Ещё один день в следственном изоляторе начинался с попытки упорядочить все в голове, чтобы вспышка ненависти не сожгла все мысли до тла.

Он виноват вообще или нет?

С одной стороны виноват. Слишком доверился человеку, с которым у него не было хоть несколько действительно крепких отношений. Как идиот решил, что тому можно доверять.

С другой стороны, он не знал, что так произойдет. Руперт ведь тоже был в подобном положении, и все держалась на взаимном доверии. Это как башня из деревянных фигур, каждая из которых была одной из их маленьких тайн. Сверху те, что они держали в секрете ещё с работы в тюрьме: Дейв прикрывал уходившего пораньше Руперта, Руперт замалчивал косяки Дэйва. В середине были их частые свидания после увольнения, а внизу — их встречи после того, как парни оказались по разные стороны конфликта. И кто же знал, что Руперт готов был сжечь всю постройку ради себя.

В общем можно было подвести одну четкую черту: Дэйв идиот. Он таким родился, и потому избежать ещё одного этапа жизни, который разбился вдребезги, не мог.

Зато сейчас он прекрасно понимал, что с него хватит.

Дверь открылась, и на пороге появился знакомый силуэт. Решительно выйдя в центр комнаты, Прайс уставился на человека, дремавшего в углу.

— Последний шанс, Дэйв.

— Ты мне это уже пятый день подряд говоришь.

Руперт потёр переносицу, вздыхая.

— Ты ведёшь себя как ребёнок.

— Правда, Прайс? — наигранно удивился Дэйв, и тут же огрызнулся. — Правда?

На мгновение Руперт застыл. Ему показалось, что человек перед ним — вовсе не его старый знакомый.

— Дэйв… — начал он, но не нашел слов. Может, он ждал, что его перебьют, окончательно разрушив свой старый образ в голове, но пленник не нарушил своей старой привычки не перебивать. — Прости.

— Я так полагаю, разбивая стекло, ты лепишь на него пластырь.

— Дэйв, хватит!

Дэйв вздохнул.

— Если хватит, то проваливай. У меня для тебя информации нет.

— Просто скажи, что тебя держали там, и они отстанут.

— Прости, но моя фамилия не «Прайс», чтобы сдавать своих.

Руперт сдался и обернулся, делая шаг, но все же бросил через плечо.

— Никогда не поздно отказаться от тех, кому ты не нужен.

— Именно поэтому, Руперт, иди нахуй.

Дверь закрылась.

***

Прайс не чувствовал сожалений. Теперь он командир, а не обычный рядовой. Генерал был доволен его успехами, и потому дал отмашку повысить «перспективного военного». А Дэйв… Дэйв успокоится и перестанет его ненавидеть.

В сердце больно колол факт предательства. Да, все же это неприятнее, чем казалось. И почему то его сковало чувство, что теперь ему эта должность к черту не сдалась. Только работы больше стало, а вот причины ее совершать остались у того дерева, где они встречались.

Панпа простит и поймет. Он же хороший человек, верно?

Но что-то подсказывало: не простит.

***

Последние пару ночей заключённый не спал. Торчать в одной единственной комнате ему онасточертело, и потому, решив для себя, что путей назад нет, он вытащил изо рта отмычку.

Прильнув к двери, он услышал только удаляющиеся шаги. Вероятно, рядом с дверью стоял дежурный, а значит действовать надо было быстро.

Да, Дэйв был без понятия, куда пойдет и что будет делать, как собирается жить и ради чего. Но сейчас перед ним стояла одна простая задача: сбежать от своих заключителей. А потом, за стенами тюрьмы, он что-нибудь придумает. Потому что обширные планы — это не дня него.

У Дэйва Панпы больше не было моральных дилем. Он больше не будет меняться просто ради того, чтобы быть лучше. Будет нужно — станет кем-то другим. А сейчас он просто сбежавший шляпник, впервые в жизни чувствующий всю физику удара на теле Прайса.