Миннеан проснулся от звуков ругани за стенкой. Привык к божественной звукоизоляции доимперского дома, хотя раньше, когда жил с мамой и с Дори в обычных «коробках», мог заснуть даже под нежные звуки убийства. Теперь вот, как избалованная сучка, не может спокойно отключиться из-за голосов в соседней комнате.

Он поморщился. Голова немного гудела, глазам было жарко, члену — мокро. Стояла невозможная духота, наполненная характерными запахами соития.

Миннеан открыл слезящиеся глаза. Окно было плотно закупорено — очередной мне-дует постарался. Миннеан лежал на узкой кровати рядом с симпатичным парнем с волнистыми волосами цвета тёмного шоколада. Воспоминания возникли вспышкой: тёмный шоколад, незнакомец, ластился к нему весь вечер, трогал грудь и бицепсы, потом — бёдра, потом — член и задницу. Тёмный шоколад знал, что Миннеан мангыз. Они крепко закинулись шынназом, потом шоколадка дал трахнуть себя в рот у заблёванного толчка. Было не очень: шоколадка едва втягивал щёки и давился, если приходилось принимать дальше, чем на половину, но Миннеан всё же кончил на красивое остроносое лицо. Он надеялся, что хотя бы задница парня не разочарует, но на всякий случай позвал ещё одного. «Ещё один», смуглый кэллаэ, был куда интереснее и взял с собой подружку. Подружка была заинтересована больше всех — даже не выпрашивала шынназ. Кэллаэ, кажется, Эллар, Элли, проставился дорогим теянским пойлом высокого градуса, Тёмный Шоколад проставился жилплощадью, а Миннеан проставился членом.

Кажется, он даже пытался позвать Мирьям — по пьяни стало вдруг интересно, каково будет натянуть её, а потом спросить кто был лучше: он или его брат — но, слава Богине, Мирьям удалось склеить того самого бармена с удивительными глазами (глаза были и вправду удивительными — как калейдоскоп), а бармен отказался присоединиться к их маленькой оргии.

Они хорошо развлеклись по дороге к халупе Шоколадки. Кидали на спор камнями в следилки, и больше всех, ожидаемо, сбил Миннеан. Тогда его заставили сделать три глотка — чтобы уравнять шансы. После этого было очень трудно прятаться в подворотне от наряда полиции, и ему зажимали рот, чтобы он не хрюкал со смеху.

Где-то между седьмой стопкой, и пальцами в заднице подружки Элли, он решил, что неплохо бы позвать развлечься копа. Как такая идея пришла в голову, Миннеан не подумал. Подумал о том, что хочет копа в этой его форме, даже просто посмотреть, как он трахает другого или другую. Но форму с опасностью пьяный мозг не сопоставил. Точнее сопоставил, но совсем в другом ключе.

Он, кажется, что-то ему даже написал. Миннеан не был уверен, но надеялся, что всё же не пригласил копа к Шоколадке. Потому что до сих пор так и не додумался разведать обстановку: можно ли?.. Почки заболели фантомно.

Миннеан брезгливо стянул с себя презерватив и неловко поднялся с кровати. Скрипучие створки поддавались через не могу, но, в конце концов, разъехались, и окно впустило прохладный утренний воздух.

Миннеан забросил презерватив куда подальше. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из тусовки его подобрал и воспользовался его драгоценной мангызовской спермой.

— Ты что там делаешь, Минни? — спросила откуда-то с пола девчонка Элли.

— Проветриваю, малыш.

Он повернулся, и девушка уставилась на его член.

— Сколько можно сидеть на моей шее?! — кричали за стеной.

Миннеан схватил со спинки проеденного паразитами дивана свою одежду и улизнул из комнаты. Где-то в этой общаге должен находиться душ.

Он воровато огляделся по сторонам и установил, что нужно идти направо, потому что налево был выход. Крики в коридоре были ещё громче — кажется, соседи Шоколадки и не подумали закрыть дверь:

—…не будь ты фригидной сукой, я бы не ходил к Молли!

Миннеан проскользнул, виновато сверкая задницей, мимо ругающихся соседей, женский крик оборвался на высокой ноте:

— Ах ты, тварь еб…

В душевых было грязно и воняло плесенью и испражнениями. Кабинок было всего две, и на обеих были сорваны двери.

Миннеан натянул чьи-то тапки и зашёл в кабинку. Вода была только холодная.

Когда он, одетый и уже не такой помятый, возвращался мимо комнаты Шоколадки, ему навстречу вышел Эллар.

— Очко болит, — пожаловался он, протягивая Миннеану забытый телефон, а Миннеан вспомнил, как остервенело драл его за всё плохое и всё хорошее, вжав мордой в простыни, как и фантазировал до этого. Эллар почти не подавал признаков жизни, зато пошло подмахивал, а его девушка, наверное, себе чуть все пальцы не стёрла. Кажется, вместо страсти была одна только ярость, и он ещё горько разревелся в конце.

— Прости, — виновато улыбнулся Миннеан.

— Ничего, было здорово. Не то чтобы я планировал повторять. — Он хохотнул.

— Ну, если что… — Миннеан сделал жест, изображающий телефон, а потом поцеловал случайного любовника в кончик подбородка. Шепнул, глядя в чёрные глаза: — Я могу не только сверху.

Стоя на свежем воздухе, он проверил сообщения. Последние, отправленные копу, были до сих пор не прочитаны, хотя солнце уже давно встало. Захотелось дать себе пинка.

«хочу чтобы ты меня арестовл. сейчас.»

«блядбский синий мундир»

Буквально через миг его пьяные признания отметились прочитанными. Миннеан издал смешок и нацепил на лицо тёмные очки. Не прошло и минуты, как телефон завибрировал:

«Доброе утро, котик».

«Где ты сейчас?»

Спустя пару минут, пока Миннеан шёл до дому (оказалось, они с Шоколадкой не так уж и далеко друг от друга — максимум сорок минут ходьбы, но это если совсем уныло ползти), ему пришла фотография наручников. Коп держал их на весу. Пальцы, как и сама ладонь, у него были очень красивые, крепкие. Такие руки могут гладить нежно по шёрстке, по подставленной мордочке, а могут профессионально скрутить шею — не успеешь пискнуть.

Миннеан проигнорировал и сообщения, и фото, и ещё минут через пятнадцать ему был отправлен ряд ссылок. Он открыл их только дома и с большим сомнением, потому что ожидал от Торвуда какой-нибудь хрени вроде домашней дрочки на камеру, но это оказались веб-статьи и фотографии газет. Они все были примерно на одну тему. В некоторых осмеивались теянские органы (причём с помощью выдуманных фактов — Миннеан не видел такого в документах, украденных у Шиа), в остальных создавался положительный образ иррийца. То коп спас котёнка, то защитил кого-то от безумного трупоеда, проникшего в город. А политика Императора и Совета Правления вообще направлена на улучшение их жизни! И под замком их держат, потому что хотят защитить, и нищета у них из-за далёкой Макё, что перебивает цены на шынназ, а в армию их забирают, чтобы дать рабочие места и тому подобное. Один портал, который Миннеан, бывало, почитывал, сидя на толчке, — там часто всплывали интересные экономические прогнозы — утверждал, приводя аргументированные, дополненные схемами и табличками доказательства того, что империя, помогает Цилле встать на ноги. Да, они же и поставили нас на колени. Да, была кровопролитная жестокая война. Но теперь, когда мы под крылышком Иррии, она о нас заботится.

Столько жидкого говна Миннеан не читал со школы.

Он поморщился, чуть не отбросив телефон, когда увидел очередной график. Красивая ложь горчила на языке. И ведь он сам в этом поучаствовал. В создании этой наглой, смердящей сказки.

Миннеан написал брату, а затем отправился на кухню. Нужно было поесть.

«Я разочарован. Я думал, всё будет иначе», — написал он, медленно принимая это: иначе быть не могло. Только так. Просто он как слепая овечка следовал за Дорианом, а теперь, немного прозрев, не знал, что об этом всём думать.

На сковороду отправился кусок мяса и пара бататов. Он тупо смешает всё и съест, что получится. Миннеан засыпал специй. Получилось лишковато.

На такие статьи трудно не купиться. Имперец и Дори хорошо поработали. Обработали каждый слой населения. Беднякам, конечно, досталось куда больше этого говна — именно неграмотные трущобы представляют из себя главный сгусток активной, способной на поступки ненависти. Профессора и прорежённые аристократы и без того живут неплохо. Мангызы… Миннеан припомнил: когда они возвращались, пропускной у ворот едва взглянул на их документы. Ему было плевать. Получается… всё ли так плохо в целом, если теперь у него больше свобод? И, может быть, игра стоила свеч? Не стал бы Дори всё делать просто так. Повлиял на мириадские и циллийские издания. Кого-то, может, и заставил, а кто-то согласился по доброй воле, может даже, был рад? В любом случае одна ложь просто сменила другую. А из выгодной и невыгодной лжи Миннеан бы предпочёл выгодную.

Копу он так и не ответил. Поел, прибрался, закинулся шынназом. Кето не рекомендовал, но ему не впервой такой экстрим. После всего выпитого ночью ему было не то чтобы очень хорошо.

— Видела, что в газетах пишут? — спросил он Мирьям, когда та приняла вызов.

— Сейчас. — На фоне что-то завозилось громко, заскрипела дверь, потом хлопнула тяжело. — О чём ты?

Судя по всему, Мирьям только что встала с постели.

Миннеан вкратце обрисовал для неё ситуацию. Подруга многозначительно хмыкнула в ответ.

— Не спеши прыгать к нему в постель, Минни. Николас мне кое-что рассказал об этом…

— Николас? Бармен?

— Ага.

— И что же он тебе рассказал?

— Ну. Похоже, что не все банды согласны с тем, что происходит.

— Ему-то откуда знать? — Миннеан фыркнул.

— Он же наливает. — Он почти увидел, как Мирьям пожимает плечами. — К тому же «Крысы» на территории Остина.

— Богиня…

— Короче говоря, странное что-то происходит. Эта пропаганда вроде и действует, но Николас рассказал, что на этой неделе банда копскую проститутку на лоскутки изрезала и потом на площади привязала. Утром её нашли.

Миннеан ощутил, как быстро забилось сердце.

— В новостях этого не было, но…

— Наверное, газеты этого не пропустили.

— Хорошо им Империя заплатила. Или Дориан. Ты… ты ему дозвонился?

В голову словно вонзились тысячи маленьких иголочек.

— Мирьям… он же не мог? Не знаю… — Руки вспотели. — Перейти кому-то дорогу, чтобы меня спасли тогда?

На том конце повисло молчание. Слышно было только, как поют птицы и шелестят кроны деревьев. Наверняка бармен живёт у парка или пустыря.

— Думаю, мог, — выдала Мирьям наконец.

Они помолчали. Миннеан тяжело выдохнул ком, вставший в груди.

— Ладно. Значит, надо его найти.

— Что планируешь делать? — Голос подруги звучал обеспокоено.

— Надо подумать, — ответил Миннеан. — Рано ещё бить тревогу… сначала успокою нервы. Потом буду решать.

— Я поспрашиваю, кого смогу, — заверила Мирьям. — Не переживай.

Миннеан усмехнулся.

— Постараюсь. — Он потёр переносицу, лоб, оттянул волосы. — Когда пойдём на охоту?

— Я абсолютно свободна. Зайти за тобой вечером?

— Да, я… — В дверь громко постучали. — Я напишу.

— Угу. Не переживай, пожалуйста, всё будет хорошо.

— Ладно. Спасибо. — Стук повторился. — Ко мне тут гости пожаловали… Если не отпишусь до вечера, считай, меня уже расчленили и рассыпали по всему городу.

Мирьям хохотнула.

— А вдруг это Дориан?

Вопреки всем сомнениям сердце сделало болезненный кульбит. Это было на брата очень похоже — заявиться внаглую, без предупреждения. Конечно, будет здорово, если это он. Особенно если этот бугай принёс с собой пиво. Можно было бы больше не волноваться о том, где он пропадает и почему не отвечает на сообщения и звонки.

Миннеан был привыкшим к игнору со стороны брата. У того всегда были свои тёмные делишки — почти отдельная жизнь — которые не должны были касаться младшенького. Для Дориана главное — это знать, что Миннеан в порядке: жив, здоров, зарабатывает и не находится в истерике. Остальное — общение, совместный досуг — для Дориана излишни. Они никогда не выбирались ни в кино, ни в бар, ни за Стену вместе, не переписывались по пустякам, а не по делу, даже когда оба ещё были детьми. Миннеан вообще не был уверен в том, что его брат знает, что такое отдых, веселье. Что в мире существуют наслаждения помимо секса и взаимоизбиений на ринге. Брат всегда только работал, а ему всегда не хватало брата, но Миннеан не жаловался. Глупо жаловаться на человека, который добровольно заменил отца, который как мог затыкал ему дыру в сердце, защищал, наставлял и находился рядом даже тогда, когда, казалось бы, быть рядом уже совсем не обязательно. Быть может, поэтому он вырос такой отбитый? Знает, что брат всегда поможет, всегда будет на его стороне.

— Если это Дори, — усмехнулся Миннеан, подходя к двери. — То с меня ужин в пафосном ресторане.

Мирьям добродушно рассмеялась в динамике.

— Ты слишком сильно любишь своего брата.

Миннеан провернул воткнутый в скважину ключ и отворил дверь. Он приоткрыл рот, словно собираясь ахнуть, как теянская нежная дама, а затем плюхнуться в голодный обморок, но тут же его захлопнул, не отнимая телефона от уха.

— Ну что? Это Дориан?

— Ам-м-м… — Миннеан не успел сообразить, что ему сказать. Зловеще улыбнувшись, представший глазам Торвуд стремительно ворвался в коридор и схватил его за запястье. Коп успел и захлопнуть дверь, и поймать выпавший телефон, и отточенным движением заломить Миннеану руку.

Миннеан зашипел, прижатый щекой к новенькой побелке. Его ноги небрежно растолкали в стороны. Сзади прильнуло тяжеленное тело, и Миннеан почувствовал чужой твердеющий член своей задницей.

— Слушаю. — Торвуд ответил Мирьям в его телефоне. Сильные бёдра плавно, но ощутимо толкнулись вперёд. Руку козёл заломил на грани. Недостаточно больно, чтобы выть, недостаточно свободно, чтобы хотя бы надеяться на побег. — Неважно, милая. — Миннеан поясницей почувствовал его усмешку. — Всё будет хорошо с твоим приятелем, мы просто поиграем. Да, Миннеан?

— Ты охуел?!

— Он говорит «да».

Торвуд нажал «отбой» и ленивым движением закинул телефон на тумбочку.

Миннеан дёрнулся, скорее от злости, нежели из желания действительно вырваться, и коп прижался ещё ближе, уже и грудью. Влажно задышал в шею. Языком обвёл ухо. А потом прихватил зубами.

Миннеан задрожал.

— Бля-ять…

— Вы имеете право хранить молчание. — Козёл заржал, толкаясь ему в булки уже полноценным стояком. — Пока я имею Вас…

Миннеан выгнулся и замычал от укуса в шею. Грёбаный блядский коп. Ёбаный упырь.

От внезапно накатившего возбуждения почти трясло, как будто не он кончил несколько раз подряд этой ночью.

— Отпусти, блять, — прошептал он и, видимо, не совсем убедительно. Торвуд завёл ему за спину вторую руку и профессионально, так, словно это ему вообще ничего не стоило, скрепил запястья наручниками.

— Куда тебя отпустить, котёнок? — вкрадчиво спросил коп.

— Да ты издеваешься…

Коп дёрнул его на себя, разворачивая лицом, присосался к губам, руками сжал задницу. Миннеан вздохнул, пропуская его язык, прикрыл глаза. Руки дёрнулись, наручники зазвенели. Одна из копских тёплых лап легко пролезла под резинку спортивных штанов, сжала голую ягодицу.

Мысли полностью вылетели из головы. Он был в грёбаной синей форме.

— Блять, Тори… Давай.

— Скажи мне, — лихорадочно зашептал Торвуд, прижимая его к себе. — Скажи, что я могу трахнуть тебя.

Миннеан выдохнул ему в шею, лизнул широко солёную загорелую кожу.

— Я могу трахнуть тебя, — рассмеялся он.

Торвуд тоже засмеялся, а потом поцеловал его глубоко.

Он оторвался через несколько долгих, крышесносных мгновений. Миннеан заглянул в блестящие тёмные глаза, окружённые тонкими морщинками. Они были одинаково-карие, эти глаза, без вкраплений жёлтого, голубого или зелёного, абсолютно карие, в цвет кофейного зерна. На румяном лице копа были написаны невозможная радость и невозможное наслаждение. Если Миннеан в тот момент и помнил про то, что ещё не всё ясно с пропагандой любви к имперской братии, то он благополучно предпочёл об этом забыть. Хотя бы ненадолго, просто на то время, пока они наслаждаются этим пожаром притяжения, полыхающим между ними.

— Это были невыносимые недели, — сказал Торвуд.

Миннеан усмехнулся криво.

— Даже не представляешь насколько.

Коп ожидаемо принял его слова на свой счёт:

— Ну, ты мне сейчас всё покажешь. — Он схватил Миннеана за шкирку.

— Подо… — Миннеан не смог договорить — из него выбило весь дух. Коп, как гребаную пушинку, как ссаное пёрышко, как ребёнка, совершенно непринуждённо перекинул его через плечо. И не успел он лягнуть выпендрёжника коленом, как уже лежал грудью на спинке дивана.

Нельзя было не признаться, та лёгкость, с которой этот человек, внешне не представляющий из себя абсолютно ничего сверхъестественного, вертит на руках здорового тяжелого мужчину, била прямо по самому сокровенному. Миннеан откровенно кайфовал, откровенно наслаждался положением дел. Стоя коленями на мягком диване, неудобно свешиваясь с впивающейся в грудь спинки, он был готов сделать что угодно, дать как угодно. Он был готов позволить выдрать себя без презерватива и даже накончать внутрь, словно они два сраных неадертальца, у которых из словарного запаса только «моя палка твой рот ебать». Поэтому, когда с него сдёрнули штаны, оставив болтаться на коленях, приглашающе прогнулся в пояснице, раскрываясь.

«Насрать, что было не так давно, — подумал Миннеан. — Это дерьмо вообще не считается. Лучше бы я нахер забыл».

Он восторженно и одновременно удивлённо ахнул, ощутив мокрое и нежное своей задницей.

— Ёбаный ты иррийский хер! — воскликнул Миннеан с благодарностью. — Скажи спасибо… что я делаю депиляцию… в салоне…

Язык, нализывающий неподатливую дырку, замер.

— Я бы тебя и волосатого вылизал, — уверенно заявил коп. Миннеан натянул браслеты, так словно это бы помогло ему из них выскользнуть. — Нравится тебе такое? — спросил Торвуд, прежде чем вернуться к своему занятию.

— Да! Вот же ты сука… Твою мать.

— Узкая дырочка, — прошептал Торвуд, жамкая его булки ладонями, — как и обещал. — Он широко и жадно лизнул. — Как будем трахаться? Сегодня твой день. Выбирай, что хочешь. Но наручники не сниму, сам просил.

Чуть не задохнувшийся Миннеан устало свесил голову. Он размышлял буквально с пару секунд, потому что размышлять было не о чем.

— Ты помнишь, что ты мне сказал тогда, в баре?

— Не-а. — Торвуд по-хозяйски шлёпнул его по ягодице раскрытой ладонью. — Наверное, что у тебя фантастическое тело. Но помню только твою блядскую глотку. Лучший отсос в моей жизни. Если не считать дорогих шлюх.

— Вот ты козлина, — хмыкнул Миннеан. — Ты сказал, что я нихрена не похож на актива.

Торвуд засмеялся. Он ласково погладил недавно шлёпнутую ягодицу. Наверняка на ней остался ярко-красный след.

— Не похож, — протянул он. — По тебе видно, что ты весь кипятком уссыкаться готов, когда тебя берут.

— Резинки вон в том ящике. — Миннеан махнул головой в сторону небольшого столика у дивана.

— Смазка?

— Там же.

— А есть что-нибудь…

— Нет, — отрезал Миннеан. — Хочу, чтобы ты натянул меня так. Сделай это медленно. Сделай так, чтобы я имя своё забыл.

— Так точно, котик.