки.
юу стоит чуть поодаль, в майке алкоголичке, по колено в воде. он весь сырой — волосы закрывают лоб и сверкают в красном свете заходящего солнца, майка облепляет лопатки и ключицы, и саэко любуется.
— погоди, а откуда у тебя деньги?
— выиграл у шеф-повара местной сети в покер. ну, и ещё немножко с ренты добавил. да и из другого проекта мне всё вернули.
— это ж сколько денег у тебя на руках.
— на руках у меня нисколько. есть отдельный вклад, но я обычно пользуюсь только процентами.
звучит опять как что-то на сексуальном — и на данный момент саэко просто нужно принять, что так звучит половина всего, что так или иначе связано с ним.
он идёт к ней, весь такой сверкающий в солнечном свете, мокрый и очень, очень красивый, и саэко на всякий случай убегает подальше. она не хочет оказаться в воде полностью, а в замыслах юу сам чёрт ногу сломит, лучше не рисковать.
он ложится на песок рядом с местом, где саэко была только что.
стоять вдалеке ощущается как-то глупо.
так что она присаживается рядом, не разрывая зрительный контакт — в случае чего она будет готова. юу смотрит на неё и убирает волосы со лба. он размазывает по её мокрым бёдрам песок и довольно, гаденько так улыбается. думает, паршивец, что может так просто отвлечь её прямым взглядом. саэко так же довольно и гаденько улыбается, когда мажет песком по его мокрым щекам. юу кусает её за палец и через секунду плюётся в сторону песком, саэко хохочет, и они затягивают друг друга в глупую потасовку, в которой каждый пытается закопать другого.
через несколько минут они оба грязные, саэко не спасает даже то, что изначально верхняя половина её тела была сухая. в итоге всё оказывается в песке: их одежда, их кожа, волосы. они уходят под воду, теперь перебрасываясь друг в друга уже ей, саэко смеётся, трёт глаза, слушает смех юу.
говорит сама себе: нет. нетушки. даже не думай.
юу рядом с ней успокаивается, переворачивается и плывёт на спине. говорит немного рассеянно: — знаешь, в старшей школе я был в тебя влюблён.
он замолкает окончательно, задумавшись, и его уносит в неизвестном направлении. он замечает это, только когда уплывает уже на пятьдесят метров от берега, и весь пляж удостаивается чести послушать смешанную ругань японского и итальянского.
саэко смеётся так сильно, что, кажется, на её глазах выступают слёзы.
///
сама себе саэко говорит: ни за что. не смей влюбляться в него.
ты знала его ещё пубертатным идиотом, который нормально общаться с девушками не умел. ты помнишь свою любовную историю? а помнишь его любовную историю? кто-нибудь из вас смог находиться в отношениях дольше полугода и не надоесть своему партнёру безграничным упрямством, а также полным отсутствием компромиссов?
он не осядет на каком-то месте ради тебя, а ты не будешь скитаться по всему земному шару ради него.
просто, как дважды два. вы оба не созданы для долгосрочных отношений.
и уж тем более друг для друга.
и вообще, тебе скоро тридцать, это явно не то, чего люди хотят в таком возрасте.
сама себе саэко много что говорит, но потом юу достаёт из холодильника джин с тоником, мешает их и протягивает саэко, наливает чистый джин для себя. ругается с ней по поводу того, какой фильм они будут смотреть, звонит рюноске с жалобой: “скажи ей!!” и рюноске посылает их обоих далеко и надолго, потому что каждый раз, когда они звонят, в японии уже за полночь.
саэко много себе высказывает, но потом они находят экшн с выраженной любовной историей, разогревают пиццу в духовке, саэко устраивается у него под боком и кладёт тарелку на ноутбук. юу убирает тарелку подальше, чтобы не заляпать клавиатуру, саэко возмущается, юу пихает кусок пиццы ей в рот, и она давится от такой наглости. кусок горячего помидора в сыре падает ей на грудь, она шипит, юу поспешно подбирает его и проглатывает. берёт кусок пиццы для себя.
саэко откусывает с его руки, намеренно захватывает губами пальцы. фильм быстро теряет всю свою значимость, когда юу прищуривается и сжимает губы. однотонный голос любительской озвучки остаётся где-то за спиной, когда она из-под бока забирается ему на бёдра, устраивая руки на его плечах.
саэко есть много чего себе сказать, но потом громкий и шумный юу затихает, целуя её в изгиб шеи, и его горячее дыхание перебивается холодным воздухом вентилятора.
и как-то так получается, что в итоге всё, что саэко думает по этому поводу: спасибо, что мы включили вентилятор, иначе меня бы расплавило прямо здесь и сейчас.
как из такого шумного взбалмошного пацана получилось вот это .
хорошо, что мне хватило денег на билеты.
юу кусает её за обнажённое плечо, и саэко в отместку кусает его за ухо. оно становится таким очаровательно красным, его волосы щекочут ей щёку, он опускает руки на её бёдра, у него очень горячие руки. саэко захватывает его ухо губами ещё раз, и чем сильнее она их сжимает, тем сильнее его ладони сжимают её саму.
шумный выдох носом и громкое сглатывание — ей вполне достаточно этого. она поднимает ладонями его лицо, целуя.
— блин, саэко, — тон у него получается какой-то раздражённо-жалобный, они встречаются взглядами на секунду, только чтобы он обратно уткнулся ей в шею.
— что? — она смеётся, поглаживая его щёки.
— почему ты такая классная? — она не столько это слышит, сколько чувствует вибрацией по коже.
он выглядит и звучит так, будто это его бесит, и саэко хохочет, скрещивая ноги у него за спиной и прижимаясь к нему сильней. ноутбук у неё за спиной шумит музыкой, перебивается шумом вентилятора. волосы то и дело раздувает холодным потоком ветра.
она целует его опять — в лоб, в глаза, в губы.
— да почему ты так недовольно на меня смотришь? я сейчас тоже разозлюсь и устрою тебе погром в доме, ты этого добиваешься? — ворчит она, действительно начиная заводиться.
он переворачивает их позиции в считанные секунды — саэко даже не успевает восхититься. думает только: спортсмены бывшими не бывают.
юу скользит рукой по её талии вверх, забираясь пальцами под мокрый от пота топик, и больше она ни о чём не думает.
///
утром, в несусветную рань, когда никому никуда не надо и никто ничего не хочет, он тащит её в каталонские горы. они очень долго куда-то едут, потом очень долго куда-то идут, саэко особо не открывает глаза, так что большая часть пути ей остаётся неведома. в какой-то момент юу несёт её на спине, потому что саэко лень продолжать, и когда они добираются до нужного места, она всё-таки немного да просыпается.
зрелище открывается такое, что даже не описать. буквально — нечего описывать, всё закрыто туманом из облаков. они садятся на колесо обозрения, саэко пытается высмотреть хотя бы линию горизонта, но даже это остаётся скрыто от её глаз, и она долго не думая в очередной раз за эти выходные звонит рю, чтобы пожаловаться — и, кажется, в первый раз попадает в приличное время, в японии где-то два часа дня.
рюноске смеётся над её опухшими невыспавшимися глазами и вообще в принципе только и делает, что смеётся — никакой братской солидарности или семейного понимания. юу забирает у неё телефон и ещё полчаса разговаривает с рю о том, насколько горы крутые, как они полезны для здоровья и как освежающ здесь воздух. на нём рубашка с закатанными рукавами — поэтому рю, наверное, не заметит укусов и засосов за воротником. а если заметит, то не придаст внимания — он видит его таким даже тогда, когда саэко в японии.
не то чтобы это всё было действительно важно по сравнению с тем, что юу разбудил её чёрт знает во сколько ради чёрт знает чего.
— ты знаешь, да? ты должен мне ящик пива. пока, рю, увидимся послезавтра, — саэко забирает телефон, замечает в отражении экрана свои шею и плечи — ещё хуже, чем у юу.
— вермут подойдёт? с тоником как раз хорошо будет.
— ты подозрительно хорошо разбираешься в алкоголе.
— в баре я тоже как-то работал.
— уговорил.
обратную дорогу до дома саэко спит у него на плече, играясь с его пальцами. они почти одинакового роста, но его ладонь всё равно больше её.
для чего она это замечает, саэко понятия не имеет.
///
когда наступает время собираться домой, она обнаруживает, что половину взятых с собой вещей она даже не вытаскивала из чемодана — и ей становится ясно, почему у юу так мало вещей в принципе.
он выкладывает перед ней кучу украшений: гребень для асахи, перстень для рю, ассиметричные серьги для неё самой. юу нацепляет на неё эти серьги, и саэко рассматривает узоры в его радужке: вокруг зрачка жёлтой ломаной обвивается молния. она выглядит красиво с этими серёжками — то ли юу настолько хорошо знает, что ей идёт, то ли ей идёт что угодно.
она забирает с собой его рубашку — потому что на саэко она смотрится лучше и потому что в другом случае он всё равно её просто продаст.
юу, загорелый, в солнечных очках и чёрной майке, выглядит до нелепого хорошо. саэко, в кроссовках на платформе, становится на пару сантиметров выше него, но это никого из них не волнует.
— ты прилетай как-нибудь, вспомнишь родные улицы.
— напугаю арендаторов срочным выселением вдобавок.
— ой, если что останешься у меня. рю всё равно живёт отдельно.
— тогда, наверное, приеду. как закончу дела здесь.
на секунду у саэко появляется желание заставить его купить билет прямо на этот рейс, но только на секунду. да и не то чтобы это возможно.
барселона провожает её всё тем же жарким горячим солнцем и влажным воздухом. саэко уже не старается всё это впитать: загорелые европейцы, разноцветные высотки, аккуратно выстриженные деревья. где-то там играют уличные музыканты.
в окне она видит, как юу что-то говорит по телефону — наверняка снимает рю то, что он благополучно посадил её на самолёт. по прилёту она обязательно покажет, кто тут из них старшая сестра.
на следующий отпуск она специально ничего не планирует.