Минхо проснулся от настойчивого чувства тревоги. На самом деле, за последние годы кошмары волновали его все реже и реже, в окружении любимых он находил силы проживать каждый день, заботясь о себе и взращивая утеренное когда-то чувство спокойствия и удовлетворённости. Но сегодня это вязкое чувство страха снова его опутало. Минхо медленно открыл глаза, приходя в чувства. Ещё ночь. Осматривая тёмный потолок, он думал о том, что заставило его так внезапно проснуться. Что же?.. Неведение ещё сильнее распаляло неуютное беспокойство. Но затем где-то рядом ему послышался тихий шепот, на пике переходящий в скулёж.

 - Хен, Минхо-хен, можно?

И Минхо широко распахивает глаза, приподнимается на локтях, отбросив одеяло и разглядывая сжавшегося у края кровати парня.

 - Сынмин-а, - скрежущим и сухим спросонья голосом позвал взвинченный Минхо, наконец сев на кровати и протянув холодные руки к мокрому лицу беты.

 - Пожалуйста, хен, можно мне лечь с тобой? Пожалуйста, пожалуйста, я не могу спать один, не могу, - повторял Сынмин, как заведённый, ладонями вытирая слёзы с щёк.

 - Конечно, Минни, залезай, - прошептал Минхо, отодвигаясь, чтобы дать Сынмину пространство.

Бета немного неуклюже улегся на кровати, чувствуя в то же время стеснение и постоянно ворочаясь.

 - Сынмин... Сынминни, - позвал его шепотом Минхо, взволнованный странным поведением беты. Обычно собранный и сосредоточенный парень пришёл посреди ночи к Минхо... тому, кому сложно в общении, кто всегда ведется на подколки Минни, а потом дуется, что легко попался. Сынмин никогда не был таким уязвимым перед Минхо. Он не уверен, что Сынмин когда-либо был таким же уязвимым перед кем-либо из их стаи, и это рождает скрежущее чувство тревоги где-то внутри. - Подвинся ко мне. На краю ты не уснёшь.

Сынмин ненадолго замер, подняв затуманенный взгляд на Минхо. То ли в темноте все почернело, то ли глаза Минни и правда превратились в большие чёрные омуты. Блеск слёз делал их яркими и глубокими.

Блеск слёз.

Минхо прерывисто выдохнул, осознав, что все это время дышал насколько возможно тихо, а потому получал недостаточно воздуха. Он неотрывно глядел на Сынмина, пытаясь вымолить своим настойчивым взглядом хоть какой-то ответ.

Минхо не был уверен, сколько они так пролежали, - омега, затаив дыхание, а бета, замерев с застывшими на краю глаз бездвижными каплями - но Сынмин, придвинувшись ближе, осторожно протянул Минхо свою ладонь. Омега, ожив, схватился за неё, как за спасательный круг в этом замёрзшем мире и порывисто обнял бету, прижав к себе. Слова, которые Минхо почему-то так долго не мог найти, повалились из него комьями.

 - Сынмин, ты со всем справишься. Я чувствую, что тебе страшно, и меня... так... выбивает из колеи твоя боль, но... это не значит, что я сдамся, Сынмин. Я люблю тебя, не важно, что случилось. Твои проблемы - мои проблемы, и наоборот, - шептал он, поглаживая Сынмина по голове.

 - Минхо щи, - обратился к нему Сынмин, не поднимая головы и утыкаясь хену в грудь носом. - Пожалуйста, разбуди меня, если я буду говорить во сне...

 - Конечно, малыш, конечно, - улыбнулся Минхо, продолжая проводить пальцами по голове Сынмина, между его немного сальных каштановых волос. Похоже, движения Минхо успокаивали младшего и усыпляли его.

Вскоре Сынмин действительно уснул, тихо засопев и прижавшись к груди старшего омеги.

 - Мой маленький бета, - прошептал Минхо, продолжая пальцами перебирать волосы Сынмина. - Спи.

Минхо удалось разглядеть свежие слёзы, стекающие по щекам, когда свет высокой луны озарил его скульптурное лицо. Мин красив: прямой, крупный нос, острый взгляд, тонкие губы. А еще он сдержан, невероятно умён и проницателен, прямолинеен. Сынмин никогда не боялся говорить, что думает. Его особенная, иногда раздражающая до скрипа зубов, прямота, покорила сердца всех в стае без исключения. Когда Сынмин шутил - все смеялись, потому что его слова всегда точно попадали в цель. Когда нужно было подставить плечо - Сынмин всегда был опорой даже для своих хенов. Он был, в каком-то смысле, клеем их стаи.

Когда Минхо думал об этом, его обуревали странные чувства: они с Чаном - альфа и омега стаи, между ними двумя - особая связь, они заботятся о стае как о младших партнёрах, они должны понимать их тревоги и брать ответственность за их благополучие. Но Минхо было сложно общаться с Сынмином как раз из-за привычки беты залезать в самую душу своими режущими словами. Сынмин был мастер в том, чтобы достигать сути, на какой бы вопрос он ни искал ответ. Иногда Минхо чувствовал, что бета переступает границу, и ненавидел себя за то, что простая искренность воспринимается как враждебность. Минхо знает, что он не может открыться. Он боится, что, если позволит кому-то проникнуть в его сердце, горько пожалеет: его снова предадут, разорвут душу в клочья. Несмотря на то, что с каждым членом стаи у него сложились близкие отношения, а с Чаном они уже два года в браке... Сынмин был слишком прямолинейным для Минхо. А Минхо очень легко выходил из себя. У них были нестабильные, порой неловкие отношения, в которых было место и мрачному сарказму, и пронизывающему холоду.

Но сейчас в Минхо что-то щёлкнуло. Между ним и Сынмином будто обрушилась стена.

 - Я не дам тебя в обиду, Минни, мой маленький бета, - прошептал Минхо, прежде чем провалиться в неспокойный сон.

***

Проснулся Минхо от того, что ему в лицо бьет утреннее солнце. Проклятье. Весной утро начиналось рано, а ночь пролетала быстро, и Минхо, которому ранние подъемы итак давались непросто, сходил с ума от преследовавшей его сонливости и усталости.

Минхо медленно открыл глаза, пытаясь нащупать тепло чужого тела, но Сынмина и след простыл, только небольшая вмятина на матрасе напоминала Минхо о том, что случилось ночью.

Сынмин пришел к нему зареваный и разбитый, Минхо пытался его успокоить и, видимо, это сработало, раз они оба заснули. Омега раздраженно застонал в подушку и перевернулся на бок. Снымин. Пришел. К нему. К Минхо.

Стоило ли напомнить несносному бете, как они ещё позавчера повздорили из-за еды? Сынмин открыто жаловался на то, что у Минхо получаются пересоленные блюда, при этом показательно высунув язык и сморщившись. Сказать Минхо, что его блюда несъедобны - высшее оскорбление. Чану и Чанбину пришлось долго поднимать настроение Минхо после такого предательского удара в спину от беты.

А их утренняя стычка? Несколько дней назад Сынмин бегал по дому ни свет ни заря и разбудил всех своим топотом и шумом с кухни. А потом ругался на всех из-за того, что они якобы "слишком много спят и могут опоздать на работу". Алло, Минни, сейчас 5:30 утра, ты в своём уме?! Примерно это проорал ему в лицо Минхо, кинув в Сынмина подушку и возвращаясь в объятия Чана, который приходил к нему в спальню заночевать, если не планировал торчать всю ночь, уткнувшись в свои фин.отчеты в кабинете на первом этаже. Минхо что, уже не может с утра понежиться с мужем в одной кровати?! Ещё больше Минхо возмутило то, что Сынмин гневно топорщил носик и даже плакал, будто это не он помешал их сну.

Грубо говоря, между ним и Сынмином отношения накалились, и Минхо не ожидал, что... Сынмин вдруг выберет его. Почему, скажем, не к Чонину? Чонин спокойный и взвешенный, понимающий, к тому же, и сам бета, который много общается с Сынмином и куда лучше понимает его, чем тот же Минхо.

Утро оставило ему вместо ответов сплошные вопросы.

Минхо растянулся на кровати, желая лишь вернуться к сладкому сну, но тут до него донёсся запах подгоревшего омлета, и он, прорычав пару ругательств в подушку, поспешил на кухню.

Он хотел было громко пожаловаться на нерадивость повара, но ещё на лестнице услышал сдавленные всхлипы. Минхо растерял весь пыл и осторожно спустился вниз. Прямо перед ним открылась ужасающая картина: Сынмин дрожащими руками держал сковороду и пытался лопаткой отодрать от поверхности прилипшие угольки, то, что осталось от завтрака, и надрывно плакал, будто задыхаясь. Вокруг была расставлена грязная посуда, на кухне в целом царил беспорядок.

Минхо тихо поздоровался, на что Сынмин лишь выругался и с громким стуком бросил сковороду на столешницу.

 - Сынминни, - начал Минхо, стараясь сохранять спокойный тон. - Давай я помогу с завтраком?

Сынмин снова залился новой волной слёз, но затих и начал быстро собирать посуду в раковине и усиленно протирать миски и многострадальную сковороду губкой.

 - Минни, что случилось? - спросил Минхо, медленно подходя ближе и понимая, что непонятный полуночный страх чего-то неясного возвращается к нему. Сердце заходилось в груди.

 - Я просто хотел приготовить завтрак. Как видишь, хён, я бесполезен в этом, не стоило пробовать, - гневно прошептал Сынмин, продолжая лить воду на вымытую до скрипа миску.

 - Я бы сам приготовил нам всем завтрак, Минни. Ты чего так рано подскочил? - как бы в подтверждение своих слов Минхо широко зевнул, попутно проверяя время на встроенных в духовку часах: 5 часов утра.

 - Я не могу сделать нам всем приятно, хён? - снова прошептал Сынмин, чтобы не расплакаться от звучания его собственного дрожащего голоса.

 - Конечно можешь, Минни, просто... ты себя очень странно ведешь, - Минхо протянул руку к Сынмину, чтобы обнять его за плечи. Минхо казалось, что прикосновение хёна поможет бете забыть о маленькой неудаче вроде подгоревшего завтрака.

Сынмин шлепнул его по руке и со странным писком отстранился от раковины, бросив туда несчастную сковороду.

 - Ай, всё! Не трогай меня! Не нужно мне твоей жалости, мистер я владею всеми базовыми навыками, необходимыми для жизни! И вообще, ты сам время видел?! Я поэтому и встал раньше, чтоб... чтоб успеть к 8, когда Чан-хен встает на работу! - Сынмин оттолкнул Минхо и умчался на второй этаж. Даже из гостиной-кухни, где сейчас Минхо, шокированный поведением младшенького, стоял, прижавшись к столешнице, было слышно, как наверху звонко хлопнула дверь.

 - Кто этот сукин сын? - раздался откуда-то сверху уставший рык Чана.

***

Чан не любил шум. Ему на четвертом десятке совсем не в кайф слушать по утрам серенады и стук дверей в те единственные часы, что работа не отнимает от его сна.

Поэтому ранним утром он чувствовал себя злым, уставшим и неудовлетворённым жизнью, и это чувствовали все, кто присутствовал на завтраке. Феликс и Хенджин, двое омег-неразлучников, сидели в сторонке на диване и тихо перешептывались, медленно поглощая на скорую руку состряпанный Минхо мясной рулет с кимчи.

Чанбин ничего не говорил и тоже сидел мрачнее тучи.

Джисон, видимо, пытаясь бросить вызов смерти, жужжал у Чана над ухом и шутил про его "стариковские привычки".

Бессмертный, что ли? - подумал Минхо, выжидая момент, когда глубокая, но все же небесконечная чаща терпения Бана Кристофера Чана лопнет.

Чонин тихо уплетал завтрак, стараясь делать вид, что утром ничего не произошло. Место рядом с макне, которое всегда занимал Сынмин, пустовало.

У Минхо дёргался глаз.

 - Джисон, если сейчас же не прекратишь жужжать, я тебя заткну, и тебе это не понравится, - огрызнулся Чан, давая понять младшему альфе, что не намерен терпеть его выходки. Между Чаном и Джисоном существовали крепкие братские отношения, и Джисон всегда занимал в них более ребяческую позицию, доверяя старшему все дела стаи. Но иногда его ребячество выходило ему боком. - Где Сынмин?

Атмосфера в помещении стала ещё тяжелее.

 - В своей комнате, - наверное, слишком грубо и раздражённо ответил Минхо, накладывая и себе тарелку рулет с закуской.

Чан приподнял одну бровь, но комментировать не стал. Видимо, решил не действовать омеге на нервы.

 - Ешь, Чан, - строго заметил Минхо, садясь за стол и знаменуя тем самым начало трапезы. День обещал быть тяжёлым.