Кем были сиды? Их чародеев нам впору считать божествами, потому что человек никогда не приблизится к их многовековому искусству. Их города сгинули, а жрецы ушли, оберегая свои тайны. Но секреты их магии еще прячутся где-то рядом, и иногда люди слышат их шепот. Магия не хочет оставаться забытой, ей нужен любой инструмент.

Трактат «Ушедшие в туман», автор неизвестен

Скеррису казалось, что Блодвин ему почудилась в мареве безумия, но не могло же у них с Роной быть общих видений. Наутро Скеррис едва помнил, о чем они говорили, потому что память пачкали кровавые пятна, стиравшие все. Он с трудом различал, сколько дней прошло с последнего испытания, когда его чуть не утащили на глубину. Царапина на ноге раздирала болью, намекая, что было это совсем недавно — день, два назад. Рана не сходилась, не покрывалась сухой корочкой, возможно, потому, что его тело тратило все силы, чтобы не сгнить и не развалиться.

Тренировка с Роной прошла как в тумане. Еще недавно она жаловалась на ноющие мышцы и не хотела вылезать из теплой постели, а теперь уже бросалась на него с клинком. Между этим протекло мгновение. Как они оказались на тренировочной площадке, засыпанной песком, который мучительно хрустел в ушах?.. За прошедшее время Рона явно осмелела, больше не бегала от ударов, а кидалась навстречу, оскалившись. Зрители, пришедшие поглядеть на их поединок, подбадривали Рону ликующим ревом. Им просто хотелось посмотреть, как она отделает нахального Скерриса Нейдрвена и проедется его лицом по насыпанному песку.

Он знал, что помнят тех, кого любят или кого ненавидят. Заслужить ненависть было гораздо проще.

Рона напала справа, взмахнув мечом, сверкнувшим на солнце. Затупленный клинок не был опасен, но Скеррис не позволял даже коснуться себя. Ни единого шанса. Никто не заслуживает ни единого шанса на его милосердие. Он подавил свирепо клокочущее рычание, уже — совершенно точно — не похожее на человеческое.

Скривившись от боли, он поднырнул под меч, оказался у Роны за спиной быстрее, чем она поняла. В ноге снова вспыхнуло, но это была правильная боль, свежая, горячая кровь, а не мучение гниющей плоти, расползающееся по его руке проклятой паутиной. Скеррис оскалился. Боевая дикая ярость захлестнула его; тело само знало, что нужно сделать. Будь Рона парнем, он с удовольствием пнул бы по яйцам. Несколько раз.

Рона трепыхалась в его захвате, пытаясь вывернуться. Он ударил ее в бок, вслушиваясь в захлебывающийся крик. Двинул еще несколько раз. Выпустил, позволив ей свалиться на землю. Заметив, что она расслабилась, растеклась по песку, коротко двинул сапогом по ребрам.

— Моя рука могла быть кинжалом. А нога — копьем.

— Ты меня убил, я понял, — просипела Рона, распластавшаяся у его ног. Растрепанные рыжие волосы горели, пламенели. Как и кровь на ее лице.

— Предпочитаю наглядность. И запоминающиеся уроки.

— Надо сходить к Йоргену и спросить, какие именно органы ты мне отбил, — сказала она и сплюнула. Кровью, без зубов. Портить ее улыбку не хотелось. — Сука!..

— М-м, нет, — оскалился Скеррис. — Я — змей. Сука тут только одна. Даже хуже — щенок.

— Эй, это уже перебор! — встревоженно пискнул Невилл, приплясывающий у заграждения. Скеррис усмехнулся. Мелкий даже не представлял, что такое настоящая драка.

— Все в порядке, — прохрипела Рона. Она перекатилась на спину и смотрела на синее-синее небо, обманчиво безмятежное и прекрасное. — Кер, поможешь встать?

Он любезно протянул руку, сжал ее тонкие пальцы. Рона поднялась, сердито отряхиваясь, утерла потекшую носом кровь. К ним как раз шагал Тристан, который оглядел обоих из-за ограждения грозным взглядом, но Скеррис встретил его надменной улыбкой. Они кое-что знали о Тристане. Кое-что, что не понравится Служителям. А значит, он будет молчать и не вмешиваться, боясь за свои маленькие секреты.

Меч лежал в сундуке Роны, словно старое сокровище, похороненное под тряпками.

Они отошли от тренировочной площадки, уступив ее Джанету и Алану. По крайней мере, теперь прихрамывал не один Скеррис. Рона плелась за ним, потирая отбитый бок, и ощупывала рассеченную губу. Скеррис толком не помнил, когда именно ее ударил, но не собирался извиняться. Его всегда учили: если тебя сумели ранить, значит, ты слабак.

— Тебе обязательно было бить меня по лицу как раз перед встречей с принцессой? — пожаловалась Рона, снова касаясь губы и сердито шипя. — Что она обо мне подумает?

— Тебя правда волнует, что она подумает, а не как слауги убьют нас, если поймают? — усмехнулся Скеррис. Он все еще видел перед собой серые тени, змеящиеся среди деревьев. — Мы слишком поторопились. Здесь что-то особенное, она не обратилась бы за помощью, если бы это значило для нее меньше.

Ему стоило подумать раньше, а не покоряться желаниям Роны — наивной, ведомой и не знающей, что ее захотят использовать. Блодвин нужны были руки, способные удержать меч, раз уж природа не дала ей своих. И она с удовольствием подставит их под удар, кинет на растерзание, лишь бы выручить себе время и шанс исследовать загадочные руины.

— Ты уже придумал желание? — хмыкнула Рона, словно желая завлечь его обещанием. — Можешь стребовать поцелуй с принцессы. Ты же этого хотел?

Скеррис только пожал плечами. Ему почему-то совсем не хотелось целовать Блодвин — теперь, когда он заглянул в ее холодные, как лед, и такие же чистые и страшные глаза. Лед проломится, а под ним — только тьма. Беспробудная и губительная, как озеро Нимуэ.

— Ты не отдала ей меч, — совсем тихо выдохнул Скеррис. Они отошли к роще, туда, куда остальные уже не отваживались заглядывать. Здесь пахло смертью, носился тяжелый и кислый гниющий дух.

— Все случилось так быстро, я не сразу поверила, что это она! Я просто… — Рона неуверенно оглянулась. — Как меч оказался на дне? Неужели принцесса забросила его туда, лишь бы отправить нас умирать на испытании?

Роне совсем не хотелось быть преданной, обманутой принцессой. Скеррис никогда не тешил себя надеждами. Он знал, что кровавый ритуал дает силы не только Вороньей Богине, но и будущей королеве, что на коронациях вокруг них воздух вихрился от магии, переполняющей смертное тело. Может быть, это были только сказки — о тех временах, когда в людях крови было больше от Ушедших. А может, Блодвин и сама питалась жертвами, которые они приносили.

— Она явно не в ладах со Служителями, — сказал Скеррис, с изумлением признавая, что успокаивает Рону. — И мой… как ты говоришь, человек в черном упоминал что-то про магические вспышки на берегу озера. На другом берегу, со стороны дворца. Но мы сможем расспросить принцессу, если тебе это так важно.

— А тебе нет?

Скеррис пожал плечами. Блодвин всегда казалась далекой и недосягаемой, как звезды. Он знал всех молодых лордов и леди Великой крови в столице, даже если держался с ними настороже, как с Тарином. Тот брезговал пересекаться со Скеррисом, словно боялся запачкаться и опорочить свое гордое звание жениха принцессы. Как будто кому-то было до него дело…

Но Блодвин сторонилась их всех. Она не любила являться на пиры, хотя не похоже было, чтобы ее запирали в спальне и не выпускали в развращенное общество, в котором появлялись люди из рода Белого Змея. Скеррис слышал, что принцессе милее библиотека, пропахшая пылью и старыми страницами, чем общество людей. У каждого свои причуды.

Но, похоже, принцесса успела повзрослеть, пока он считал ее наивной хрупкой девочкой, зачитывающейся сказками. И читала она явно не легенды о вечной любви, а что-то более… убийственное. Нечто в Блодвин тревожило Скерриса, и он не понимал, почему к ней так тянет. И его, и Рону. Словно магия, заклятие, убеждающее, что их жизни принадлежат ей.

Уж лучше ей, чем Вороньей Богине, отбирающей его жизнь по кусочку.

— Я зайду к Йоргену, — сказала Рона. Она все еще с усилием шагала, держась за бок. — Не хочешь тоже?.. Меня твоя нога беспокоит.

— А меня — нет.

Скеррис вздохнул, глядя ей в спину. Он не хотел, чтобы она это заметила. Не только потому что привык скрывать свои слабости, а поскольку боялся, что внимательный взгляд Роны наткнется на что-то еще. Неправильное. Мерзкое.

Он избегал сталкиваться с Йоргеном, опасаясь черного лекаря, словно тот сам был разносчиком заразы. У Йоргена была цепкая память, и он всегда помнил, кто и как ранен, иногда уводил рыцарей сам, чтобы проверить повязки или наложить пахучую травяную мазь, густую, как собачье сало. Скеррису казалось, что Йорген раскрыл неумелую ложь Роны о ее отравлении и присматривается к нему, ищет… Он не хотел умирать на костре. Удар мечом — это даже милосерднее, если ему повезет и он быстро истечет гнилой кровью.

Йорген наблюдал, обернувшись. Потом отошел и последовал за Роной, нырнув в черный шатер.

***

Она и правда явилась. Принцесса не солгала, хотя Скеррис знал, что о многом она недоговаривает. Ее магия окутала их, как меховая накидка, что-то кололо его щеку, и идти приходилось так близко, так тесно, что он слышал их тихое дыхание. К Роне Скеррис привык, но вот Блодвин казалась ему слишком чуждой, холодной. И ему совсем не хотелось, чтобы она разгадала его загадку, потому что принцесса была умна, ее глаза — пронзительны, а магия шумела вокруг, напоминая о волнах на озере Нимуэ, голодно лижущих берег.

От нее пахло лавандой, будто она вся ей осыпалась. Это было терпимо, даже приятно. И дорога проходила в какой-то странной, колдовской дымке, удушливо пахнущей горько-сладким. Голова кружилась, как от целого графина самого лучшего вина с отцовских виноградников, и Скеррис старался идти с ними вместе, подстраиваясь под их дыхание, под мерные шаги, лишь бы не споткнуться и не вывалиться в дорожную пыль.

Лагерь остался позади, они прошли по тракту, ведущему в Афал, словно Блодвин хотелось выйти через главные ворота, как и подобает принцессе. Мимо перекатывалась тяжело груженная телега. Издалека слышались голоса. Безмятежные, немного усталые. Возница сплюнул на обочину. Стражник у ворот лениво досматривал телегу предыдущего путешественника, на задке которой сидела чумазая девочка с выбоиной вместо передних зубов — наверняка дочка.

Скеррису хотелось вырваться из тенетов заклинания Блодвин, выхватить меч и порубить их всех. За то, что они смели жить, пока рыцари умирали.

Он шагал дальше. Афал оставался позади, лес принимал их в свои смертельные объятия. Еловая лапа колюче скользнула по щеке, когда они выбирались на тропинку, и Скеррис вздрогнул, словно это были когти притаившегося в чаще чудовища. Ходили тут редко, видно, глубоко не забирались. Так, хворосту набрать, ягод нарвать, грибов собрать. А вот в глубинах леса вполне можно стать добычей.

Блодвин что-то скрывала. Почтение к королевской семье — как же… Он не собирается доверять ей только из-за пары капель крови Артура, разбавленной за целые столетия. Блодвин замышляла недоброе; Скеррис был не против попортить жизнь обнаглевшим Служителям или даже придворным, но здесь было что-то иное.

Может, она сама хотела принести их в жертву? Испугалась, что они знают про ее маленькую тайну с костяной магией и решила позаботиться об их молчании раньше, чем это сделает Турнир? Скеррис усмехнулся. Ладно она убьет его — ему и так недолго осталось. Но вот Рона…

— Что смешного? — хмуро спросила Блодвин.

Она как раз сняла заклинание — здесь они могли не скрываться; Блодвин тяжело дышала, видимо, потратив на него много сил. Скеррис окинул взглядом ее тонкое хрупкое тело. Без поддержки рыцарей принцесса и правда не справилась бы — особенно теперь, когда лишилась меча.

— Я смеялся не над тобой, — отрезал Скеррис, и она поморщилась от его нахальства. — Просто не думал, что придется возвращаться в этот лес по своей воле.

Блодвин не хотела показаться смешной и нелепой; она боялась этого. Скеррис, живший под взглядами леди и лордов Великой крови, готовых накинуться на тебя за то, что ты отличаешься от них, знал это неприятное колючее чувство. Но он научился выживать. И наслаждаться жизнью, несмотря на удушливый шепот за спиной.

— Как любезно, что вы объяснились, — сказала Блодвин. — Идемте, не хочу опоздать к завтраку.

И она решительно пошла вперед. В руках у принцессы не было никакой карты, да и что бы на нее можно было нанести? Одинаковые, бесконечные елки, похожие на свирепые копья, устремленные в хмурое небо? Скеррис держал руку у меча, но все было тихо. Должно быть, травы и охранные заговоры, которые бормотала себе под нос Блодвин, оберегали их от нежити. А неведомая сила влекла принцессу вперед.

— Ты же жил рядом с этим лесом всю свою жизнь — и никогда сюда не ходил? Он запретный? — спросила Рона.

— Нет, просто в столице есть множество других развлечений, гораздо веселее, чем носиться по лесам, — съязвил Скеррис. — Я слышал, что люди тут пропадали, но это было… как-то далеко.

— Лес прямо под городом!

— Лорд Нейдрвен имел в виду — далеко от его разгульной хмельной жизни, — бросила Блодвин, обернувшись, чтобы пронзить его свирепым взглядом. Ее синие, ледяные глаза так напоминали ему мать. Скеррис скривился от вспышки боли в плече, словно кто-то пробил его отравленной стрелой.

Во время недолгой прогулки Скеррис различал несколько туманных теней, проскользнувших между деревьями, но не мог уверенно сказать, были это чудовища или такое преломление лунного таинственного света. Пахло лавандой, она перебивала гниль, которая чудилась ему всюду. Он следовал за принцессой, отвлеченно размышляя, что этим и должен был бы заниматься всю свою гребаную жизнь, если бы не умирал от хвори. Разве это то, как он хочет провести жизнь? Охранять эту холодную суку?

Он пришел сюда ради Дейна…

— Блядь! — прошептал Скеррис, останавливаясь. Справа что-то зашевелилось, заколыхалось.

Он подумал, что это слауг, но эта тварь была… другой. У нее было лицо Кейна — изящное, даже красивое. Теперь оно посерело и было похоже на застывшую маску с кровавыми царапинами. Скеррис видел, как слауги разорвали его. На его тунике был алый шиповник, распустившийся цветок. Нет; это был пролом в его теле, разодранная рана, из которой вылезали сизо-розовые кишки. Кейн дышал с хрипом, со свистом. Что-то внутри раны хлюпало.

— Кер, там же ничего нет, — сказала Рона, коснувшись его руки.

Но Кейн стоял прямо там. Покачиваясь, тянул к ним руки.

Мгновение — и он пропал.

Какое счастье, что он не сказал, что именно видел. Скеррис усмехнулся, поворачиваясь к Роне, на ходу выдумывая оправдания. Он не должен казаться больным. И ни за что — слабым. Однако Блодвин с любопытством глянула под сень старого дерева, прищурилась, словно пытаясь рассмотреть бледную тень. Скеррис услышал странный звон под черепом, догадываясь, что принцесса обращается к мрачной магии ночи.

— Что ты видел? — спросила она.

— Не уверен. Просто какую-то… тень, — солгал Скеррис. — Возможно, мне показалось. В такое время никогда нельзя сказать наверняка, да?

Блодвин кивнула. Ей не терпелось найти свои гребаные руины, и им с Роной оставалось только шагать дальше за принцессой, как почетной страже. Не самая плохая должность, если не обращать внимания, что они идут по проклятому лесу, населенному мертвецами.

— Я тоже что-то видел, — настороженно поделилась Рона. — Что-то следует за нами. Похоже на птицу, я слышал шорох крыльев…

— Это ведь лес. Здесь много птиц.

Блодвин явно что-то скрывала. Скеррис усмехнулся углом рта, но промолчал, судорожно вдохнув холодный ночной воздух. Оставалось надеяться, что это не один из воронов Служителей наблюдает за ними мертвыми черными глазами. А может, это Корак, странный наемник, похожий на демона, следовал за ним по приказу его матери?.. Скеррис посмотрел бы на это.

Удивительно, но они добрались до белых камней без стычек со слаугами. Блодвин прошлась между них, прикасаясь кончиками пальцев, танцуя по остовам древних зданий. Скеррис с Роной застыли поодаль, наблюдая за ней, готовые чуть что кинуться на помощь принцессе, однако они по какому-то наитию поняли, что лучше не путаться под ногами у Блодвин, пока она тихо бормочет себе под нос, почти напевая. Рона поежилась, завозилась — она была чувствительнее к колдовству.

Блодвин оглянулась на них. Снова поглядела на камни, словно надеялась добиться от них какого-то ответа.

— Нам надо найти спуск, миледи? — окликнула ее Рона. — Мы с приятелем с детства лазили по таким. Некоторые из них уходили под землю, и мы находили проломы в каменных плитах. Только Деррек говорил туда не залезать, чтобы нас не завалило. Но эти кажутся… крепче.

С интересом выслушав ее, Блодвин удовлетворенно кивнула. Прошептав какие-то слова, она пригнулась к земле, не боясь испачкать дорогое платье из черного бархата. На взгляд Скерриса, это было не самое подходящее одеяние для прогулок по ночному лесу. И для поисков в опавших осенних листьях, которые начинали подгнивать. Кажется, Блодвин наткнулась на что-то влажное и неприятное — зашипела, отдернув руку.

Рона двинулась к ней. Она предпочла не копаться в перегнивающих листьях, а мерно протаптывала сапогом землю, прислушиваясь к звуку. Скеррис недовольно наблюдал за ее странными, полуритуальными движениями. Ему приходилось в одиночку охранять их странный отряд, но пока что все было спокойно.

— Нашел! — воскликнула Рона придушенным шепотом. Она старалась быть тихой, однако ликование отразилось на ее лице, как будто она нашла таинственный клад, зарытый в глухой чаще с артуровских времен.

Они с Блодвин в четыре руки очистили белую плиту от прелой листвы и грязи, обнажая белый камень со странными буквами. Скеррис поймал себя на том, что пялится на странные надписи на неизвестном ему наречии древних, а в ушах у него шепталось и царапалось что-то. Он помотал головой, но не вытряс голоса.

Блодвин глубоко вдохнула, словно готовилась нырнуть, и перед глазами Скерриса снова заплескались темные воды, таящие смерть. А принцесса, оставив всякую брезгливость, опустилась на колени над белой плитой, прижала к ней ладони. Что-то вздрогнуло, заныло внутри, затряслось под ногами.

Магия. А следом — голодный вой.

— Рон, к оружию! — рявкнул Скеррис.

Слауги чуяли колдовство, которое не могла перебить лаванда. Но они выиграли несколько мгновений, чтобы подготовиться. Он ни за что не признался бы Роне, что нуждается в ней, в ее поддержке, чтобы кто-то следил за тем, как бы его гнилая рука не дрогнула и не подвела его. И ему хотелось поглядеть, чему Рона научилась. Не зря же он потратил на нее столько времени.

Серая тварь вынырнула на него, завывая так, будто оплакивала погибших родных. А может, свою незавидную судьбу. Меч пронзил холодную ночь, впился в мертвую плоть. Вой бил в уши, а Скеррис рубил. Тварь была не более чем зверем на двух ногах, тупым и злым. Голодным. Клыкастая пасть распахнулась напротив его лица, и Скеррис впился клинком в изогнутую, нелюдски длинную шею.

Он рубил и рубил, чувствуя сладкую дрожь в руках, у него не было ничего, кроме битвы, и он захлебывался ей. Переметнулся к следующему слаугу, нанося точный, стремительный удар туда, где у живого бьется сердце. Ничего; меч застрял меж ребер. Зарычав сам хуже нежити, Скеррис дернул. Сапоги взрыли осенние листья. Он размахнулся, кинулся под широкий замах твари, чувствуя, как смерть проносится рядом, едва не касаясь его встрепанных волос. Меч вгрызся в серую плоть, разрывая от ключицы до живота.

Мимолетно оглянувшись, Скеррис смотрел, как Рона отбивается. Она снова перешла в глухую оборону, но у нее получалось удерживать лязгающих зубами тварей на расстоянии. Она металась между ними, быстрая, ловкая. Он хорошо научил. Она справится. Справится, когда его…

Слауг вцепился в руку, в ноющую плоть плеча и тут же распахнул пасть, отдернулся, завыл, заскулил, словно жалуясь на гнилостный привкус. Не нравится, сука. Никому не хочется гнили. Скеррис безумно рассмеялся, снося лысую голову опешившей твари, и не мог остановиться, кидаясь на другую. Кровь пропитала рубаху, капала сквозь сочленения рваной кольчуги. Ему хотелось, чтобы слауг укусил снова, впился поглубже, отравился его кровью. Он мертв, он проклят, он чудовище похуже тех, кто желает свежей плоти.

Блодвин все бормотала, и земля отзывалась ей. Ногти царапали по белому камню — глухому и безучастному.

— Принцесса, поживее! — крикнул Скеррис.

Она подняла на него взгляд, отчаянный, темный, совсем незнакомый. Подавилась своим заклинанием и начала заново, голос грохотал странными звуками, выл, как наступающие слауги, наперерез которым, окрыленный бесстрашием смертельно больного, кинулся Скеррис. Могла бы поднять мертвые кости им в помощь, безумная сука. Но Блодвин и так была на последнем издыхании, он слышал, как сипит ее сорванный голос.

Рона вскрикнула, отлетела, припадая на правую ногу. Скеррис сам уже не чувствовал ничего, плечо онемело, а рука вцеплялась в меч мертвой хваткой. Он не был уверен, что сумеет разжать пальцы. Умрет с мечом в руке, как и хотел.

Скеррис яростно выдохнул сквозь зубы, встречая удар когтями — плашмя, на блестящий клинок. Вылетел за спину твари, полоснул по спине, обнажая острые позвонки. В слауге не было крови, только влажное мясо, истекающее какой-то блестящей слизью. Он упал в листву, извиваясь и вереща, и Скеррис прикончил его, отсек голову.

Блодвин закричала. Закашлялась, подавилась, и кровь плеснула на камни Ушедших. Красное на белом. Что-то утробно, довольно, сыто заворчало в земле, и камень дрогнул, вспыхнул ярким белым светом. Слауги, сбегающие вниз оврага, остановились на склоне, тревожно заныли, завизжали. Вырвавшаяся магия отталкивала их, словно не пускала нежить в некогда святое место. Блодвин отпрянула от открывшегося темного прохода, в котором белела лестница, и торопливо кинулась вниз, подобрав юбки.

Скеррис отмахнулся от слаугов, отпугивая их проблеском стали. Рона уже спускалась, он тоже побежал, стараясь не думать, как сражаться с тварями в темной узости неведомой лестницы. Он почувствовал, как когти вцепляются в его тунику, услышал треск ткани… Нежить была сильна. Рона обернулась, он увидел ужас в ее ярко-зеленых глазах. Подавшись назад, Рона уверенно схватила его за руку и потянула за собой, в мрачный зев подземелья.

Они скатились по лестнице, путаясь конечностями. Падение выбило из него дух, и все, что Скеррис мог чувствовать, так это Рону, вцепляющаяся в его несчастную руку, как будто она все еще боялась, что его утащат и сожрут. Принцесса стояла прямо, ровно держала спину. Они развалились прямо у ее ног.

— Рука… болит, — сквозь зубы выдавил Скеррис, стараясь подавить рождающийся в горле рычащий вопль.

— Блядь, прости! — испуганно отдернулась Рона. Она ловко вскочила, и Скеррис отметил, что нога повреждена несерьезно. — Сильно ранили? Миледи, их слюна ядовита? Может быть, у вас найдется какая-то магия… — Она улыбнулась почти просяще, умоляюще, и Скеррис злобно хмыкнул. Он не собирался унижаться, тем более — позволять Блодвин коснуться его руки.

— Всего лишь царапина. Кольчуга меня спасла. Идемте вперед…

Он оглянулся, лишь сейчас сообразив, что прекрасно видит в лунном свете, заливавшемся сквозь распахнутую дверь. Но слауги не последовали за ними, а остались где-то в чаще, бродя кругами, надеясь найти жертву в ночном лесу. Отсюда было слышно их завывания, леденящие кровь. Похоже, старая, как сами камни, магия охраняла это место.

— Как будто смотришь из гроба, — прошептала Блодвин, пораженно глядя на это окно вверху.

— Откуда? — удивилась Рона.

— Это… каменная коробка, где хоронят мертвецов, — ничуть не расстроившись из-за ее невежества, пояснила Блодвин. — На севере такого нет?

— Только костры, миледи. И курганы — раньше, давным-давно, мне дядя рассказывал, — подумав, сказала Рона. — Клали туда великих героев и все их сокровища, которые они захватили.

— Какая бесполезна трата золота, — заметил Скеррис.

Блодвин принесла с собой в заплечном мешке, прятавшемся под плащом, факел и кусочек кремня с кресалом. Пока Рона возилась с добычей огня, Скеррис опасливо поглядывал наверх, не веря в защиту древних чар, но все было спокойно. Факел вспыхнул. Жаль, принцесса не показала им чудесные огненные заклинания, о которых рассказывали в сказках.

Они пошли дальше по узкому мрачному коридору. И думать не хотелось, как далеко простирается путь, сколько им еще шагать в густом, каком-то неестественном мраке, который едва разгонял свет одинокого факела. Странные письмена на белесых стенах, переплетавшиеся в угрожающие узоры, вдруг превратились в высеченные изображения. Скеррис ожидал увидеть там славных королев и королей сидов или героев прошлого, однако с удивлением рассмотрел какую-то девку рядом с котлом. Зачем кому-то понадобилось увековечивать повариху?.. Он презрительно хмыкнул.

Рона ненадолго остановилась у рельефа, запрокинула голову, рассматривая строгую и высокую женскую фигуру.

— Это Бригитта, — негромко сказала Блодвин. Она чуть поводила факелом, чтобы осветить больше. Лицо, высеченное в камне, казалось мудрым и прекрасным, что даже Скеррис замер, очарованный.

— Богиня огня! — неожиданно сказала Рона, широко улыбнувшись. Она прямо-таки сияла. — Она рыжая, огненноволосая прекрасная леди! Дядя говорил, что моя бабка была похожа на нее.

Блодвин сдержанно кивнула:

— Да, это так. Не думала, что на севере еще помнят о ней… Говорят, что Бригитта следит за огромным котлом, в котором варится зелье мудрости. И, чтобы котел не остыл, всегда нужно подкидывать новые дрова. Наш мир — это котел. И нужно, чтобы чьи-то жертвы поддерживали пламя.

— И когда вы говорите о жертвах, это… — помолчав, неуверенно начала Рона.

— Это поэтический образ. Жертвы — это вы, а пламя — власть Мор’реин.

Рона кивала, словно разучивала сложный урок. Наблюдая за ними, Скеррис только оскалился. Как ему думалось, жертвы не требуют красивых слов. Это кровь. Смерть — неумолимая, но честная. Так он считал до тех пор, как его плоть не начала гнить.

— Ага, я так и подумал, — усмехнулась Рона. — Не хотелось бы, чтобы нас сожгли в конце.

Если про него узнают, он сгорит. Бесчестно. Больно.

— Власть Мор’реин ослабевает, — пояснила Блодвин. — Мир, который поддерживает ее сила, начинает понемногу разваливаться. Это можно исправить разными способами: или пролить больше крови, дать больше жертв, надеясь, что они пересилят, или постараться… изменить мир.

— Главное — не рассказывайте Служителям про первый способ, иначе они начнут резать народ прямо на улице, — фыркнула Рона. Она смотрела на принцессу все благосклоннее, ощутив в ней что-то общее — нелюбовь к Птицеголовым, как выражалась Рона, и к их жестоким делам. Скеррис же настороженно покосился на принцессу:

— Откуда ты знаешь обо всем этом? Насколько я слышал, книги об Ушедших запретны.

— Я… нашла несколько из них. Думала, что узнаю больше о чародействе, однако они оказались сборниками легенд. А может, это были их исторические книги… — Блодвин пожала плечами, явно не чувствуя вины.

— Кер, да ладно тебе, — улыбнулась Рона, успокаивающе коснулась его руки. — Это же всего лишь сказки. Какой от них вред?

Он и сам не знал, что на него нашло. В подземелье, пахнущем сыростью, Скеррису совсем не нравилось, хотелось вернуться, оказаться в прохладном шепчущемся лесу, даже если ему придется сразиться за глоток свежего воздуха. Но Блодвин упрямо шла вперед, все отдаляясь от белой двери, и им оставалось только плестись за ней.

— Миледи, может, я первый пойду? — предложила Рона, напряженно всмотревшись в темноту. — Если на вас решат напасть, я…

— Это статуя, не бойся, — фыркнул Скеррис, мрачно радуясь, что сумел рассмотреть и понять, несмотря на воспаленный рассудок.

Нишу в стене занимало нечто древнее и мраморное, в чем Роне привиделось голодное чудовище. Она неохотно убрала руку от меча и подошла ближе, миновав принцессу.

— Какое… необычное, — пробормотала Рона, остановившись рядом со старой статуей Ушедших. Несмотря на древность, на покрывший ее мох и потемневший от сырости мрамор, Скеррис мог угадать двух девушек, сплетающихся в сладострастном объятии.

— Это… возможно, тоже одно из изображений старых божеств. Соединение двух природ, земной и высшей. А может, богини-близнецы? Кажется, я читала такое о богах вардаари, только их было трое, тех, кто прядет судьбы. Ну, либо они были очень хорошими подругами… — смущенно сказала Блодвин, видимо, исчерпав догадки.

Наросший мох несколько портил вид, но резчик был талантлив. Сложно было понять, где начинается одна рука и заканчивается другая; чем дольше Скеррис смотрел, тем отчетливее становилось впечатление, что они вплавились друг в друга. Будто, как и говорила Блодвин, были двумя ликами единого существа. Того, что хотело возвыситься над человечьей природой.

— Тоже мне, такое можно увидеть в любом борделе, — хмыкнул Скеррис. — Если хотите полюбоваться еще, я могу оставить вас наедине.

Рона тихо зарычала, толкнула его в плечо. Он взвыл. Блодвин холодно смотрела на них обоих, и только поэтому они еще не пытались надкусить друг другу горло, катаясь по полу, как щенки.

Пройдя чуть дальше, они обнаружили рассохшиеся от времени деревянные двери. На них не было никакого заклинания, поэтому Рона осторожно толкнула скрипучую створку, пропуская их в широкий зал. Стон двери казался визгом чудовища. Блодвин не дрогнула, жадно потянулась вперед, словно гончая, почуявшая дичь. Магия вела ее — Скеррис ощущал ее притяжение тоже, но оно казалось ему каким-то странным, гулким, чуждым, как будто зов демона.

Широкий зал походил на церкви Мор’реин. Круглое помещение, просторное, с алтарем в центре. Над ним когда-то стояла статуя, которая благосклонно взирала на приносимые ей жертвы. Кто уничтожил скульптуру? Едва ли Служители… Блодвин нашла в колоннах несколько старых факелов и торжественно прошлась по кругу, поджигая их. Теплый свет огня сделал это место менее потусторонним, менее нелюдским.

— Это похоже на старый храм, — негромко сказала Рона, но ее голос разнесся по углам, как громкое объявление. — Что мы ищем, миледи?

— Книги! — восхищенно воскликнула Блодвин, оглядываясь.

Скеррис ошибся. Это был не просто храм — храм науки. Проморгавшись, он обнаружил, что в центре стоит не окровавленный алтарь под человеческий рост, а большой стол, похожий на те, что пылились в библиотеке, куда Скеррис заглядывал несколько раз за историческими хрониками, когда жаждал узнать о легендарных рыцарях прошлого. Здесь тоже были книги — стояли на полках, спрятанных в нишах в стенах. Бесконечные желтые страницы на странном шепчущем языке. Они хотели, чтобы кто-то их прочел, и это навязчивое желание билось у него под черепом.

Подойдя к столу, Блодвин коснулась его кончиками пальцев. Она молчала, это затягивалось, и Рона любопытно приблизилась к ней. Скеррису тоже хотелось знать, что можно столь пристально разглядывать на пустом столе, покрытом слоем пыли. Он заметил небольшую вырезанную картинку — цветок, намеченный тонкими линиями.

— Мать всегда называла меня Цветиком, — сказала Блодвин, мучительно нахмурившись, словно пыталась вспомнить что-то важное. На ее лицо скользнула тоскливая, нежная улыбка, сделавшая ее лицо более юным и растерянным. Удивительно, что кто-то мог вспоминать о своей матери с такой теплотой… — Блодвин, Белый цветок, — сказала принцесса. — Это колокольчик, она рисовала такие для меня. Моя мать была здесь.

— То-то мне это место кажется не таким уж запущенным, — хмыкнул Скеррис, совершенно не оценив эту семейную трагедию. — Ладно, принцесса, ты нашла свою тайную библиотеку. Какие книги тебе нужны? Мы не уволочем все, а остаться здесь с тобой, увы, не можем.

Блодвин посмотрела на него со злостью, словно проклинала его за то, что он нарушил ее хрупкое воспоминание о матери. Он ничего не знал о королеве Аоибхинн; был слишком мал, чтобы запомнить что-то, кроме слухов и людской молвы. Она была горда, но добра и хотела помогать людям. Придворные любили ее. Он слышал, что Камрин ходила к королеве, когда не могла зачать, и та потчевала ее какими-то отварами. Чародейский лекарский дар горел в ней, оживляя все, к чему она ни прикасалась.

И что она искала здесь, какие знания почерпнула из древних книг? Училась врачевать, постигала науку Ушедших, поскольку заговоры деревенских знахарок ненадежны?.. Понимала ли Аоибхинн, что смерть придет за ней, или была настолько увлечена открытой ей сокровищницей? Нет, она оставляла знаки для дочери, зная, что не окажется рядом, когда та последует по ее стопам. Она сознавала, что к ней протянутся черные вороньи когти, но не захотела отступать.

Времени было мало. Блодвин перешла к полкам, проводя пальцами по корешкам книг, словно поглаживая. Стирала пыль. Она достала несколько томов, тяжело вздохнув, когда огромная книга потянула ее к земле. Блодвин пролистывала несколько страниц и возвращала ее обратно. Это грозило затянуться, и Скеррис дошел до постамента рухнувшего божества и примостился на край. Занять место бога было приятно — особенно когда твое тело ноет после драки.

— Вы знаете язык Ушедших, миледи? — спросила Рона, неотступно следующая за принцессой. Настоящий рыцарь. Настоящая тень. У Скерриса снова закружилась голова, он смотрел на их длинные тени, тоже сплетающиеся в объятиях, как та статуя. Шепот нарастал.

— Да, моя мать оставила записи, я научилась по ним… — Блодвин самозабвенно листала очередную книгу, говорила отвлеченно, словно не соображала, о чем ее спрашивают. — Это не так уж сложно, их язык по… составу слов и предложений похож на наш, и некоторые ученые считают, что Ушедшие дали людям письменность. Только символы со временем изменились.

Принцесса всегда казалась ему тайной, которую интересно будет раскрыть. Загадкой. Скеррис любил загадки. Жаль, ее больше интересовали пыльные книги и древние языки, что не умаляло ее мраморной красоты. Блодвин пошло бы быть запечатленной в камне.

— Перенеси эти на стол, — приказала Блодвин, указав на стопку, собравшуюся у ее черного подола.

Рона покорно кивнула и подхватила книги. Она донесла их до стола, опустила на серую каменную столешницу со стуком. Украдкой оглянувшись, Рона открыла верхнюю, пролистала несколько хрустких старых страниц, но только пожала плечами. Она ничего не понимала.

Не замечая их, Блодвин продолжила свое исследование книжных полок, двигаясь по кругу. Она что-то искала, но не могла нашарить, что заставляло ее шипеть сердитой кошкой. Движения принцессы становились все более лихорадочными. Ненужные, бессмысленные, по ее мнению, книги Блодвин с грохотом ставила обратно на полку, но все же не отваживалась бросать. Она сознавала, сколько книг ей придется просмотреть, чтобы найти ответы на вопросы, которые раздирали ее душу когтями. Скеррис знал это выражение лица. Растерянность и отчаяние.

Блодвин остановилась, прижавшись спиной к книжной полке. Смотрела перед собой, тихо вздыхая.

Оглянувшись на Рону, копавшуюся в книгах — что она там искала, неприличные картинки? — Скеррис соскользнул с постамента неведомой статуи. Приблизился к Блодвин тихими шагами, словно загоняя дичь. Она не заметила его, пока он не оказался рядом.

— Итак, дело не только в знаниях, принцесса, — сладко улыбаясь, наклонился к ней Скеррис. Обычно такие улыбки заставляли придворных дам забывать обо всем, а их ножки — раздвигаться. — Чего же вы на самом деле желаете?

Блодвин вздохнула и холодно посмотрела на него. Вновь Скеррису показалось, что кто-то из темноты глядит на него мрачным, почти что ревнивым взглядом, однако он не позволил этому призрачному страху завладеть им. Плечо болело.

— Я желаю, чтобы вы немного отодвинулись, милорд, — спокойно сказала Блодвин.

Рона рассмеялась, подойдя:

— Простите, принцесса! Он все не может смириться, что его чары срабатывают не на всех.

— Чары? — заинтересованно протянула Блодвин.

— Поэтический образ, — хмыкнула Рона.

Блодвин с сомнением оглядела их обоих, словно спрашивала себя, стоит ли им доверять. Похоже, выбора у нее не было. Скеррис снова улыбнулся — скорее по привычке. Синие пронзительные глаза Блодвин сбивали его. В его замутненном сознании улыбалась Камрин Нейдрвен.

— Мне нужно найти способ… чародей, достигший величия, может стать божеством. Я обнаружила записи об этом у матери в бумагах давным-давно. Она просто выписывала все, что знала о Мор’реин и о вороньей хвори, сама она не мечтала о подобном, — Блодвин печально покачала головой. — Всего несколько строк. Остальное она посвятила описанию течения болезни. Такого рода магия не привлекала мою мать, а я нашла ее… занимательной. Там говорилось о вратах и о ключах от посмертия. Но теперь, думаю, надежда есть…

— И где эти ключи? — уточнила Рона.

Блодвин быстро дошла до стола, открыла одну из книг и гордо развернула к ним тяжелый том, показывая на пожелтевших страницах переплетения символов Ушедших. Она улыбнулась:

— Вот же они! С этими магическими формулами я точно смогу…

— Это ж не ключи. Это закорючки, я такие в детстве малевал угольками, — снова влезла Рона. — Ваше высочество, — осторожно добавила она.

Блодвин пришлось снова вдохнуть сквозь зубы, чтобы успокоиться. Скеррис насмешливо наблюдал, прикидывая, на сколько еще хватит терпения принцессы.

— Ладно, а дверь? — окликнул он. — То есть врата. Уж они должны быть настоящими.

— Нет никакой двери! — прошипела Блодвин. Вздохнула, опустила руки. Без перчаток она принималась царапать ладонь короткими ноготками. — А может, и есть. Тексты слишком туманны. Но я надеюсь, что эти книги помогут мне.

— Боюсь, вы можете выбрать только несколько, — заметила Рона, красноречиво поглядев на ее темный мешок.

Это как будто ненадолго отрезвило принцессу. Она сухо кивнула и принялась запихивать книгу со странными формулами в мешок с таким усердием, словно хотела ненадолго спрятаться от них. Темные волосы занавесили белое лицо. Скеррис наблюдал за ней, размышляя. Блодвин хочет стать божеством? Прославиться, остаться в вечности — все, на что они могли рассчитывать, поскольку власть Вороньей Богини непоколебима, однако Блодвин не собиралась с этим мириться. Потрясающая дерзость.

Может быть, Мор’реин тоже когда-то была отчаянной девчонкой? До гнили, до крови и до костров.

— Я ничего не знаю о вратах, но я надеюсь, что вы найдете что-нибудь в своих книгах, — осторожно заговорила Рона, словно решилась на что-то. — И мне кажется, что вам пригодится меч, миледи.

— Меч?.. — повторила Блодвин, поглядев на клинок на ее поясе.

— Я буду рад сражаться за вас, принцесса. Но у вас есть свой меч. Он был в озере, — ласково подсказала Рона, когда лицо Блодвин окаменело, лишь бы ничего не выдать. — Я его достал. Могу рассказать по дороге обратно, если пожелаете, миледи. Он принадлежит вам по праву крови.

Блодвин старалась не выдать своей бушующей радости. Но по тому, как она тепло улыбнулась, Скеррису показалось, что ледяная принцесса готова броситься Роне на шею с объятиями.

Всего лишь девчонка. Куда ей до богов?