Стихийное бедствие

Давай не будем говорить, сегодня я опять разбит,

Побудь со мною и просто помолчим.

Мне часто так не по себе, скрипят колеса в голове,

Сегодня точно я не хочу любви.

***

Эндрю постоянно за ними наблюдает. Пристально, неустанно. Ястребиный взгляд близнеца прожигает в Аароне дыру изо дня в день. Иногда ему кажется, что Эндрю не спит вовсе. Аарон думает — защищает. Для него параноидальные привычки Эндрю вовсе не новы. На все вопросы Миньярд, — тот, который нормальный, — лишь пожимает плечами, отсылая всех любопытных и особо внимательных к Эндрю за дальнейшими объяснениями. Безрассудных смельчаков, к счастью, пока не нашлось.

Инициированная близнецами Миньярд сделка гильотиной повисает над их же головами.

Аарон не видит ничего странного в этой чрезмерной опеке. Это закономерность, которая преследует его с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. Аарон делает шаг вперед, идентичная тень позади него сразу оказывается впереди на все сто. Эндрю не ослабляет бдительность — не после того, как спас его от стервы-матери и вечных побоев от её же рук; не после того, как снял его с наркотиков в самодельном рехабе-ванной.

Кейт сжимает пальцами локоть Аарона, увлекая его за угол, и сердито шипит:

— Ар, это не норма.

Он скалится, защищая брата, бросает резкое:

— Пошла ты, Кэт. Ты же его даже не знаешь.

Рефлекторно он оглядывается по сторонам, уже зная, что найдет Эндрю в нескольких шагах от них. Близнецы насильственно вшиты в ДНК друг друга, всё понимают без слов. Гнев закипает в котле кофейных зрачков Эндрю, когда он замечает следы пальцев Кейтлин на коже Аарона. Даже если бы брат попытался остановить Эндрю, он бы не смог этого сделать. Ножи в руках старшего Миньярда предостерегающе поблескивают на солнце.

— Монстр, — выплевывает Кейтлин вместо приветствия, и Аарон надеется, что у неё хватит ума закрыть рот.

Эндрю, блядь, не чудовище. Он — щит от всех и вся, почему никто не может понять?

— Черлидерша, — равнодушно отвечает близнец, скользя по его телу испытующим взглядом. Аарону хочется крикнуть «Я в порядке!», но вряд ли его слова убедят Эндрю. Он, Аарон, повторял это столько раз, зализывая незаживающие раны, что его фальшивое «в порядке» перестало иметь значение для близнеца.

Аарон шипит: «хватит»; тянет Эндрю за рукав его худи наружу. Сейчас им обоим нужно подышать свежим воздухом. Позади них Кейтлин закатывает глаза. Честно говоря, Аарону насрать на её мнение. Что его волнует, так это тот факт, что Эндрю могут отправить обратно в колонию за любое неосторожное движение. Аарон, черт возьми, не намерен никуда отпускать своего едва обретенного брата.

Молчаливая ревность Эндрю выжигает души близнецов ядовитыми выбросами. Он вполне сознательно следует за Аароном по коридорам института на улицу, кривя губы в звериной ухмылке. Эндрю мысленно закапывает труп черлидерши кладбищенской земелькой рядом с Тильдой. Никто не прикасается к тому, что принадлежит ему по праву, и эта сука далеко не исключение.

— Всё, терминатор ёбаный, успокоился, блядь!

— Себя успокой, — фыркает Эндрю. — Отъебись.

Аарон едва сдерживается, чтобы не толкнуть брата в грудь. В случае с Эндрю это чревато неутешительными последствиями.

— Давно ты трахаешь её, Аарон? Шлюшка хорошо заглатывает, а?

Аарон перестаёт дышать. Жестом посылает брата на хуй. Ему безумно хочется ответить «нет, братец, тебя пока никто не превзошёл в сосании херов», но инстинкт самосохранения вовремя дает о себе знать. Эндрю тянет губы в маньячной, ломанной полуулыбке. Любой другой бы не увидел разницы. Аарон замечает, если угодно, нутром чует, что что-то не так. Они же, мать его, близнецы; две половинки одного целого. Навечно прокляты этой ублюдской связью.

Клишированный бред.

На крыльце Эндрю закуривает. Аарон просто стоит там, ожидая, как верный пес. Им не нужны слова, все читается во взглядах и мимолетных движениях. Покорёженная связь близнецов работает без перебоев. Эта глупая привычка Эндрю все время быть рядом, но оставаться в тени действительно выводит Аарона из себя. Он не ребенок, нет необходимости вечно держать его жизнь под прицелом.

— По мамаше соскучился? Будешь теперь всем шлюхам в мире позволять себя пиздить до полусмерти?

Эндрю прорезает тишину грубым, прокуренным голосом. Он раздражен, но это трудно заметить. Аарон пристально смотрит в спину близнеца. Ему не нужны объяснения. Эндрю по-прежнему предпочитает держаться на расстоянии, так что выяснять отношения просто нет смысла.

Никакого напряжения, но искры между ними могут разжечь костёр высотой с Эверест. Аарон недовольно цокает, выхватывая пачку сигарет из рук брата. Нервно поджигает одну, втягивает дым в легкие. Назло. Никотин отравляет, оставляя неприятный привкус на языке. Старая зависимость дышит ему в спину.

— Если эта сука еще раз прикоснется к тебе, — нарушает молчание Эндрю, затушивая окурок носком кроссовки, — я сверну ей шею.

— Ты этого не сделаешь, — склоняет голову на бок Аарон, — потому что я прошу тебя этого не делать.

Эндрю хватает его за воротник отглаженной рубашки, насмешливо ухмыляясь, и говорит:

— Возможно, я пропустил чертовски важный этап наших отношений, но, срань господня, с каких это пор мне есть дело до твоих просьб?

Аарон знает, что он не шутит. У Миньярдов нет границ. Эндрю дергает его за волосы, устанавливая зрительный контакт. Аарон никогда бы не позволил этого никому другому. Эндрю выхватывает недокуренную сигарету прямо у него изо рта, подавив возмущения ладонью. Дыхание близнеца касается губ Аарона в невесомом поцелуе. Со стороны они, наверное, выглядят как два психа.

— Ты как ураган, — беззлобно замечает Аарон; просто факт, от которого никто, кроме самого Эндрю, не в восторге. — Ты разрушаешь всё на своем пути, как стихийное, блядь, бедствие.

— Ага, ураган пятой категории, третий по разрушительности в 20 веке, — насмешливо декламирует Миньярд, словно читая вкладку из Википедии. — Так и называется «Эндрю».

Аарон закатывает глаза. У него уже давно иммунитет к яду Эндрю. С рождения.

— Ты просто… просто… невыносим. Поменьше общайся с Дэем, иначе скоро тоже станешь дрочить на историю.

— Из нас двоих тут ты больше смахиваешь на задрота, Рон.

— Ой, ну извини, буду смахивать в другую сторону, Дрю.

Эндрю гортанно смеется, рисуя своими прикосновениями созвездия на запястьях близнеца. Ему плохо так, что хочется вздёрнуться. Ему нужны таблетки, чёрт бы их побрал. Аарон хмурится, высвобождая свои руки из его хватки, и прячет их в карманы джинсов. Ему не смешно. Близнец давится болезненным стоном.

— Эндрю, таблетки, — напоминает он брату. — Ты пил их сегодня?

Ветер подхватывает слова Аарона, унося их в непонятном направлении. Эндрю сжимает челюсть близнеца цепкими пальцами. Аарона это не пугает. Он давным-давно добровольно отдал себя в рабство этому Дьяволу. Контракт подписан, возврату не подлежит. Просто Аарон знает, что Эндрю никогда не причинит ему зла. В этой истории он не чудовище.

— К чёрту эти ёбаные таблетки, — сердито хрипит старший Миньярд. — Я хочу помнить, — он стискивает зубы, явно не желая говорить очевидные вещи, — нас.

— Тебе нельзя пропускать их приём, будет херово, — констатирует Аарон. — И ты всё равно ничего не забываешь.

— Мне уже херово, хуже, блядь, некуда.

Эндрю думает, что пырнуть этого «гения» — не такая уж и плохая идея. Его состояние итак сейчас близко к отметке «критическое», что там какое-то убийство. В отключку ему хочется свалиться последние часа четыре.

Какие жертвы во имя разъёбанного давно сердца.

Аарон доверяет близнецу вести себя через тернии к звёздам; позволяет утягивать в бездну. Вероятно, их никто не примет. Да и похер, на самом деле. У них нет абсолютно ничего общего. Кровная связь ещё не делает их семьёй. Они знают друг друга без году неделя, и эти отношения нелепо рассматривать в рамках инцеста.

— Да? — Эндрю присматривается, считывая любые изменения. Аарон неуверенно кивает, отбрасывая все запреты, но близнец не спешит. — Аарон, это да или нет? Мне нужен устный ответ.

Близнецы Миньярд — синоним нездоровых отношений. Эндрю называют психом; монстром. Аарон смотрит на него, отслеживая собственные мысли и сомнения, и понимает, что не против его поцеловать. Эндрю, что ещё страшнее, не против т о ж е.

Если здесь и есть чудовища, то их двое.

— А что насчёт твоего ответа, Эндрю?

Казалось бы, пиздец, пора бить во все колокола. Им всё равно. Эндрю никогда не делает того, чего он не хочет. Аарон сам вырывает своё сердце и добровольно отдает его в руки своему брату. Всё по обоюдному согласию.

Зеркальные копии, сплетенные воедино.

Близнецовая связь работает. Немного не так, как нужно, но кому не поебать? Всем спасибо, пошли на хуй со своим мнением. Нормальность в их случае нервно скуривает дохуилионную пачку сигарет. Или, как однажды подметил Эндрю, уже давно перешла на что-то покрепче. Может, и на миф, которым Аарон чуть не передознулся в свои шестнадцать.

Они будут гореть вместе в Аду за это, если он вообще существует, но Аарон говорит:

— Это «да» от меня, Эндрю, но это не значит, что ты обязан говорить то же самое.

Аарон замирает, сцепив руки за спиной в замок, и Эндрю заинтересованно приподнимает бровь. Почти ни один из его сексуальных партнеров не отреагировал так спокойно на запрет прикосновений. Аарону не приходится даже напоминать. Брат не собирается нарушать его личные границы. Наоборот, сам загоняет себя в клетку. Эндрю знает, каково это, и именно поэтому он особенно ценит жест предоставления полного контроля.

Много ли это значит? Это важно? Да, наверное. Эндрю уже забыл, каково это — когда о нём заботятся, а не он о ком-то.

— Для тебя? — серьёзно интересуется Аарон. — Для тебя это приемлемо?

Эндрю давится воздухом, но почти сразу же возвращается к своей обычной маске апатии. Кого волнует, что он чувствует? Эндрю почти ощущает, как сердце Аарона начинает биться в сто раз быстрее. Его долго бездействовавшая мышца также начинает трепетать в груди, отражая сердцебиение близнеца.

— Поехали, — выдыхает он, едва сдерживаясь, чтобы в нетерпении не сбежать вниз по лестнице. На ходу он принимает дозу прописанных нейролептиков. Лекарства снова затуманивают его разум, и Эндрю изо всех сил пытается уцепиться за крошечный островок исчезающей адекватности.

Аарон в замешательстве хмурится. Ни у него, ни у Эндрю ещё не закончились пары. Да и кому какое дело до них, когда здесь творится такой пиздец?

— Куда, Дрю?

Аарон, честно говоря, спрашивает просто для того, чтобы нарушить снова воцарившееся молчание. Он последовал бы за своим братом куда угодно. Честно. Эндрю машет рукой в направлении дороги, ведущей к общежитиям.

— В Башню, — он перекидывает ключи от машины из одной руки в другую, прищурившись. — Или ты хочешь, чтобы весь Пальметто увидел как я тебя выебу на этом блядском крыльце? «Шоу должно продолжаться», а, Аарон?

Эндрю груб и бестактен. Он не умеет просто иначе. Аарону нежностей и не надо. Он тянется к брату, как мотылёк к свету. Созависимые отношения близнецов Миньярд пугают всех, кроме них самих.

До общежитий они гонят на максимальных скоростях, наплевав на все правила. Эндрю под таблетками — ёбаный неукротимый «Сан-Каликсто». Никто бы не смог его остановить.

Аарон откидывается на пассажирском сиденье в попытке собрать разрозненные мысли. У него, на самом деле, ничего не выходит. Блядь, ему бы вкинуться сейчас хотя бы каннабиноидами, чтобы перестать думать. Так проще. Обещание никогда больше не прикасаться к наркотикам, въевшееся под кожу, вовремя останавливает эти мысли.

Эндрю паркует тачку рядом с Лисьей Башней как попало. Между близнецами взрываются шаровые молнии. Непонятное чувство подмывает его развернуться обратно в институт и забыть об этой ситуации навсегда. Самая большая насмешка заключается в том, что он ничего не забывает благодаря своей эйдетической памяти.

— Это всё ещё «да»? — Эндрю терпеливо ждёт; держит свои руки на виду в молчаливом обещании не навредить. Как будто бы правда смог, смешной такой.

Аарон кладет голову на колени, вслепую находит ладонь близнеца и сжимает ее в своей. Эндрю не бьёт за вольности; он даже не дергается от неожиданности. Он позволяет прикасаться к себе. Кажется, это стирает последние границы, которые их разделяли.

Тут не о чем думать. Вот и всё, пора перестать ходить кругами.

Наступила точка невозврата.

— Это «да», если это «да» для тебя, Эндрю, — Аарон поднимает голову, ища ответ в зрачках напротив, но когда замечает очевидное замешательство, уточняет: — Я серьезно. Я не стану ничего делать, если это не то, чего ты хочешь.

Эндрю умирает и воскресает в чёртовом Лексусе в один миг. Совсем не понимает, чем заслужил к себе такое отношение. Никто никогда не давал ему выбора. В приёмных семьях мучителей не волновали такие мелочи, а потом он сам никому не позволял приближаться к своему телу и искалеченной душе.

Аарон — чуть ли не первый человек, которому по-настоящему небезразлично, что чувствует Эндрю.

— Да, Аар, — наконец отвечает старший Миньярд после тщательного обдумывания. — Просто не прикасайся ко мне больше сегодня без разрешения, я… не могу обещать, что не причиню тебе вреда.

— Хорошо, — легко соглашается Аарон, но Эндрю лучше, чем кто-либо другой, знает, как трудно отказаться от контроля. — Всё, что угодно. Твоё «нет» — это моё «нет», Дрю.

      Это грёбаное саморазрушение; алтарь в честь Эндрю, где его брат — агнец на заклание. Аарон не знает, понимает ли его близнец, что он переступает границы собственного комфорта, чтобы доставить ему удовольствие. Параллель напрашивается сама собой, когда Аарон невольно вспоминает свою мать. С ней ему тоже приходилось идти на несоизмеримые жертвы. Созависимость, очевидно, течёт по его венам вместе с кровью.

      Эндрю хмурится, щёлкая перед его глазами пальцами. Такой ответ ему не нравится.

      — Это работает в обе стороны. Если твое «да» — это чёртово подношение, то мне оно не нужно.

      Аарон сталкивается с близнецом в безмолвной битве. Эндрю видит демонов его прошлого и изо всех сил пытается удержать Аарона на плаву. Он вздыхает, явно решаясь на что-то опрометчивое.

      — Если ты захочешь остановиться, я остановлюсь. Твоё «нет» тоже имеет значение. Я не один из… них.

      В подтверждение своих серьёзных намерений Эндрю снимает нарукавные повязки, обнажая покрытые шрамами руки. Он выпускает своих демонов на волю, и это уже значит гораздо больше, чем то, что они изначально хотели сделать. Аарон жмурится и даже не смотрит туда, пока близнец сам не поднимает его голову за подбородок.

Акт доверия завершается уверенным голосом Эндрю.

— Смотри на меня, сегодня можно.

— Дрю, это... ты не обязан.

      Эндрю скользит пальцами от щеки близнеца к шее. Его ладонь так чертовски правильно смотрится на горле брата. Эндрю чувствует, как сильно бьется его пульс. Может, для остальных всё это грязно и неправильно, но Эндрю видит здесь только извращённую эстетику.

      — Грёбаный ты галлюциногенный торнадо, — Эндрю сплетает их руки, открывая Аарону дорогу в свой мир. — Ненавижу тебя.

      Эндрю втягивает Аарона в новый поцелуй. Из машины они вываливаются уже единым клубком. Вместе, как и должно было быть с рождения.

      Вот как Аарон оправдывает ситуацию, в которой оказывается на коленях перед своим братом со стянутыми собственным ремнём запястьями за спиной в их комнате в общаге. Он упускает единственную маленькую, но, сука, такую важную деталь. Эндрю бы остановился, если бы он сказал твёрдое «нет».

      Аарон не говорит; Аарон, блядь, соглашается.

      — Итак? — медленно выдыхает Эндрю, смакуя на губах вопрос. — Установишь какие-то границы или…?

      — Не для тебя, Дрю, — Аарон качает головой, и это кажется немного несправедливым. — Тебе всё можно.

      Ну и кто из них теперь отбитый наглухо?