1185 год, Англия

— Уходим! — бросил Инквизитор, торопливо оглянувшись. Франц вскочил в седло позади него, низко надвинул капюшон, и лошадь пустилась к лесу. Кованые ворота города медленно удалялись, пока совсем не исчезли.

Дорога лентой петляла внизу, цокот копыт бил по ушам, ветер бросал пыль в лицо. На губах стоял кисловатый привкус, и Франц то и дело облизывал их. Подействовало ли лекарство? А если да, почему ничего не изменилось?..

Темный полог ветвей сомкнулся над их головами. Инквизитор ни разу не обернулся, но Франц чувствовал, как напряжены его плечи. Город остался далеко позади — и он искренне радовался этому. Наконец начнется новая жизнь — новая жизнь, где будет место лишь его исследованиям и благоговейному страху. Перед ним и для него.

По телу вдруг медленно и неотвратимо ядом разлилась слабость. Мир расплылся, и лука седла выскользнула из-под пальцев. На полном ходу, даже не вскрикнув, Франц рухнул на землю и потерял сознание.

***

Голова гудела. Глаза жгло так, что Францу на короткий, но ужасающий миг показалось, будто он и вовсе лишился зрения. Тело странно изломилось, в спину остервенело впились мелкие камушки. Белую рубаху покрыли грязь и зеленоватые пятна от травы.

Очертания высокого человека, что склонился над ним, расплывались, становясь то невероятно резкими и контрастными, то вовсе теряя четкость. Полные тревоги глаза блестели из-под белого капюшона с красной каймой. Инквизитор явно растерялся. Людей, значит, на костре жечь можем, а когда дело доходит до спасения, так не знаем, куда руки деть!

Франц вглядывался в собственное мертвенно-бледное лицо, в котором, казалось, не осталось ни кровинки. Эти волосы… Светло-голубые, да еще и со странными расплывчато-сиреневыми кляксами на прядях. До ужаса непривычный, противоестественный цвет…

Почему он смотрит на себя со стороны? Это смерть? Лекарство не помогло ему возродиться, а... уничтожило?

— Эй, парень! — позвал его Инквизитор и отвесил сильную оплеуху. Он что, не знает лучшего способа привести в чувство?!

«Прекрати!» — попытался выдавить Франц, но губы и горло словно забились клейкой смолой. Воспоминания возвращались медленно, будто толчками. Дочь Инквизитора! Белокожая девушка с волосами цвета льна, ключ к его свободе и жизни. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: никто уже не в силах ей помочь, разве только Божье озарение способно высветить ее некогда прекрасный лик и стереть с него ужасные черновато-красные язвы.

«Спасешь ее, и тебя не сожгут. Я выведу тебя из города».

Никто в доме Инквизитора не видел лица Франца под маской, никто не видел, как губы его изогнулись в кривой ухмылке. Конечно, оставалась вероятность, что лекарство не сработает. И все же...

В голове царил хаос. Франц и человек, поднесший к губам девушки лекарство, а потом под покровом ночи покинувший городишко, ведомый неразговорчивым проводником, теперь были словно совершенно разными людьми. Сильный гнев прокатился внутри, гнев вперемешку... с голодом.

Инквизитор все пытался растормошить его. Франц не мог пошевелить и пальцем, а в душе разрасталась ужасающей силы буря. Ненависть клекотала в легких, шариками ртути бугрилась в сосудах.

Мир пред взором вдруг смазался, завертелся пестрой каруселью. Франц осознал, что вновь сделался самим собой. Инквизитор слегка отпрянул от неожиданности.

Внутри сталкивались мириады молний, истомой пронизывали тело. Руки задрожали, и сознание снова покинуло его, уступив место чему-то более сильному и яростному.

Его движения — больше не его движения. Тело уже не принадлежало Франциску, молодому юноше, изгою, чумному доктору. Чужое сознание заполоняло его изнутри, разрывая все моральные принципы и внутренние запреты в мелкие клочья. Как в дурмане он поднялся на ноги, по-прежнему не чувствуя ничего, кроме ураганной ярости.

Его спутник еще не понял, что наивный мальчик, тщетно пытавшийся найти свое место в мире, неуловимо изменился и стал… опасным. Еще мгновенье Франц вглядывался в темно-карие глаза Инквизитора — а затем рука его крепко сдавила шею под белым капюшоном. Франц с легкостью оторвал его от земли и поднял над собой. Инквизитор захрипел от ужаса, взгляд его болезненно затуманился.

Господи, что же я делаю?..

Обезумев от ужаса, сущность Франц билась в воспаленном мозгу подобно мухе, не понимающей, что она давно попала в липкую паутину.

Не он только что, как ненужную вещь, отбросил полумертвого Инквизитора, единственного из всех решившего ему помочь. Не он наклонился к надсадно кашляющему человеку и, схватив того за волосы, длинными клыками впился в шею.

Но именно в его душе, душе Франца, разливалось, как морской прилив, ликование от ощущения солоноватой крови на губах.