Обси не смотрит в зеркала.

На его базе нет ни одной чистой отражающей поверхности! Он никогда не говорил об этом, но он искренне этим гордился. Он так хорошо умеет выстраивать для себя подходящие условия. В его доме нету буквально ничего, что могло бы выдать ему самому его внешний вид. И Обси был искренне этому рад.

Проблема в том, что помимо его базы, есть ещё десятки других, и господи, ещё есть спавн.

В блеске витрин лавочек и магазинов, Обси не смотрит в отражения. Кажется, что абсолютно натурально он отворачивает голову от зеркал, но ещё кажется, будто он делает это прямо таки демонстративно.

Это должно быть интуитивно понятно — маску видишь? Значит варьку захлопнул — но люди такие. У них инстинкты мертвые. Они любопытны, игривы, навязчивы и-

Какими бы ещё ни были, Душенька таким не был. 

Душенька не лез в его личное пространство. Не комментировал его внешний вид, кроме моментов, когда ему что-то искренне нравилось — этот свитер просто чудесный, Обси! Душенька не хватал его за руки без разрешения, не толкал, не трогал буквально никак.

Душенька отворачивался, если Обси нужно было что-то съесть, или выпить, или просто поправить маску. 

От подобной маленькой заботы кружилась голова. 

От подобного внимания к нему и его полустертым границам Обси хотелось разрыдаться.

Люди любопытны, игривы, навязчивы, люди эгоисты и люди не знают границ. Люди, даже если вежливо улыбаются, тянутся руками стянуть его маску.

Обси спрашивает Душеньку, хочет ли он увидеть его лицо. И Душенька смотрит на него так, словно его ответ максимально очевиден.

Спойлер: нет, нихера он не очевиден. Для Обси, по крайней мере, точно.

Душенька говорит: «У тебя есть причины»; и Душенька говорит: «Тебе некомфортно»; и Душенька говорит: «Мне не нужно твое лицо, чтобы знать, что ты прекрасен».

И Обсидиан млеет, как маленькая девочка перед красивой одноклассницей, к которой испытываешь лишь бесконечное уважение.

Душенька позволяет себе дерзкую просьбу всего один раз. Это вечер, и он ужасно устал от работы, и Обси заваливается в его дом перепачканый грязью, капает на чистый пол. Душенька устало ему улыбается. Душенька никогда не был брезглив, но он всегда хотел окружить себя чистотой и порядком, словно это поможет ему сойти за нормального человека.

Душенька единственный раз в жизни умоляет: «Сходи помойся у меня». И не потому, что вид Обси — это некрасиво, или некультурно, или просто мерзко, а потому что «грязь может тебе навредить».

Обси соглашается.

Обси входит в аккуратную голубую ванную, и он реально моется, реально отдирает от себя то, что уже успело стать его второй кожей. Он видит свои отросшие ногти и думает, что надо бы отстричь — хотя он понимает, что забудет и просто сгрызет. Обси нежится в тёплой воде, пока вина не становится в горле комом. Он уже вылез, и уже правда собирался выходить, но

Если это удовлетворит суд — он скажет, что зеркало разбилось само.

Оно осыпается осколками прямо в раковину, оно стекает в дребезгах.

Обси не может дышать, потому что он увидел того, кого давно уже не существует.

Все быстро сплетается в один единый поток ощущений, он слишком сильно плывет в застрявшем в голове звоне, пока кто-то — действительно, кто же — укутывает его в полотенце и выводит из душной комнатушки. Садит за стол, а сам исчезает с совком — устранять учиненное безобразие.

Обси дрожит, сжимая полотенце.

Он не знает, сколько проходит времени. Душенька возвращается, и Обси чувствует его руку на спинке на стула, и тот просто

Кладет перед ним на стол маску. И ставит кружку с чаем. А после снова исчезает.

(Обси закрывает лицо и плачет, пока сжимает до боли в костяшках маску в руке.)

(Душенька ничего не видел. Душенька даже не думал о том, чтобы что-то увидеть.

Хотя это был такой прекрасный подходящий момент.)

Он возвращается в ванну снова, спустя ужасно долгое количество времени. Настолько долгое, что Обси уже успел отказаться от лица в принципе!

Обси посетил Дар, и больше ему не страшно. Обси больше не думает, что люди могут что-то увидеть.

Видеть банально нечего.

И он думает, что сейчас он может взглянуть на это. В единственном нормальном зеркале поблизости, он мог бы, наверное, рассмотреть затянутые голубые швы и улыбнутся несуществующими губами.

Но зеркала он не находит.

На его месте — только овальный, повешенный на стену матовый поднос, а на нем — бумажка с надписью на чистом скрипте, выведенной родным почерком: «you look great».

Душенька из прохода смотрит. Улыбается.

«Зачем мне зеркало, если все и так знают?»

Обси соглашается с этим.

Обси выдерживает дистанцию. Обси не лезет в его личное пространство. Не комментирует его внешний вид, кроме моментов, когда ему что-то искренне нравится — эта накидка потрясающая, Душенька! Обси не хватает его за руки без разрешения, не толкает, не трогает буквально никак. Благодарит в собственной странной манере.

Через тонну времени и сил, в жарком и удушливом Незере, Обси лишь несмело разводит руками в приглашающем жесте.

И у Душеньки в глазах — звезды зажигаются и падают, когда он смотрит на этот стоящий миллионы жест доверия.

Душенька цепляется за его плащ, тепло выдыхает на ухо. И Обси думает, что на самом деле, вот сейчас, никаких границ ему и не надо. По крайней мере, с Душенькой — точно.