Дождливые дни, безлюдные места

Она всегда выбирала дождливые дни и безлюдные места. Черный зонт, плащ, солнечные очки — визитная карточка, нежели маскировка. Химеко даже не стала здороваться. О том, что она пришла, Кафке уже было известно.

— Кого я вижу, Химеко? Все-таки решила почтить меня своим визитом, — Что, впрочем, не помешало ей сыграть искреннее удивление. — Неужели мое предложение насчет свидания оказалась таким соблазнительным?

— Не льсти себе. Меня раздражает, что ты ходишь на экспресс как к себе домой. Еще немного, и Пом Пом прислушается к Арлану и установит охранную систему.

Кафка улыбнулась. Впрочем, она всегда улыбается. Самодовольная, насмешливая, снисходительная — Кафка вела свою игру, расставляла фигурки действующих лиц по своим местам.

Вельт пытался убедить Химеко не принимать ее приглашение. Это слишком опасно.

Химеко осознавала риски, как и то, что Кафка хорошо сыграла на ее чувствах.

«...Сочтешь ли ты нужным принять мое предложение, Химеко? Я приму твой отказ — у меня нет желания тебя заставлять. Тем более, что это в норме вещей — опасаться самого разыскиваемого преступника межзвездного мира. То есть, меня»

— Для самого разыскиваемого преступника ты плохо скрываешься.

— Просто они плохо выполняют свою работу, — Кафка приглашающим жестом протянула руку, и Химеко, принимая правила игры, взяла ее под локоть.

На этой планете была "осень" в ее земном понимании. Даже серость заволоченного облаками неба не могла скрыть пламенность листвы. Малиновые, желтые, красные, оранжевые краски пестрили яркими пятнами, будто освещая аллею. А может, так и есть?

Кафка остановилась. Она сорвала несколько листьев, самых красочных и больших. Крупные дождевые капли смотрелись на них как роса — природное свечение листвы смешивалось в рассветную палитру, будто бы зарево отразилось в крупинках жидкости. Стряхнув ее, Кафка заплела листья в красные волосы Химеко.

— Эта аллея ведет к старому особняку. Его построила женщина, что всю жизнь прожила одна. Но она знала любовь, и у ее любви были огненно-рыжие, чуть ли не красные волосы. Не в силах быть вместе, но и не желая остаться одной, женщина высадила вдоль аллеи деревья, чья листва вспыхивает раз в сезон таким же пламенным цветом, как и волосы ее любви.

Обе женщины замолчали. Химеко всматривалась в лицо Кафки, желая уловить суть сказанных слов.

— Красивая легенда, — Химеко первой нарушила тишину. — Не удивлюсь, если ты ее выдумала.

— Может быть, — улыбка Кафки стала несколько другой. Более мягкой, может быть, даже нежной, но все же меланхоличной. Это смягчило ее черты лица, и буквально на секунду Химеко могла допустить мысль, что могла бы довериться ей. — У этого города много красивых легенд, всех не упомнишь. Далее вдоль аллеи будут скульптуры, в свете листвы они особенно прекрасны, и материал, из которого они сделаны, уникален. Для нас, не для этого мира, конечно.

— В таком случае я буду рада, если ты покажешь их мне.

Химеко отвела взгляд. Ее лицо украсила легкая, как эфир, улыбка. Она шла вместе с Кафкой, наслаждаясь мерным ритмом звучащих шагов и тихим постукиванием дождя. Листва шелестела. Слегка задувал ветер.

В ту минуту она смогла довериться ей.