Счастливого пути

Уходить. Нужно уходить. Бежать со всех ног, бежать на край света, раз уж таков единственный удел победителя, который, вопреки здравому смыслу, победил надежду, пытаясь её защитить.

Но кровь, стекающая с острия копья, стелется по земле, по капле сплетается в оковы, не дающие ступить ни шагу. В чужом хриплом кашле чудится шёпот. И что, даже не взглянешь на меня?

Ему нет нужды смотреть. Что бы он ни видел, какой бы пейзаж ни наблюдал, перед глазами неизменно появляется один и тот же человек. Даже когда он закрывает их, в кромешной пустоте сомкнутых век он различает его черты, такие родные и такие до тошноты опостылевшие. То ли этот человек преследует его наяву, то ли он просто не заметил, как стал состоять лишь из воспоминаний о нём, Даньхэн уже ничего не может сказать наверняка.

Ему нет нужды смотреть. Но он оборачивается.

С губ Блейда тонкой струйкой стекает кровь. Он снова кашляет, и её становится больше. Окровавленные пальцы сжимают рваные лоскуты одежды на груди, как будто это может помочь ране затянуться. Второй рукой он сжимает рукоять меча, пытаясь вновь направить клинок на Даньхэна.

– Пожелай мне счастливого пути, – вырывается против воли изо рта бессмысленная, отчаянная просьба.

Голос звучит хрипло и сдавленно, он чувствует горлом петлю, накинутую на шею осужденного. Он ведь знает Блейда. Он ни за что не услышит того, о чём просит.

Блейд до смешного похож на их любовь сейчас. Она должна умирать, биться в агонии, но она живёт, пусть даже через невыносимую боль, дышит с разодранными в клочья лёгкими. От неё одни страдания им обоим, и всё же они не в силах просто забыть и пойти каждый своей дорогой. Иначе почему всякий раз, когда судьба выводит их на перекресток, они встречают там друг друга?

Он не знает, что он испытывает сейчас, благодарность или ужас. После всех опрометчивых и эгоистичных решений их всё ещё что-то связывает – но это что-то тёмное, липкое и холодное настолько, что у Даньхэна кровь стынет в жилах. Оно тянет к нему свои склизкие щупальца, подбирается всё ближе, гладит осторожно горло, и он сходит с ума, от смрада кружится голова и хочется выплюнуть внутренности наружу, а ещё сильнее – бежать без оглядки, пока сможет бежать, пока он не начнёт задыхаться, пока ноги не сотрутся в кровь, пока… пока всё это не окажется страшным сном.

Когда-то он блуждал в серых сумерках, медленно сгорая от тоски, и Блейд стал его лекарством. Они пили вино в цветущем саду под кленами, смеялись, если было над чем, делили на двоих всё самое сокровенное, потаённое и наболевшее, и лишь луна могла их осудить, но не судила – великодушно освещала их уединение в ночи. Но любое лекарство становится ядом, если выпить его слишком много, и любовь породила грех, нежность обернулась слепой упрямой яростью, а человек, бывший спасительным якорем, начал вдруг тянуть всё глубже в пучину.

И всё равно – Даньхэн любит его. Пусть рука не дрожит, когда он вонзает копьё ему прямо в сердце, пусть он бежит от него, как от чумы, пусть даже в душе Блейда не осталось ничего, кроме исступленной ненависти. Даньхэну всё ещё снятся сны – не кошмары – в которых оружие отложено в сторону. Там они держат в руках чарки с вином, на дне которых покоится давно позабытое и отпущенное прошлое, и былые раны затягиваются потихоньку под ласковыми прикосновениями чужих горячих ладоней. Он, как бы это ни было глупо, всё ещё верит, что эти сны могут стать явью.

Счастливого пути ведь не желают тем, кто не собирается возвращается. Им говорят прощай.

Блейд шумно вдыхает и выдыхает. Молчит. Но и без слов понятно, что Даньхэн не дождётся от него ни того, ни другого. Лишь старый изломанный клинок, который он легко выбивает из ослабевших рук.

Вторым ударом он хочет окончательно лишить мужчину возможности держать меч и уйти наконец. Он так торопится, что не замечает даже, что наконечник копья грозится разбить напополам один из парных наручей – подарок Даньхэна, от которого Блейд по какой-то неведомой причине до сих пор не избавился. Он понимает это только в тот момент, когда лезвие режет чужую плоть, а бинты на кисти руки Блейда начинают окрашиваться в красный цвет.

Блейд прикрывает ладонью свой наруч и морщится от новой боли, пронзившей руку, но не отрывает, кажется, ещё более свирепого взгляда, чем раньше, от Даньхэна.

– Оставь меня в покое, – Даньхэн выдыхает устало и отступает на шаг, отводя копьё в сторону, а затем отворачивается и уходит.

Его провожает только тишина, но он и без слов уже знает ответ. Он прикрывает глаза, и перед ними сразу же возникают окровавленные бинты и невредимый наруч. Он невольно касается своего, который тоже – вот совпадение – всё время забывает выкинуть.

Блейд никогда не пожелает ему счастливого пути, но и никогда не оставит его.

Ведь он и есть тот путь, которым Даньхэн идёт.