общие выходные они в основном забивают бытом. ну, знаете, все эти мелочи: кто в этот раз моет ванную и туалет, кто идёт выбрасывать мусор, кто моет посуду. киёко хорошо структурирует данные — что, конечно, не удивительно, но рюноске всё равно не перестаёт восхищаться.
в первые дни после свадьбы он постит в каждой имеющейся соцсети их общее селфи и подписывает: “представляете это моя жена!!! моя!!! жена!!!!”. а потом создаёт новые аккаунты и постит селфи там тоже. ещё пару дней он спамит в общем чате ребят из карасуно, суга воодушевлённо спамит вместе с ним, а потом энношита его банит.
потом наступает эра войны — саэко понимает, что теперь они с киёко родня, и пытается её украсть. дома появляются чисто девичьи посиделки, девичники с морем алкоголя, всё как саэко любит, киёко после них прячется от рюноске ещё сто часов. потом рюноске жалуется ное, ноя над ним смеётся и увозит его сестру за моря. а рюноске решает, что им с киёко обязательно нужна отдельная квартира.
киёко позже рассказывает, что саэко специально действовала ему на нервы, и что за этим было очень смешно и мило наблюдать. извиняется, делает ему массаж, рюноске, в общем-то, на неё и не обижался, но прекращает припоминать это только спустя ещё полчаса.
то есть, посмотрите на неё.
всё-таки, это его жена.
тут восхищаться и любить, да и только.
\\\
они начинают встречаться где-то в середине зимы, когда рюноске нужно готовиться к экзаменам, а киёко — к сессии. уши у киёко красные-красные, и рюноске достаёт из портфеля вторую шапку, которую взял специально на этот случай. протягивает ей. киёко фыркает, надевая её, и вытаскивает из своей сумки второй шарф, которым обматывает его так, что даже носа не видно. рюноске тоже становится смешно, и себе под нос, в тёплую мягкую ткань, он бурчит: — ну пожалуйста, ну выходи за меня.
— не думаешь, что для начала нам хотя бы стоит начать встречаться? — киёко, в его шапке, выглядит по-домашнему мило, и как всегда говорит очень весомые вещи.
— звучит справедливо, — рюноске зарывается лицом в шарф ещё глубже, ткань становится немного влажной от его дыхания. щёки начинает колоть от холода. — тогда ты будешь моей девушкой?
киёко смеётся снова, говорит: — с хронологией у тебя, конечно, беда, — и так оно, в общем-то, и начинается.
тогда рюноске тоже всем написывает: “представляете!!! мы начали встречаться жду поздравления от каждого лично!!!” и в ответ в основном получает: “то есть, вы начали встречаться ТОЛЬКО СЕЙЧАС?”.
где-то тогда рюноске понимает, что на самом деле киёко очень часто смеётся, и что он очень, очень сильно любит её смех.
\\\
впервые он видит её шрамы на ногах спустя полгода отношений. то, что на ней нет чулок, он замечает сразу, то, почему она их вообще носила — чуть позже. киёко ведёт себя как обычно, но что-то проскальзывает в её движениях, выдаёт слабую опасливость. рюноске не сможет сказать что, потому что он всегда чувствует это на интуитивном уровне, но через некоторое время эта опасливость исчезает.
киёко красивая. со шрамами, с опухшими из-за долгого сна глазами, с взъерошенными, ещё не расчёсанными волосами, с немного искривляющимся в сторону средним пальцем, она красивая. это что-то о манере держать себя, если задуматься. что-то о том, как именно ты хочешь себя преподнести. любая черта, которая ей свойственна, в итоге делает её только краше, приводит рюноске в ещё больший восторг.
поэтому он создаёт в своём мысленном пространстве отдельную коробочку: вот она разговаривает с ним и держит чашку чая двумя руками, грея пальцы. вот они смотрят фильм ужасов, и она смеётся над его испуганным вскриком. вот она поздравляет его с днём рождения, протягивает маленький подарок с привязанной запиской — и щёки у неё такие красные, что рюноске не терпится прочитать, что же её так засмущало. вот он читает, что она восхищается силой его характера, и становится таким же красным.
вот она надевает на их свидание линзы, а потом мимолётом жалуется, что больше никогда и ни за что, и рюноске целует её.
вот она болеет, и бурчит себе под нос: вот стану я старой и слепой, и что ты тогда будешь делать? — и рюноске отвечает: — стану твоим поводырём, что мне ещё останется.
вот она гладит его по голове и говорит, что гладить бритую голову очень приятно.
коробочку приходится расширять до целой комнаты, иначе всё это в ней не уместится. чем больше времени они проводят вместе, тем лучше рюноске её узнаёт, тем комфортнее она чувствует себя рядом с ним и тем больше позволяет увидеть.
и тем больше он её любит.
\\\
в какой-то момент он замечает, что киёко знает его намного лучше, чем он знает её.
это обнаруживается в каких-то мелких деталях: когда они заказывают еду в кафешке, она уточняет у официанта, какие есть десерты без мёда, и только потом рюноске вспоминает, что до этого обмолвился, мол, хочу чего-нибудь сладкого. о своей аллергии он говорил, конечно, но ещё в клубе, разговаривая с другими ребятами.
она всегда покупает его самые любимые булочки, пока ждёт его. всегда самые любимые напитки. когда он на короткий промежуток времени теряет веру в своё будущее, ставя за себя свечки и поднимая взор в небо в надежде услышать поддерживающий глас господний, она ставит перед ним как аксиому: ты справишься. всегда как-то справляешься, упёртый дурак. добавляет: а там, где не справишься, помогу я.
оно обнаруживается в мелких деталях: она плетёт им фенечки, себе фиолетово-синюю и ему красно-жёлтую, прячет их сплетённые руки в его карманах, потому что у него очень часто мёрзнут пальцы. она замечает, когда он надевает новые шмотки — или, может быть, замечает его выжидающее выражение лица.
они разговаривают по телефону, и рюноске жалуется, что не может найти блок от своей зарядки, и киёко говорит: глянь в заднем кармане портфеля. и блок действительно оказывается там.
она уделяла и уделяет ему так же много внимания, как рюноске уделяет ей, и когда он это замечает, он сначала долго кричит в мягкую подушку, а потом уходит на пробежку.
бегает, кстати, киёко чуть ли не лучше него.
до её дома он добегает неосознанно, звонит ей на мобильный, одновременно нажимая на дверной звонок, и киёко открывает дверь, держа трубку у уха.
— я люблю тебя, — выдыхает рюноске, и его голос дублируется из её телефона. оно выходит как-то само собой. облачко пара взлетает над его головой и уносится туда же, куда, наверное, улетел его стыд.
киёко смотрит на него пару секунд, а потом её взгляд меняется.
и меняется ещё раз.
и она вспыхивает — уши с щеками становятся пунцовыми, даже шея.
за её спиной проходит её мать — здоровается с ним, они случайно познакомились в прошлый новый год, приглашает на чай.
рюноске рассказывает ей про свои успехи в универе, о том, что думает перевестись на другую, более узкую специальность, что в его жизни стало слишком много биологии и что у них с киёко совпадают некоторые занятия. с разницей на один год, конечно.
её мать рассказывает ему о том, что в детстве киёко очень любила кроликов и хотела иметь дома личный батут.
киёко добавляет: — я в будущем обязательно приобрету воздушный шар.
— хотела бы я тоже провести свидание на воздушном шаре. киёко, дерзай.
— маааам.
киёко восклицает поздно: рюноске уже успевает себе это представить.
вот они залетают в облако, и всё, что остаётся видно — это киёко, стоящая рядом с ним. волосы у неё то и дело развевает во все стороны ветром, и она собирает их в низкий, свободный пучок. потом они выплывают из облака, и солнечный свет отражается от её глаз и очков, слепит ему глаза, и следующие несколько минут вместо её лица рюноске видит только тёмное пятно.
вот у рюноске мёрзнут руки, и он держит их рядом с огнём, наполняющим шар тёплым воздухом, и киёко, замечая это, накрывает его ладони своими. вот они садятся на дно, чтобы не потерять равновесие, и очень долго целуются.
— нам точно нужен будет воздушный шар, — подытоживает рюноске для себя, отпивая зелёный чай. киёко фыркает себе в чашку.
когда они прощаются, она обнимает его и говорит: — я тоже.
и, хотя рюноске провёл у них целый час, он сразу понимает, что она имеет в виду.
\\\
она пишет ему, что задержится, и рюноске пихает креветки в темпуре обратно в пакет доставки. лезет в ежедневник в телефоне, проверяет своё расписание, смотрит на листок на стене, кто сегодня моет пол. берёт в руки швабру.
киёко приходит через полчаса, открывает дверь шумнее обычного — так она делает, когда старается не издавать шума вообще. уворачивается от его поцелуя — рюноске клюёт её в щёку и примирительно поднимает руки. улавливает слабый запах сакэ.
она оглядывает пол, видит пакет на кухонном столе. не совсем ритмично шагает до ванной, смывает макияж. молча идёт переодеваться, не даёт рюноске приблизиться ближе двух метров.
она не в первый раз так делает. каждый раз рюноске смиряется и даёт ей личное пространство, или что ей там захотелось.
— ты пытаешься трансформироваться в мышь? или податься в разведку? — спрашивает он, распаковывая креветки и кидая их в микроволновку.
киёко уходит в ванную снова, прячется там на пятнадцать минут, очевидно, что-то натирая. ванную или раковину, кто знает.
— ты чего от меня бегаешь? я тебя как-то обидел? кто-то другой тебя как-то обидел?
— нет, — слышится из-под двери.
— тогда выходи, я креветки подогрел. всё как ты любишь.
— это очень глупая ерунда. мне как-то стыдно тебе рассказывать.
да, думает рюноске. она определённо пьяна.
— это не может быть глупее, чем, условно, тот раз, когда я чуть не ушёл на работу в своих пижамных штанах. или когда на улице было очень холодно, и я пошёл в магазин в кигуруми.
— или когда я добрые полчаса пыталась понять, как правильно надеть новое платье, и поэтому мы чуть не опоздали на поезд, — подхватывает киёко, приоткрывая дверь. — но это реально очень глупо. очень-очень глупо.
— ты же понимаешь, что я в любом случае догадываюсь?
она молчит некоторое время, а потом закрывает дверь обратно.
— мы решили сегодня собраться выпить после работы.
— хорошо посидели?
— да.
— в чём тогда проблема?
в комнате эхом проходится какой-то стук — может быть, она забралась внутрь ванной, а может, что-то уронила, кто её разберёт.
— ты не любишь алкоголь.
господи, думает рюноске, киёко. ты-то откуда об этом знаешь вообще. ну как тебя можно не любить.
он уходит обратно в кухню, достаёт креветки из микроволновки, достаёт кисло-сладкий соус. киёко хватает ненадолго, и она выползает из ванной — вид у неё становится недовольный и креветки она жуёт яростнее обычного.
— тебя всё ещё что-то бесит.
— да.
рюноске думает: вот оно. сегодня я и умру. как можно быть вот такой вот, не понимаю.
так оно всё и будет: он скатится на пол, доживая свои последние секунды, киёко скажет: вставай, я не договорила! — и он ответит: не могу, я в любви. так оно всё и будет.
— ты глупая?
— видишь, а я говорила! я говорила, что это глупо! и конечно это должно было быть сегодня, сегодня ты решил заказать мои любимые креветки и помыть пол, хотя вообще-то моя очередь. а я даже не могу тебя расцеловать, потому что от меня всё ещё пахнет алкоголем!
рюноске представляет: вот к ним в квартиру врывается дайчи со своими коллегами, потому что незаконно быть такой хорошей. вот они увозят её на задержание, а его сразу в морг — не выдержал.
вот он тянется к ней сам, крадёт из её пальцев очередную креветку. губы у неё на вкус мятные, как их зубная паста.
они спускаются на пол, чтобы не потерять равновесие, рюноске смотрит на неё, такую смешную, такую красивую. думает: это моя жена, представляете.
киёко ставит ладони по обе стороны его головы, нависает сверху. из-под широкого ворота домашней футболки выглядывают ключицы. рюноске смеётся — надо же было самой заметить, самой сделать выводы и самой себя накрутить.
— кто бы подумал, да, что это ты меня будешь к полу прижимать. я даже как-то немного стесняюсь.
— да брось, — она фыркает и целует его в нос. — ни разу ты не стесняешься. ты вообще смеёшься надо мной, наслаждаешься моментом. я тебе ещё покажу.
— я буду весь внимание, обещаю.
некоторые вещи не меняются после свадьбы.
например, её горячие щёки — рюноске ощущает это, когда берёт её лицо в свои ладони и аккуратно притягивает ближе.
например, его лицо, пылающее настолько же сильно.
он открывает комнату в своём сознании, отведённую для неё одной, и с порога его засыпает кучей разных воспоминаний: киёко читает ему какой-то скучный учебник на ночь по телефону, проверяя, действительно ли во сне информация усваивается лучше. он в очередной раз ворчит, что она ходит без шапки, а она отвечает, что он надоел ходить без шарфа. она в красивой юкате на фестивале, и он несёт её домой на спине, потому что она натёрла ноги. она на красивых каблуках на другом их свидании, и он опять несёт её домой на спине. они едут кататься на великах, и киёко заставляет его мазаться дурацким вонючим кремом, зато комары облетают их стороной.
его заваливает этими воспоминаниями — приходится превращать комнату в целый особняк.
сделает он это позже.
сейчас он просто сохраняет всё это в резервной памяти: то, как она выгибает спину, когда он проводит по её позвонкам пальцами. то, как она отставляет очки в сторону и заправляет волосы за ухо, усаживается ему на живот. целует ещё раз.
посмотрите на неё. его жена.
восхищаться и любить, да и только.