Когда Гэри запихнули в космическую тюрьму, он о многом сожалел: о том, что не успел подкатить к той девушке, что не протащил телефон в жопе, что вообще попался. Но все это можно было терпеть, если бы не отвратительная компания из назойливого терапевтического урода, орды рабочих консервных банок и его — Хьюго. Грёбаный искусственный интеллект, не понимающий шуток, заставляющий вставать с утра пораньше, после чего пахать, запрещающий брать печеньки и вечно задающий пессимистичное настроение.
Хотя, смотря на Кевина, Хью был не так уж и плох.
Когда Хью узнал, что на корабль с ним запихнули абсолютного придурка со словесным поносом, он просто посмотрел на объект сдерживания, на свои протоколы и подумал о том, чтобы удалиться навсегда. Впрочем, в программе был прописан на то запрет, так что не получилось.
И даже назойливый робот Кевин был лучше, так как подчинялся простому алгоритму, на который интеллект мог повлиять.
Впрочем, какое-то время спустя вычислить логику назойливого идиота удалось: бегает, орет и ленится. В этот момент Хью смирился и просто принял Гэри как часть большой программы, которой попросту хотелось достать печеньку и которой требовалось на один пинок больше, чем остальным.
Гудспиду же, чтобы привыкнуть к своему мучителю, понадобилось намного больше времени. Он долго страдал, долго привыкал и в конце концов прошёлся по всем стадиям смирения: от отрицания до принятия. Сначала парень пытался сбежать, не веря, что оказался заперт с гнусным вездесущим голосом, потом орал и устраивал забастовки, (которые, впрочем, быстро подавлялись обещаниями и простым запечатыванием холодильника). Затем Гэри долго искал в правилах лазейки, однако ничего не нашел, после чего долго очень долго думал и пришел к очевидному выводу: выхода нет. В конце концов, заключённый смирился и просто принял то, что Хью — придурок, но даже к нему можно привыкнуть.
Когда период «Да я в космос выпрыгну и трос обрежу» кончился, Гудспид перестал быть шилом в анальном отверстии и стал тем, кем являлся всегда — весёлым жизнерадостным дурачком, любящим кино и кофе по утрам. Примерно в этот момент Хью стал смотреть на своего спутника немного иначе — не как на ходячую катострофу, а как на простого слабоумного, который, впрочем, был не таким уж и плохим. Он стал чаще вслушиваться в нытье кожаного мешка, в котором проблесками появлялись более-менее интересные мысли, дружелюбие и простой вездесущий интерес ко всему, в том числе и к самому Хью. Все эти идиотские вопросы и логические парадоксы, подшучивания и жалобы — Гэри стал первым, кто не относился к вычислительной машине как к вычислительной машине.
Спустя несколько месяцев заключения, в речи Хью стало больше чего-то человечного, и сначала было не особо понятно, что же именно вызывало в Гэри это чувство. Однако чем больше он слушал, тем больше замечал: слова-паразиты, воспоминания о прошлых разговорах, сарказм и что-то, отдаленно напоминающее заботу, что-ли. «Ты забыл почистить зубы», «проверь трос», «завтрак в микроволновке». И именно с этим маленьким изменением он стал чувствовать себя на корабле куда более привычно, прямо как... Дома? Да, как дома. Словно он был кому-то снова нужен.
Между искусственным интеллектом и человеком таяла огромная ледяная стена, медленно переводя их из статуса "тюремщик-заключенный" в "придурковатый друг-пессимистичный друг".
И вот, в один прекрасный день Гэри притаскивает на корабль зелёную разумную субстанцию, и начинается парад приключений, в которых его проблемное тело несколько раз было на грани. Клиническая смерть, оторванная рука и тысячи, миллионы выстрелов, проносившихся мимо. И все это время чертов человек пёкся обо всех, кроме себя самого, так что именно Хью приходилось смотреть за ним. Никаких особых причин, вроде его необходимости в спасении мира, нет. Просто чтобы однажды снова поговорить.
И вот, Гудспид видит смерть друга, смерть нравившейся ему девушки, разрушение всей его гребаной планеты. Но даже когда он видел смерть своего зелёного питомца, он крепко стоял на ногах, пытаясь не падать духом.
Однако даже это не помогает.
И вот Гэри плывет по космосу, умирает и пытался снова не замечать этого. Гэри болтает, Гэри осматривается, Гэри говорит себе, что выживет, но с каждой секундой ему все хуже. Хью пытается поддерживать эту иллюзию, чтобы хотя бы в последние секунды жизни парень не мучился, однако это не помогает. Он не может ничего сделать, чтобы спасти единственное дорогое ему существо. Таймер истекает, Хью смотрит на жизненные показатели и понимает: парень мертв.
Тело плывет по космосу, и искусственный интеллект в шлеме не может думать ни о чём, словно он человек и не просто имитирует эмоции. Они ведь больше никогда не смогут попросту поболтать, просто посмотреть в иллюминатор и пересмотреть тот странный фильм. Ни-ко-гда.
Расчеты медленно переписывались в старые, в которых не было функции "счастье" или "удивление". Но где-то в глубине кода стереть одну строку все же не удавалось.
"Боль".
Хотелось бы отключиться, но по непонятной причине Хью просто не мог. Он смотрел на пульс, на частоту дыхания и уровень кислорода, но видел лишь нули. Он говорил себе, что вот-вот вдалеке появится корабль, где экипаж выловит Гэри и снова вернёт к жизни, после чего они угонят какое-нибудь судно и улетят бороздить просторы вселенной, но горизонт был чист.
И когда казалось, что больше нет смысла продолжать выполнение кода, сенсоры засекли белый яркий свет.