Кенма ненавидит все эти разговоры про пары. Он забивается в самые дальние углы, поодаль ото всех, лишь бы не слышать этих бессмысленных разговоров.
Родственная душа...
Кенма боится людей, не доверяет им и жутко зависим от их мнения. Он не хочет ни с кем быть связанным. Одному легче, одному проще, так не страшно.
Шанс стать соулмейтом очень мал. Лишь пять процентов населения мира получают заветную надпись на запястье. Кенма уверен, что попадает в оставшийся процент свободных и независимых людей.
Лучше иметь возможность делать выбор самостоятельно.
Козуме не умеет сходиться с людьми. Ему тяжело открываться. Так страшно, что тебя предадут или обманут. Боль невыносима и нестерпима.
Лучше быть одному.
Лучше не иметь соулмейта.
Если уж и быть связанным, то только с тем, кого ты знаешь, с Куроо или с Хинатой. Ну, или с соседской девчонкой, которой он иногда помогает с домашним заданием лишь потому, что его об этом просит мама. Остальные немыслимы.
И что это такое — родственная душа?
Имя твоего соулмейта проступает на запястье левой руки, пересекая вену. Кенма как-то слышал, что кто-то говорил, что так ближе к сердцу. Бред это всё, конечно же.
Имя проявляется совершенно в разном возрасте, неважно три тебе или тридцать три, но в одно и то же время, что и у твоего соулмейта. Кенма как-то даже задумывался о том, в каком возрасте страшнее всего получить метку. Возможно ли в старости? Нет, глупости он думает.
Хотя Куроо как-то сказал, что статистика не может быть верной и в мире больше соулмейтов, просто не каждый раскрывает свои связи. Если это действительно так, то перспектива не из лучших. Хината вообще завороженно пишет, что у каждого должен быть свой соулмейт. Кенма предпочитает верить в статистику. Пять процентов звучит обнадёживающее.
Это происходит на следующий день после тренировочного лагеря, Козуме просыпается на рассвете с адским жаром в руке. Минуту, не более и в предрассветных сумерках можно разглядеть чужое имя.
Самое страшное, что когда-либо могло случиться с ним...
Имя незнакомое, чужое, пугающее. Ни Шоё, ни Тецуро, ни даже соседская девчонка!
<i>Кентаро Кьётани.</i>
Кто это вообще?
Козуме шокировано смотрит в течение пятнадцати минут на проклятые буквы, чувствуя, как в груди растёт паника.
Он не хочет быть соулмейтом, не хочет иметь пару, не хочет вообще знать этого Кьётани. Мысли настолько пугающие вертятся в его голове, что он не успевает их додумать, просто выскакивает из кровати и мчится на кухню.
Только утро, солнце медленно поднимается из-за горизонта, в доме темно и тихо, а сердце в груди у Кенмы стучит как бешеное.
Козуме хватает нож и остриём, шипя и кусая губы, перечёркивает тремя глубокими порезами чужое проклятое имя, перерезая вену.
Больно. Страшно. Слёзы текут по щекам, и до Кенмы доходит то, что он сделал, а кровь уже обильно стекает по руке.
Это как самоубийство. Словно вычёркивая чужое имя со своего тела, ты вычёркиваешь свою жизнь. Не поэтому ли имя и проявляется на запястье? Не потому, что ближе к сердцу, а потому, что отрекаясь от соулмейта, ты не сможешь жить... в прямом смысле этого слова.
Кенма понимает глупость своего поступка и страх затягивает. Он не хочет быть самоубийцей, не хочет умереть из-за потери крови, из-за соулмейта.
Позвать родителей? Вызвать скорую? Но что о нём потом будут говорить? Что он пытался вычеркнуть с руки, как будто с листа, имя своего соулмейта?
Боль в руке затихает, кровь практически прекращает течь, а Кенма в удивлении смотрит, как порезы затягиваются, образуя три не очень аккуратные линии. Как старый шрам. Само это или как? Но имя не исчезает насовсем, а шрамы словно говорят о когда-то задуманном самоубийстве.
Козуме чувствует облегчение вместе с болью. Болью душевной и глубокой, появившейся в груди. Кенма вытирает слёзы, смывает с руки кровь, ополаскивает нож, подтирает пол и теперь кухня не походит на место преступления. Усталый и эмоционально вымотанный, Козуме отправляется к себе в комнату. Чего это он переживает так? Кенма ведь может и не встретить этого Кьётани, мир огромен, а он может жить совершенно на другом континенте и ему, к примеру, семьдесят три и он присмерти. Теперь остаётся только прятать имя на запястье.
Проблемы начинаются позже, через неделю Кенма начинает замечать на своём теле синяки и ссадины, хотя точно уверен в том, что не имеет к ним никакого отношения. Как они вообще появились? Он всё чаще злится и порой огрызается с другими, не понимая, откуда эти настроения и вообще слова в его голове. Куроо как-то шутит про то, что у Кенмы якобы появился соулмейт и он явно большой засранец.
Козуме впервые начинает интересоваться соулмейтами и прочитывает в интернете всё, что только может найти и понимает, насколько это катастрофично.
Соулмейты — родственные души, способные перенимать эмоции, навыки, желания и поведения своего соулмейта, тем самым сближаясь. Это происходит, если соулмейты находятся на большом расстоянии или если ещё не встретились. Их связь не укреплена и не умеет их разделять, поэтому ломает, заменяя отсутствие контакта перениманием характера друг друга.
Кенме впервые страшно и он пишет Хинате о том, что у него появилось имя на запястье, и он не знает, что ему делать, потому что даже понятия не имеет, где искать своего соулмейта, у которого столь гадкое поведение. Но имя не называет, словно боится, что Шоё может знать некого Кьётани Кентаро. Встретиться с ним намного страшнее, нежели периодически перенимать его привычки.
Хината сочувствует и обещает разузнать о соулмейтах побольше.
Всё происходит совершенно неожиданно, когда после школы, из-за отсутствия тренировки, он направляется прямиком домой, в полном одиночестве, уткнувшись в телефон и играя в очередную игру.
Подходя к дому, Кенма поднимает голову и в нерешительности замирает. Возле его дома стоит непонятный тип, постоянно оглядываясь и хмурясь, словно кого-то выискивая в толпе взглядом. Он кажется подозрительным и опасным. Крашенные светлые волосы и две выбритые тёмные полоски. А взгляд бросает в дрожь.
Козуме утыкается в свой телефон и идёт в сторону дома, стараясь не смотреть на жуткого парня, а имя на запястье начинает покалывать и жечь, что случается впервые.
Когда он проходит мимо парня, то его грубо хватают за плечо, разворачивая. Кенма поднимает голову, удивлённо смотря в карие глаза.
— Козуме Кенма? — голос у этого парня низкий.
Но сеттер Некомы не может выдавить из себя ни слова, лишь удивлённо открывает рот. Откуда он его знает? Что ему нужно?
Но незнакомец не дожидаясь ответа, берёт левую руку Козуме и резко дёргает ткань, открывая надпись на запястье. С мгновение буравит хмурым взглядом надпись, а затем заглядывает в жёлтые глаза и рушит весь мир Кенмы.
— Я Кентаро Кьётани, твой соулмейт.
Вот значит, как выглядит его соулмейт. Вылитый хулиган. Не удивительно, что Кенма в последнее время вёл себя грубо и порой хотел кого-нибудь ударить.
— Нам нужно обсудить всю эту хрень, потому что я уже задолбался подстраиваться под мнения Ойкавы-сана и постоянно играть в эти бесящие игры!
Козуме кивает и даже не задумываясь, ведёт своего соулмейта к себе домой. Кенме немного страшно и волнительно, сердце глухо стучит в груди. Он спит и сейчас проснётся, и этот Кьётани будет лишь плодом его воображения.
На кухне Кенма ставит чайник, всё так же молча, под пристальным взглядом своего соулмейта. У Козуме не возникает даже мысли, что его могут разыгрывать. Кентаро сидит за столом и буравит хмурым взглядом сеттера.
— Как ты меня нашёл? — почти шёпотом спрашивает Кенма, разливая подрагивающими руками чай по чашкам.
— Я вообще мечтал в нашу первую встречу разбить твоё лицо об асфальт, — честно признаётся Кьётани. — Не очень приятно, когда утром твой соулмейт пытается совершить суицид и тебя на тот свет тянет.
Кенма так и замирает на месте, с чайником в руках.
— Ты... твоё запястье тоже...
— Ты нихрена не знаешь про соулмейтов, да? Начитался, наверное, всякого бреда в интернете, верно? — фыркает Кьётани и отпивает чай. С минуту раздумывает и говорит: — Мы теперь как бы связаны, общие болезни на двоих, общие травмы, если сильные чувства, то и они поровну... Это когда связь будет закреплена, а до этого всё через жопу будет...
Козуме хочет спросить, откуда Кентаро так много осведомлён о соулмейтах, но думает, что за такой вопрос ему голову оторвут. Он боится этого Кьётани, предпочел бы с ним вообще не видеться.
— Ты остановил кровь и затянул наши... раны? — Кенма смотрит в свой чай, боясь испепеляющего взгляда.
— Для этого нужна сильная воля, — только и ответил соулмейт, шумно отпив. — Если честно, то я вообще не рад тому, что у меня есть соулмейт.
Кенма кивает. Он понимает. Он тоже не рад.
— Я не люблю так много говорить и вообще, я сейчас очень вежливый, между прочим, потому что я чувствую, что ты как заяц дрожишь от страха, и меня это жутко раздражает, — Кьётани делает громкий вздох, явно пытаясь держать себя в руках. — Тебя я не мог найти в интернете, как-то услышал, что этот рыжий из Карасуно назвал твоё имя, у него и узнал, пришлось показывать ему твоё имя на запястье.
Кенма кивает. Наверное, Кентаро и вправду немногословен и, скорее всего очень темпераментный и взрывной, но ради него всё же старается держать себя в руках. Козуме тоже нужно постараться быть более разговорчивым. С этим человеком ему предстоит связать свою жизнь, соулмейтам по-другому нельзя.
— Я Кенма Козуме, второй год старшей школы Некома, играю в волейбол, связующий, — слегка подрагивающим голосом проговорил сеттер.
Соулмейт кивнул.
— Кентаро Кьётани, второгодка старшей Аободжосай, доигровщик.
Кенма удивлённо приподнял брови. Тоже волейболист? И Аободжосай... Хината говорил про матчи с этой школой.
— А теперь касательно нашего будущего. Кенма, теперь будем только «мы», — Кентаро поморщился, вся эта ситуация явно ему не нравилась. — Сперва закончим школу, на этот период будет достаточно просто общения. Связь нужно поддерживать. А потом… там и решим.
Козуме поджимает губы и кивает. Он согласен с каждым словом. И почему-то в душе впервые поднимается приятное окутывающее тепло.
Кенма рад, что у него есть соулмейт.