Удача не благоволит самонадеянным, но ценит терпение и выдержку. Столько бы пуль ни угождало в лоб, сколько бы ударов ни наносила судьба, Хол Хорс, подобно викторианским героям романов о вампирах, оставался джентельменом до мозга костей. Гнев и пощёчины молодых лет оставили отпечаток и привели к простой истине: можешь лгать, льстить, задабривать дорогими подарками, но, если ты не конченный подонок, никогда не пользуйся положением. Даже если это невинная забава, даже если, на первый взгляд, ничего серьёзного — не делай то, о чём потом пожалеешь.
За свою разгульную наёмническую жизнь Хол Хорс обзавёлся подругами по всему свету. Не найдётся страны, с которой его не связывало хотя бы одно милое имя: скромница Сюзан из Миннесоты в США, сплетница Мари из Квебека в Канаде, строгая Петра из Саара в Западной Германии — он с теплотой помнил их всех спустя годы, пусть и сбегал от некоторых под покровом ночи. Одни стали мимолётным развлечением или поводом согреться холодными ночами, другие шли тем же криминальным путём и ободряли не только поцелуем на удачу, но и пушками, колёсами для отхода, мастерством медвежатника — всем, что делу поможет. Но ни одной не удалось задержаться более месяца; дорога звала, и Хол Хорс двигался дальше. Всё складывалось прекрасно: не успеваешь ни заскучать, ни показать себя с худших сторон.
И пусть далеко не всегда женское тепло согревало холодными ночами, Хол Хорс знал наверняка, что воспоминания дам о нём столь же приятны и нежны, что его собственные.
Когда ты юн и амбициозен, кажется, что это навсегда. Что нет никакой разницы между «двадцать» и «тридцать» — всё ещё без проблем сможешь кутить направо и налево, менять женщин как перчатки и мнить себя самой быстрой рукой на Диком западе. Только время способно доказать обратное, и оно почти никогда не ошибается.
Когда собственная пуля едва не отправила в могилу, а группа Джостара победила, даже не вступив в бой, Хол Хорсу пришло осознание неизбежного: спокойная ярость близится, пришла пора придержать лошадок и задуматься. Выбрать ту одну, что разделит твои взгляды, смирится с твоей природой и захочет остаться рядом навсегда. Высокие запросы, но, похоже, удача всё-таки не обошла стороной — пролила свет на тёмный уголок, что всегда был в поле зрения. Так закончилась повесть об одиноком ковбое и началась другая — о новых Бонни и Клайде.
— Хочешь ко мне, Холден?
С лукавой, как у лисички, улыбкой она приоткрывает дверь в ванную и осторожно выглядывает. Специально кладёт пальцы на сосок оголённой груди, чтобы оставить место для фантазии; нежно зовёт по имени. Настоящему имени. Растрёпанные белые волосы пахнут любимым ягодным шампунем, по смуглым плечам стекают оставшиеся капельки воды. Кулон в форме сердечка сверкает в свете утреннего солнца.
Мэрайя из Египта. Из всех женщин мира он выбрал её: нахальную, кокетливую помощницу Дио — поднял из пепла и открыл свой родной мир.
Хол Хорс не подаёт виду — по странной привычке, словно Марти МакФлай, не хочет прослыть трусом. Натягивая ухмылку, он бодро расстёгивает рубашку и ловким броском отправляет на комод. В ванной жарко; под потолком кучерявыми облаками клубится пар. Мэрайя сбрасывает с плеча полотенце и прислоняется к его мускулистому, покрытому шрамами и белым пушком торсу, нежно целуя в щёку. Она из тех дам, что не боится брать дело в свои руки — и не таких скакунов приручала. Проворные пальчики спускаются всё ниже, пока не доходят до пряжки ремня, и в считанные секунды расправляются с ней. Несмотря на большое преимущество, Хол Хорс напряжён, словно снова стал юнцом и это происходит впервые.
Это даже не первый раз с Мэрайей, хотя та ночь в египетском отеле по-прежнему не прояснилась — они оба были мертвецки пьяны. Знал бы, какой сюрприз ожидает дома, опрокинул бы полстакана виски.
И всё же привлекательность от природы постепенно берёт своё, а лёгкие касания пальцев и губ вводят в транс — Мэрайя не разочарована, когда стягивает с него плавки. Ей, кажется, совершенно плевать, что некуда присесть и не на что опереться — и бачок унитаза, и раковина опять заставлены гелями, кремами и другими баночками с неизвестным содержимым. Недолго думая, она берёт дело в свои руки и постепенно наращивает ритм.
Хол Хорс всё больше входит во вкус, искренняя улыбка на лице сменяет фальшивую. Новые ощущения поглощали с головой: впервые не нужно быть джентльменом и делать вид, что лучше знаешь про любовь и похоть.
Можно просто расслабиться и получать удовольствие.
Хол Хорс закрывает глаза, когда простые движения в очередной раз набирают обороты. Наружу вырывается первый стон.
— Что, уже? — она усмехается. — Не так быстро.
И тут же ритм останавливается. Мэрайя вытирает пот со лба и наклоняется, чтобы прошептать на ухо:
— Продолжим в постели?
Хол Хорс игриво подмигивает и открывает дверь.
— Если только снова назовёшь меня по имени.
— Продолжим в постели, Холден?
В кровати он перехватывает инициативу. Возможно, от внезапного оттока напряжения, а, возможно, потому что она позволяет ему оказаться сверху. Пришла её очередь побыть лошадкой.
Для ковбоя Хол Хорс нетороплив: не оседлает, пока не убедится, что поездка пройдёт гладко… и скользко. Сначала одним пальцем, затем двумя — и так пока не разогреет перед настоящими скачками. Однако Мэрайя ненасытна, и ни один темп не убедит остановиться на нём. Мэрайя, как подобает беглянке, живёт на высоких скоростях и привыкла помогать себе, если чужих усилий недостаточно. Только опытному наезднику удастся с ней совладать. Теперь Хол Хорс понимал почему.
Он седлает её, и они мчатся по просторам прерии, отрешившись от остального мира. Им некуда спешить — впереди целая ночь; и всё же Хол Хорс наседает так, будто завтра не наступит. Страсть не даёт отстраниться ни на секунду: руки то нежно придерживают талию, то поднимаются выше, к бугоркам сосков на взмокшей груди. Он наращивает темп, пока не осознаёт непосредственную близость финишной прямой.
Ковбой оканчивает гонку первым прямо на её животе. Мэрайя вскоре финиширует следом, закончив начатое сама.
— Весь душ насмарку, да? — когда чувство эйфории проходит, в Холдене просыпается прежний Хол Хорс. — Прости, бэйби.
— Ну так пойдём, исправим это, — Мэрайя поднимается с кровати и снова утягивает за собой, словно магнит.
Удача не благоволит самонадеянным, но Хол Хорс никогда не стремился стать номером один. Да и теперь, когда он нашёл ту единственную, номера больше не важны.