Тонкие пальцы сжали перо. На мгновение оно замерло, не касаясь страницы, а затем аккуратно вывело: «Привет, мой новый дневник. Меня зовут Том Риддл».
Несколько секунд ничего не происходило, и вдруг на пожелтевшей от времени бумаги начали появляться слова, написанные уже другим почерком: «Привет, Том. Меня зовут Гарри. Будешь моим другом?»
***
Том всегда чувствовал себя одиноким. Конечно, его любили: семья Уизли заботилась о нём, как о родном, а с Роном они дружили с раннего детства. И всё-таки Тому хотелось большего. Хотелось быть особенным для своих родителей, а не ещё одним ребёнком в многодетной семье, где родители, как бы ни старались, не успевали дать достаточно внимания каждому.
Нет, Том не жаловался. Он был благодарен людям, которые о нём заботились, и любил их, но, несмотря на это, всегда мечтал о ком-то таком, кому можно доверить все тайны, рассказать всё что захочется и получить помощь. Рон и Гермиона могли понять многое, но не всё, они слишком отличались от него, несмотря на множество общих интересов. Было в характере Тома что-то, делавшее его чужим для большинства учеников в этой школе, и оставалось лишь верить, что однажды найдётся человек, способный его понять.
В тот день Рон с Гермионой в очередной раз поругались. Они долго спорили о важности учёбы, не обращая внимания на окружающих; когда они начали кричать, Том тихо вышел из гостиной. Он брёл по коридору, не глядя по сторонам, не замечая, куда идёт, а в голове крутились уже привычные мысли. Он с детства любил представлять, что родители выжили, выздоровели после встречи с Тёмным лордом и теперь вернулись забрать его. Устроили собственную отдельную комнату, куда можно приглашать друзей, не переживая, что Рон опять разбросал носки; купили все книги, о которых он мечтал, но на которые никогда не хватало денег, ведь пенсия такая маленькая; любят и заботятся, и понимают так, как могут понять лишь родители.
Том вдруг остановился, заметив что-то необычное, и огляделся, пытаясь выяснить, что именно показалось ему странным. И понял: он сотни раз проходил по этому коридору, но впервые увидел в этой стене дверь. Он задумался, могла ли это быть какая-то секретная комната, появляющаяся при определённых условиях, или же над ним кто-то подшутил? Оглянувшись ещё раз и никого не увидев, Том решился осторожно прикоснуться к блестящей ручке. Дверь бесшумно открылась.
Увиденная им комната оказалась сказочно прекрасной — именно так выглядела бы комната мечты, которую Том иногда придумывал, представляя возвращение родителей. Широкую кровать накрывало белое одеяло, расшитое серебряными птицами: его Том увидел однажды в лавке старых вещей и захотел купить, но оно оказалось слишком дорогим для его крошечной пенсии. На полу лежал мягкий ковёр, по которому так приятно было бы пройтись босиком. В углу стояло кресло, точь-в-точь как у миссис Уизли — Том часто читал, забравшись в него с ногами, и конечно же, хотел бы такое же в своей личной комнате. Вдоль стен тянулись высокие, до самого потолка, полки с книгами, которые принадлежали только ему и больше никому — читай сколько захочется, пиши на полях, оставляй кучу закладок, подчёркивай понравившиеся места, никто и слова не скажет! А центр комнаты занимал стол, новенький блестящий письменный стол с позолоченной подставкой для перьев, со стопкой бумаги для записей — и почему-то с толстой тетрадью, лежащей на самом краю.
Комната, пусть и сказочно прекрасная, казалась слишком нереальной, тетрадь же выглядела совершенно обычной. Она будто притягивала, и Том, как заколдованный, взял её в руки, расправил чуть смятые уголки и открыл, ожидая увидеть какие-то тайны.
Страницы тетради оказались чистыми. Он ещё раз внимательно пролистал их, надеясь заметить что-то необычное, но нет: это была просто старая толстая тетрадь для записей, которую кто-то когда-то забыл здесь. Или же специально оставил в этой комнате мечты?
Открыв самую первую страницу, Том обнаружил там единственную запись: на обратной стороне обложки кто-то аккуратно вывел “Дневник”. Он замер, оглушённый внезапной мыслью: все записи в этой тетради сделает он сам. Тетрадь станет его личным дневником, его тайным другом, которому можно доверить любые секреты, который никогда не посмеётся над ними, а поймёт и молчаливо поддержит.
Волшебная комната неожиданно подсказала прекрасное решение его проблемы.
***
«Гарри, почему люди такие? Почему они ненавидят тех, кто чем-то на них не похож?» — рука, писавшая эти слова, дрожала, а на странице расплылась прозрачная капля.
«Что случилось, Том? Кто-то тебя обидел?»
«Я понимаю, это глупо. Знаю, что от новых мантий и дорогих перьев ума не прибавится, но это так обидно! Они считают себя лучше только из-за новых вещей, которых у меня никогда не будет!» — сжатое в кулаке перо сломалось, по пальцам растеклись чернила. На страницу упало ещё несколько прозрачных капель.
«Том, запомни. Эти люди глупые, ты и сам это знаешь. Их можно только пожалеть. Однажды они осознают, что ты умнее их, что ты достиг того, о чём они не могут и мечтать. Их красивые мантии и дорогие перья никак не помогут им, а привычка считать себя лучше других только помешает. Поэтому просто не обращай внимания и помни, ты лучше их всех».
«Ты правда думаешь, что я смогу добиться чего-то? Что я стану лучше них?»
«Ты уже лучше них. Ты намного умнее всех своих однокурсников. Просто не забывай верить в себя».
***
Разговоры с Гарри всегда помогали. Даже когда дневника не было под рукой, одного лишь воспоминания об этих тайных переписках хватало, чтобы поднять настроение. Если становилось грустно, или хотелось обидеться, или казалось, что всё плохо, Том мысленно повторял слова Гарри: «Ты лучше их всех». Не обращая внимания на насмешки, он гордо поправлял заштопанную мантию, представляя, что это королевский наряд; доставал из ободранного пенала дешёвые перья, будто золотую ручку из драгоценного футляра; притворялся, что не слышит смеха и шёпота за спиной, надменно смотрел на рискнувших что-то сказать в лицо и молчал, всем своим видом выражая презрение. Тома стали бояться, избегать и — неожиданно — уважать: на уроках он отвечал всё увереннее, домашние работы становились всё лучше, и профессора всё чаще хвалили его. Том с гордостью принимал заслуженную похвалу, мысленно благодаря Гарри за советы: жить действительно стало проще, стоило лишь перестать обращать внимание на дураков.
Том искренне восхищался Гарри: он очень много знал и умел, рассказывал порой удивительные вещи, и по некоторым его словам становилось понятно, что прожил он очень долго, но при этом совсем не казался скучным, как директор Снейп. Скорее он напоминал старшего брата, такого, как братья Рона или другие старшекурсники. Гарри часто шутил, рассказывал о секретах школы и всяких полезных вещах, учил интересным заклинаниям и изредка делился историями из своей жизни. Такие моменты Том любил больше всего. Он забирался на кровать, с головой укрывался одеялом и при неярком свете палочки часами переписывался с Гарри. И, каким бы тяжёлым ни выдался день, он становился лучше, стоило первым строкам появиться на чистой странице.
***
«Твоих родителей убили, когда ты был совсем маленьким? Ты же не шутишь?»
«Том, это была бы очень глупая шутка».
«Прости!» — от спешки перо скрипело, царапая бумагу. — «Я не хотел тебя обидеть, прости. Я сказал не подумав. Просто это очень странное совпадение, моих родителей тоже убили, когда я был маленьким. Поэтому родители Рона забрали меня к себе, они были лучшими друзьями моих родителей».
«Мне жаль…» — появилась на листе одинокая фраза, и только через несколько секунд снова начали появляться слова. — «Могу понять, что ты чувствуешь. Но мне повезло ещё меньше, я вырос не в семье, а в приюте».
Перо замерло, неуверенно опустилось на бумагу.
«Это, наверно, было тяжело?»
«Не сказал бы. У меня были друзья, мы всегда помогали друг другу. Потом я узнал о магии и попал в Хогвартс, но даже став взрослыми, мы иногда переписывались».
«Ты не знал о магии так долго?»
«Представляешь, не знал. Когда Дамблдор пришёл ко мне, я сначала ему не поверил. Говорил, что я слишком большой для сказок, что не надо обманывать меня. Но он показал пару простых заклинаний, и я ему поверил. Как же я был счастлив! Только став старше, я задумался, почему же ко мне пришли только перед школой. Почему никто из волшебников ни разу не навестил меня, не говоря уже о какой-то помощи, ведь я обрадовался бы любой мелочи. Но зато, не успел я оказаться в волшебном мире, и со всех сторон только и слышал, какие герои мои родители и я сам. Но почему герой должен был жить, ничего не зная о магии? Почему герою приходилось носить старые вещи, отданные добрыми людьми, и получать конфеты только по большим праздникам? Дамблдор рассказал красивую сказочку, и я, наивный ребёнок, долго верил, что только благодаря этому я вырос хорошим человеком, не начал гордиться и пользоваться своей славой. Лишь во взрослом возрасте я задумался, как могли навредить ребёнку не разваливающиеся от старости ботинки и не похожие на тряпки рубашки».
«И что ты тогда сделал? Когда понял, что тебя обманывали?»
«Я расскажу как-нибудь в другой раз. Сейчас уже поздно, тебе надо идти спать. Ты ведь не хочешь опоздать на уроки в первый же день?»
***
Гарри отличался от всех, кого знал Том, — и даже этим он напоминал Тому его самого. Ему нравилось замечать их сходство во всём, нравилось считать Гарри кем-то вроде старшего брата, а иногда и представлять себя на его месте.
Том гадал, как бы сложилась его жизнь, окажись он на месте Гарри. Каким он вырос бы в приюте? Как жил бы, ничего не зная о магии? Смог бы подружиться с другими детьми, как Гарри? И понимал: он стал бы совсем другим. Не зная ничего о своих родителях, не догадываясь о причине происходящих с ним странностей, он наверняка придумал бы своё объяснение. Том помнил, что магические способности проявились у него рано, и даже без палочки он пытался тренироваться. Как бы всё изменилось, если бы это произошло в месте, где не было ни взрослых волшебников, ни кого-то близкого и важного для него? Без контроля, без советов и подсказок взрослых, без понимания, что хорошо и что плохо, вбитого в голову ещё в раннем детстве, Том наверняка увлёкся бы плохими сторонами своей магии. Возможно, он бы стал использовать магию, чтобы угрожать и запугивать, а может — чтобы получить какие-то вещи, которые невозможно добыть законными способами. И уж точно он не стал бы никого защищать: ведь заводить друзей так, как Гарри, он никогда не умел, и скорее всего в приюте постоянно ощущал бы себя окружённым врагами.
От всех этих мыслей Том начал видеть сны про приют. Он был одним из воспитанников, на него постоянно кричала неопрятная, грубая женщина, вокруг тенями бродили отвратительно неволшебные дети, но он не обращал внимания на окружающее. Он просто знал, что он — другой, не такой, как они. Он намного лучше.
Эти сны хоть и беспокоили Тома, но в то же время нравились ему. Так он будто бы становился чуть ближе к Гарри.
***
«Предсказания — полный бред!»
«Не соглашусь с тобой. Иногда в них очень много смысла».
«Другие тоже так говорят. Но в том, что происходит на уроках, никакого смысла нет. Гермиона тоже так думает. А ещё мои родители погибли из-за дурацкого предсказания, их убил идиот, который в него поверил! Если бы не мама, он и меня бы убил. Зачем вообще нужны эти предсказания? От них никакой пользы!»
«Том, а ты можешь», — буквы медленно появлялись одна за другой, хотя обычно Гарри писал очень быстро, — «рассказать мне, что тогда произошло?»
Перо дрогнуло, а затем с огромной скоростью начало писать слова на бумаге, чуть не разрывая её.
«Не знаю, как давно ты попал в дневник, но, думаю, ты слышал про Тёмного лорда Поттера. Он творил много зла, убивал тех, кто отказывался переходить на его сторону или как-то ему помогать. Ну, меня тогда ещё не было, но я знаю очень много, читал в книгах, и взрослые рассказывали, кто помнит то время, и на уроках мы это тоже изучали. И однажды кто-то предсказал Тёмному лорду, что родится ребёнок, который будет сильнее него. Конечно, он тогда жутко разозлился, я бы тоже разозлился. Вскоре родился я, и он по каким-то признакам решил, что я и есть тот ребёнок! Он пришёл и убил моих родителей, хотел убить и меня, но сработал мамин защитный талисман и он умер. Поэтому я выжил. И это глупо, но когда-то я злился на родителей, что они умерли и оставили меня одного. Я думал, это потому что они были слабаками. И ещё завидовал тем, у кого есть родители, как будто это они во всём виноваты. Но потом привык».
«Не злись на родителей, они ведь хотели защитить тебя. Но ты не думал, что, может быть, тот человек совсем не собирался тебя убивать?»
«Хочешь сказать, мне врали? Что за бред!»
Перо порвало страницу. Захлопнутая тетрадь улетела в угол и упала с тихим стуком.
***
Пару недель Том даже прикасаться к дневнику не хотел. Он жутко злился на Гарри, считающего его маленьким глупым ребёнком, и злился на людей, которые, возможно, действительно не всё ему рассказывали, ведь раньше Гарри никогда не обманывал.
— Я не глупый ребёнок, — обиженно говорил Том, глядя на чёрную обложку. Дневник, естественно, молчал.
От крутящихся в голове мыслей ничего не могло отвлечь: ни учёба, ни разговоры с друзьями, ни привычные ссоры с наглыми гриффиндорцами, ни даже любимые книги. Том постоянно думал о Гарри, и даже во сне его преследовала мысль: соврал Гарри или сказал правду? Тома одинаково пугали оба этих варианта, а способа выяснить, что случилось на самом деле, не существовало: единственным человеком, к которому Том мой подойти с таким вопросом, был Гарри.
Конечно, друзья заметили, что с ним что-то не так, и попытались помочь.
— Том, если что-то случилось, просто расскажи нам, — уговаривала Гермиона, когда он в очередной раз отмахнулся от вопроса, что с ним творится.. — Ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь, ты же знаешь. Точно всё в порядке? Ты уверен?
— Я просто беспокоюсь из-за экзаменов, — соврал Том, и хотя зима только началась, ему поверили: он всегда любил учиться.
— Стукнутые учебником психи, — привычно проворчал Рон, а друзья в ответ лишь улыбнулись.
«Никогда не скажу этого вслух, но спасибо, что вы у меня есть».
Этот разговор будто напомнил Тому, кто он, и злость незаметно исчезла. Так же незаметно вернулось и привычное желание узнавать что-то новое, и через несколько дней Том, прикусив губу от волнения, достал из тумбочки терпеливо дожидавшийся его дневник.
***
Лицо мальчика сияло от счастья.
«Гарри, мы лучшие! У меня и у Гермионы самые высокие баллы! И даже Рон попал в десятку лучших!»
«Поздравляю! Я не сомневался в тебе. Сложно было?»
«Ни капли! Всё это было на уроках и в учебниках, мне даже почти не пригодились твои лекции».
«Ты молодец, Том. Ты самый умный и талантливый волшебник этого века».
«Ты всегда так уверенно это говоришь. Откуда ты можешь знать это? Я понимаю, что я много могу, и не только в учёбе, но неужели ты совсем не боишься, что ошибся?»
«Я не мог ошибиться. Есть способы определить способности волшебника ещё в детстве, и я сделал это, когда ты был совсем маленьким. Жаль, твои родители не желали видеть меня твоим учителем».
Перо дрожало, медленно выводя неровные буквы.
«Ты всё-таки знал моих родителей?»
«Не уверен, что можно так сказать. Мы виделись всего один раз, и это было… Том, я надеюсь, ты поймёшь меня правильно. Были времена, когда меня называли сильнейшим волшебником в стране. Когда появился ребёнок, равный мне по силе, я захотел сделать его своим учеником и наследником. Я мечтал воспитывать его как собственного сына, учить всему, что знаю и умею сам, превратить его в кого-то совершенно невероятного, второго Мерлина. Да, тогда я был весьма далёк от скромности. И если бы твои родители согласились на моё предложение, сейчас всё было бы совсем по-другому. Мне не слишком приятно рассказывать тебе об этом, но и обманывать тебя не хочется. Ты достаточно взрослый и достаточно умный, чтобы меня понять».
«Кто ты? Кто???»
«Меня зовут Гарри Поттер. Когда-то меня называли Тёмный лорд Поттер», — медленно, невыносимо медленно появлялись на бумаге буквы.
Тетрадь захлопнулась. От счастливой улыбки не осталось и следа.
***
Радость испарилась.
Лето было испорчено.
Всё оказалось обманом.
Что самое ужасное, Том даже злиться нормально не мог. Гарри никогда его не обманывал, честно говорил даже неприятные вещи, если это могло принести пользу или если Том очень хотел узнать. Мог ли Гарри на этот раз соврать? Или, как обычно, сказал правду, а значит, Гарри (Тёмный лорд Поттер!) не собирался его убивать, а просто хотел учить. Но тогда, получается, собственные родители лишили его этой возможности, заплатив своими жизнями.
Том чувствовал одновременно злость и вину за неспособность избавиться от злости. К уже привычной обиде за то, что его оставили одного, будто бы бросив, добавилась новая: родители лишили его шанса стать сильным волшебником. А ведь сами они вовсе не были так уж сильны: мама всегда плохо колдовала, а папа вообще был магглом. Почему же они тогда не захотели хотя бы Тому дать возможность стать сильным? Почему? Не поверили тому, кого вся страна считала злодеем, или была другая причина?
«Завидовали», — шептал противный голосок в голове, к которому Том старался не прислушиваться. Отмахивался, доказывал сам себе, что это не может быть правдой, что родители его любили и хотели как лучше, но избавиться от глупых мыслей не мог.
Он попробовал представить, как бы поступил на месте Гарри. Если бы он, невероятно сильный волшебник, вдруг узнал о существовании ребёнка, способного превзойти его, как бы он поступил? Задумавшись, Том понял: он бы не захотел стать учителем кого-то, кто однажды сможет превзойти его. Он с детства не любил, когда кто-то был лучше него, и даже успехам друзей радовался только потому, что они были чуть хуже его собственных. Будь он злодеем, пожалуй, не остановился бы и перед убийством будущего конкурента.
От мыслей, что он остаётся хорошим лишь ради семьи и друзей, становилось неуютно.
— Я ужасен, — шептал Том, глядя в зеркало. Отражение было тем же, что и раньше, ни капли не напоминая злодея, которым он себя ощущал. — Гарри в миллион раз лучше меня.
Тому казалось, что тёмные глаза его отражения — это чистое зло, настолько концентрированное, что его можно разлить по флаконам. Думать так было страшно… и немного притягательно.
***
«Зачем вообще становиться Тёмным лордом?»
«Я устал жить ради других. Стоило мне появиться в волшебном мире, как со всех сторон мне начали говорить, что я должен. Должен помогать другим, должен откладывать на потом собственные желания, ведь я способен на то, что другим не под силу. Как будто я обязан был помогать всему волшебному миру, как будто все люди вдруг превратились в беспомощных малышей, и теперь вся их надежда на спасение — одиннадцатилетний мальчик. И даже Дамблдор, сильный волшебник, не уставал повторять, что лишь моих сил хватит, чтобы победить Тёмного лорда, если сам он не справится. Потом мне это даже казалось забавным: учитель, постоянно твердивший о силе любви, требовал от ребёнка стать убийцей».
«И ты ему верил?»
«Конечно. Ему верили все, почему я должен был сомневаться? Когда я стал старше, они с Тёмным лордом сразились, и Дамблдор умер. Он не просто был готов к этому — подозреваю, он даже ожидал этого. В своём завещании Дамблдор назначил Снейпа новым директором и моим учителем, а меня самого — убийцей Тёмного лорда. Я, потрясённый его гибелью, мог думать лишь о мести, потому учился так старательно, как мог. Два года Снейп тренировал меня, превращая обычного подростка в оружие для убийства сильного, опытного мага».
«И ты справился?»
«Как ни странно, да. Может, помогло чудо, может, долгие тренировки, а может, он просто не ожидал увидеть в мальчишке равного ему по силам, но я справился. Я тогда был героем, любимым учеником и наследником великого учителя, наслаждался заслуженной славой. Но вдруг оказалось, что теперь я должен и дальше помогать другим, отказываться от собственной жизни ради них, что я просто не имею права на собственные желания, ведь кто-то в мире страдает. Я ведь герой, я должен спасать, помогать, бороться за справедливость. Я честно пытался. Я старался не замечать всех тех вещей, которые писали про меня и Дамблдора газеты, некоторые из этих статей были глупыми, некоторые — просто отвратительными, и все они были ложью. Но потом вышла книга. В этой книге про Дамблдора написали то, что вполне могло оказаться правдой, и я пришёл к учителям с вопросом. И знаешь, что я услышал? Я должен просто верить. Я не имел права даже на собственное мнение! Будто маленький ребёнок, я не имел права сам решить, что хорошо, а что плохо; я должен был принимать готовое мнение и не сметь сомневаться в нём. И тогда я понял, что не хочу дальше так жить. Что я хочу просто делать всё, что пожелаю, не оглядываясь на чьё-то ещё мнение, не считая, что их желания важнее моих, не беспокоясь, что кто-то подумает что-то не то. В двадцать лет я впервые учился жить для себя самого, а не для других — и это оказалось неожиданно сложно! Я сделал много того, о чём стыдно вспоминать, и того, вспоминать о чём мне очень приятно. Но только тогда я наконец почувствовал себя счастливым».
«Мне жаль, что они так поступили с тобой. Они были неправы».
«Спасибо, Том. Твоя поддержка очень важна для меня».
***
Том пытался представить себя одиноким, никому не нужным сиротой.
Представлял, как от него требуют жить ради других, требуют забыть о своих желаниях, заявляют, что он кому-то что-то должен, и чувствовал злость. Он всегда был эгоистом, собственное счастье и, возможно, ещё счастье близких были для него важнее всего остального мира. Если бы кто-то вдруг заявил, что он должен полюбить всех людей и жить только ради них, он тоже захотел бы стать Тёмным лордом.
Однажды ему это даже приснилось. Он был высоким, его жуткое лицо пугало врагов, а тело переполняла огромная магическая сила, готовая в любой момент вырваться из палочки. И он прекрасно умел пользоваться этой силой. А ещё у него было имя — жуткое, пугающее врагов лишь своим звучанием, но, проснувшись, Том его так и не вспомнил.
На уроке, закончив с заданием раньше остальных, Том вспомнил свой сон и начал придумывать имя. Разве кого-то может напугать Том Риддл? Томов вокруг очень много, только на их курсе учится ещё два или три. Тёмного лорда просто не могут так звать. До конца урока Том писал на обрывке бумаги своё имя, переставляя буквы, пока у него не получилось что-то по-настоящему крутое. Он шёпотом прочитал это имя, наслаждаясь его звучанием: «Лорд Волдеморт». То что надо, настоящее злодейское имя! На месте Гарри Том обязательно назвался бы так.
***
«Невозможно стать бессмертным. Мне очень жаль».
«А как же философский камень? Да и другие способы есть, Гермиона показывала мне книги».
«Камень тебе не достать. А другие способы ужасны настолько, что даже думать об этом не стоит».
«Почему? В тех книгах ничего такого не говорилось».
«Если это книги из школьной библиотеки, ничего удивительного. Тут нет вашей вины, школьникам неоткуда это узнать, а я потратил много лет на изучение этой темы, посетив библиотеки в десятках стран. Каждый из этих способов — зло в чистом виде, отвратительное настолько, что неприятно даже думать о нём. К счастью, в моей жизни был человек, не позволивший сделать глупость и заставивший изучить все опасности, за это я очень ему благодарен».
«Расскажешь, почему эти способы настолько отвратительны? Обещаю, никогда не буду их использовать».
«Не забудь про своё обещание. В нескольких из них используются человеческие жертвоприношения, а сам маг перестаёт быть человеком, превращаясь в отвратительное существо. А в самом ужасном из них душу разделяют и её часть помещают в специальный предмет. Первое время волшебник выглядит как прежде, но постепенно его душа разрушается,он теряет разум, а тело после возрождения становится настолько уродливым, что я предпочёл бы смерть».
«Ты поместил часть души в дневник? Поэтому ты оказался в нём?»
«Ты ошибаешься. Дневник был абсолютно обычным предметом, хоть и очень важным для меня. Много лет я писал в нём, и, видимо, в каком-то смысле тоже вложил в него душу. Но я — лишь воспоминание, а волшебник, рискнувший привязать душу к предмету, после смерти станет чем-то вроде привидения».
«Жутко звучит. Такое бессмертие мне совсем не нравится! Спасибо, что рассказал, это хоть и страшно, но очень интересно».
***
Сны становились всё ярче. Картинки своей и чужой жизни смешивались, и иногда, проснувшись утром, Том не сразу мог вспомнить своё имя. Он был слишком похож на Гарри, а Гарри был похож на него. Общие интересы, общие взгляды, одинаковые выводы и одинаковые мысли об одних и тех же книгах и событиях. Во сне они будто превращались в одного человека, в того, кем мог бы стать сам Том, оказавшись на месте Гарри.
Тёмный лорд Волдеморт убивал врагов, уничтожая всех, кто отказывался перейти на его сторону. Дамблдор, которого Том видел лишь на портретах, постаревший, но всё такой же сильный, сражался с ним, но убить не мог. Волдеморт был бессмертным, он разделил свою душу на части, и, проснувшись, Том чувствовал ужас от этой мысли. Ужас и любопытство, ведь какими бы ужасными ни казались последствия, возможность стать бессмертным не могла не привлечь.
А Гарри, каким был бы Гарри на его месте? Смог бы подружиться с Роном и Гермионой? Учились бы они тогда с ним на Гриффиндоре, а не на Слизерине? Считался бы тогда именно Слизерин «факультетом злодеев»?
Глядя на красные галстуки чужого факультета, Том невольно представлял мальчика Гарри. Маленького, смешного и так похожего на самого Тома.
***
«Сдал. Оценки сообщат летом. Гермиона жутко волнуется, представляешь? Боится, что всё перепутала».
«Молодец! Уверен, вы с друзьями прекрасно справились»
«Спасибо, Гарри. Твои советы сильно нам помогли. Кстати, хотел спросить, это правда, что ты хорошо летал в школе?»
«Да. Прекрасное было время! А ты любишь летать?»
«Не очень. Метла меня не слишком хорошо слушается, я бы предпочёл что-то более устойчивое. А вот Рон просто обожает полёты, вы бы с ним подружились. Но может быть, однажды я придумаю способ летать без метлы?»
«Конечно, сможешь. Даже не сомневаюсь».
***
Снов было слишком много. Они становились слишком яркими. Они пробирались в реальность, и, забывшись, Том порой пытался заговорить с Гарри, будто тот был рядом. Иногда он удивлялся, почему галстуки Рона и Гермионы не красные. Иногда хотел спросить, почему они не сядут к Гарри, неужели они поссорились?
Иногда он пытался вспомнить, почему он тут, среди школьников, ведь лорду Волдеморту нечего делать в классе. Он должен быть где-то ещё, кого-то убивать, пытать, наказывать своих врагов.
Прийти в убежище, куда не попасть никому чужому, и сказать: «Я убью Гарри Поттера».
И верные слуги поклонятся ему…
***
«Мне кажется, я превращаюсь в тебя».
«Не понимаю. О чём ты?»
«Я представляю тебя на своём месте, а себя — на твоём. Как будто мы поменялись местами. Вижу твою жизнь, в которой я — такой, как ты. Снится, что я вырос в приюте, учился у Дамблдора, а потом стал Тёмным лордом и пришёл тебя убивать. На самом деле убивать, а не сделать учеником. Я бы тогда был очень плохим человеком».
«Том… ты же понимаешь, что это неправильно? Что с этим нужно что-то делать?»
«Мне это нравится! Ты удивительный человек, я столько узнал от тебя! Ты так много знаешь и умеешь, ни один учитель не научил бы меня всему этому! Я мечтаю быть похожим на тебя!»
«Ты обязательно станешь похожим на меня. Но поговори с кем-нибудь, прошу. Поговори со Снейпом, он очень умный и сможет тебе помочь».
«Мне не нужна помощь! Я в порядке, у меня всё хорошо».
«Том, ты мне веришь? Сделай, как я прошу. Том, пожалуйста, это очень важно. Я сделаю, что захочешь, только отдай дневник Снейпу, на время, совсем ненадолго».
«Том, ты видишь, что я пишу?»
«Том, ты еще тут?»
«Том?»
Забытая тетрадь лежала в пустой комнате.
***
— Я хотел бы быть тобой.
***
Вечное одиночество.
Никому не нужный, выброшенный из волшебного мира.
Он лучше других. Он может то, что никогда не будет доступно другим.
Дамблдор, ты ужасный учитель!
Лорд Волдеморт не прощает ошибок…
Почему Гарри Поттер ещё жив?
Застрявший между жизнью и смертью. Меньше, чем привидение, слаб и беспомощен…
***
— Я получу философский камень. Отдай мне его, мальчишка!
— Рон, зови кого-нибудь, быстрее!
— Что с ним?
— Не знаю, Рон, быстрее, пожалуйста! Зови Снейпа, учителей, кого угодно!
***
— Разве не лучше было бы разделить душу на семь частей?
***
«Привет, Гарри Поттер», — читает лохматый черноволосый мальчик с яркими зелёными глазами. — «Меня зовут Том Риддл».
Это шанс. Шанс на спасение. Шанс всё исправить.
Том улыбается.