If only she had time

— Давай я.

Наверное, Зеле просто хотелось найти повод прикоснуться к её волосам. Настолько, что совсем не волновало, что руки её никогда не были к такому привычны.

Броня с сомнением изогнула бровь, но с готовностью слегка откинула голову назад для удобства. Под вечер её убранные в причёску пряди подрастрепались и отвлекали от бумажной работы. Она собиралась было поправить их сама, но вот уже Зеле незаметно заходит ей, сидящей за письменный столом, за спину. Шаги у девушки как всегда тихие и вкрадчивые. Два больших окна занавешены плотными портьерами, лишь на столе — изысканная лампа с абажуром. В полутьме просторных покоев Зеле создает у Брони впечатление некоего зверька, оживившегося к ночи.

Она ещё раз убеждается — в малолюдной и тёмной обстановке Зеле комфортнее всего.

Руки девушки ложатся на волосы, пальцы слегка вплетаются в светлые пряди. На ощупь они оказались чуть жестки, но приятно холодили ладони, будто шёлк. Поддавшись этому порыву, Зеле очень смутно представляла, что вообще следует делать. Своя собственная причёска никогда особо не заботила её.

Было странно чувствовать в движениях своих рук что-то неловкое, как будто они больше мешали ей. Ставшие вдруг непослушными пальцы цепляют украшение и тянут, в попытке освободить от него растрепавшиеся волосы. Зеле хмурится — замысловатая штуковина не хочет даваться.

Её руки знают, как мастерски обращаться с оружием, а его непростая заточка для Зеле — ежедневное хобби, но сейчас, чёрт подери, она на миг почувствовала себя беспомощным ребёнком.

А ещё она помнит, как этими руками избивала пожилого бездомного в своём первом бою. Он раньше неё добрался до воды, оставляемой сиротским приютом для бездомных. Впечатанные в память, всплыли у неё перед глазами картины тех моментов. Ей вспомнилось, как при каждом ударе старик, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой целился удар, и, оскаливая зубы, вскидывал руки к голове или груди. Разбитые костяшки её кулаков темнели кровью — и своей, и от покалеченного распухшего лица.

Так, Зеле силой заполучила право пить эту воду в одиночку.

Позже, в окне клиники она увидела его скрюченное умирающее тело на койке. И с тех пор она всегда оставляла часть воды нетронутой.

То, что она извлекла из этого в своей тогда ещё детской голове, не раз преображалось с тех пор, обрастало новыми мыслями, но уже никогда не меняло своей сути. И Броня — единственная, кому она рассказала про это. Она поделилась с ней этим сегодня, в этих же покоях, и всё в её голове было ещё свежо.

Она вспомнила, как после её рассказа они обе замолчали. Зеле взглянула тогда на строгое лицо Брони и задумчивое сияние глаз. А когда она наконец подняла голову и изучающе посмотрела своим сдержанным сизым взглядом, девушке стало неловко даже просто стоять перед её письменным столом.

И всё же взгляд Брони смягчился, потеплел, и Верховная хранительница невольно подумала, что, наверное, есть в Зеле какая-то тёмная сила, иначе что так манит её к ней.

Лёгкое нежное чувство от воспоминания об этом принимающем и тёплом взгляде начинает незаметно тлеть в Зеле, отчего как-то по-особенному ласково провела она по вьющимся к низу локонам Брони. Отведя их в сторону, она, неожиданно для себя, засмотрелась вдруг на то, как гордо приподнятый подбородок открывал грациозную шею, посеребрённую светлыми прядками и пухом нежных волос. В полутьме комнаты шея казалась белой, будто снег.

Нечто трогательное было в увиденном для Зеле, отчего она совсем забыла про то, что ждала от неё Броня. Та, почувствовав, как девушка за спиной мешкает и неопределённо шевелит руками, решает привести её в чувство, ведь работа не ждёт.

— …Зеле? — с некоторым раздражением выдохнула она, пересев на край кресла.

Лёгкая краска разлилась по щекам Зеле, причем ей показалось, что они пылают, как будто она наклонилась над костром. Тут же отстранившись, как пристыженный ребёнок, она порадовалась, что сумрак комнаты спрячет прилившую к лицу кровь. В ответ уголки её рта заметно дёрнулись в усмешке. Борьба со смущением сейчас ей кажется посложнее чем с монстрами.

— Может, тогда лучше покажешь, как это делается?

Секунду Броня хмуро смотрела на завал бумаг на столе, но затем, подумав, встала с места и ответно хмыкнула.

— Пожалуй, сделаю это на тебе.

Теперь в кресле подле письменного стола, заваленного бумагами и книгами, оказалась настороженная Зеле. Количество бумаг и массивный размер стола не в первый раз неприятно поразил её. Со стороны сидящая за ним Броня всегда казалась в сравнении поразительно хрупкой и маленькой. А ещё эти бумаги сейчас — главные их с Броней разлучницы, за что Зеле одаривала их презрительным взглядом, хоть и понимала, что в них — судьба всего Подземья.

Уставшие от бумаги и письма пальцы легли на тёмные волосы, живые и непослушные, как собачья шерсть, и тут же испытали приятное облегчение.

Пока Броня пытается привести в порядок упрямую чёлку, Зеле смотрит на неё снизу вверх из-под иссиня-чёрных ресниц, в её полуночных глазах будто и правда некая тёмная сила заставляет Броню сделать осечку в своих чётко выверенных движениях.

— Постарайся сидеть смирно, Зеле.

Ни у кого в том обществе, в котором находилась Броня, она не видела такой прямолинейности и самоуверенности неловких и неумелых движений, ни у кого не видела такого решительного и вместе нежного чувствительного взгляда.

Она подумала, что не будь на её плечах тяжести мантии Верховной хранительницы, будь у неё больше времени для этого, она бы отдалась этой тёмной силе без остатка.