***

Невыносимо... Нет, он больше не может терпеть этого: холодные губы, пустые объятия и такие безразличные глаза... Тсуна чувствует себя куклой в умелых руках и отношение к нему, как к фарфоровому красивому изделию. Холодно, холодно, холодно... 

А ещё эта тишина! Постоянная, незаменимая никакими звуками, действующая на нервы. Она и убивала его.

Савада в растерянности, он и вправду не понимает, что происходит, не понимает и того, что творится вокруг. Всё просто — ничего и не происходит, всё в нём, в глубине души, словно запрятанное сокровище, что пытаются сокрыть от посторонних глаз. Это - боль, та боль, что копят годами, не позволяя выйти наружу, а потом в один день всё само прорывается на поверхность, как вулкан. Но Тсунаёши не вулкан, он даже не потянет на тихий гейзер. 

Слишком холодно, слишком душно, слишком больно, слишком сладко... И не сбежать из этого плена и нет возможности спастись от этих серых глаз, что видят насквозь, предугадывают каждый шаг и убивают, просто убивают... 

— Кёя, — он давно перестал обращаться к нему по фамилии и даже забил на уважительные суффиксы. Их отношения слишком тесные, очень интимные, но не такие близкие, как должно было быть. Чего-то постоянно не хватает, а чего-то чересчур много. Но не того, что нужно.

Хранитель Облака смотрит молча. И тишина, его тишина наполняет сознание, как ядовитая змея, проникая в душу, окутывая прочными холодными кольцами и сдавливает, не позволяя дышать. И он задыхается, давится воздухом, хрипит... умирает. И это не убьёт его физически, просто полностью уничтожит морально.

— Кёя, — повторяет высокий шатен, пытливо смотря в стальные глаза, за которыми не видно ни души, ни чувств. Только холод, только пустота, только тишина...

Хибари словно устраивает это всё, он доволен всем и даже чувствует своё влияние на шатена. Столько лет вместе, а он у его ног, как верная собачонка.

У Неба нет сил больше произносить это имя, что отравляет его сознание, он только подходит к высокому брюнету, что удобно расположился в его кресле и, наклоняясь, вновь заглядывает в глаза, пытаясь там что-то увидеть. Но ничего — разве можно рассмотреть в глазах хищника что-то человеческое?

Савада скрипит зубами, стискивает руки в кулаки, наклоняется ниже и целует эти губы, губы, что способны убить его сердце и исцелить самые тяжёлые раны. Но Хибари остаётся безучастным, позволяя Саваде делать всё, что ему вздумается, потому что в любой миг он сможет остановить его. Но сейчас другое, в глазах шатена есть что-то, находящееся на грани с паникой и отчаянием, и разгадать это пока невозможно. Но хочется.

Тсунаёши впивается в губы, кусая, но не до крови, только чтобы причинить боль. И ничего. И тишина. Эта чёртова тишина сводит его с ума! Савада отстраняется, хрипит, отходит назад и смотрит на своего хранителя. Смотрит долго и молчит, в его душе кипят чувства, его душу они наполняют и разрывают. За кого его воспринимает Хибари? За пустое место?! 

— Мы расстаёмся? — слова Тсунаёши показались ему чужими. Нет, он бы явно ничего такого не произнёс, но сейчас... Сейчас всё зашло в тупик, из которого не было выхода.

Кёя только кивнул, не потому что хотел отпускать этого зверька, а потому что видел по его глазам, что ему это необходимо. Не важно — на долго или навсегда, Хибари всегда будет рядом, ему почему-то всегда было достаточно присутствия - тихого, незаметного. Это Саваде надо было много и по большему счёту — невозможного.

Хибари уходит. Просто уходит, потому что эта сцена может выльется во что-то большее. Ненужное. Лишнее.

Тсуна провожает его взглядом, но не останавливает. А так хочется. Савада с тяжёлым вздохом опускается в кресло, когда дверь с лёгким щелчком закрывается вслед за Облаком.

Чего же он добился? Кёя ушёл, забирая с собой убийственную тишину. Но осталась другая — его, Тсунаёши. Она убивала намного сильнее... Неужели, чтобы это понять, нужно было произнести эти роковые слова? Неужели отпустив, оттолкнув, отвернувшись от человека, которого любил, Дечимо наконец-то понял, что в тишине Хибари был покой, а в его осталась боль...

Так чья же тишина была лучше?