В одном из злачных районов Мелфа, да-да, того самого города Мясника, в, на удивление, хорошо сохранившемся здании расположился трактир-бордель «Святой Геор». Честно, религиозной святости у основателя, в чью честь и названо место, отродясь не наблюдалось, хотя старик Ге до последнего пыжился, стремился в чин. Наивный глупец совершенно не ведал, что творил, в предсмертные годы так окончательно растерял какие-то крохи рассудка. Всё же жаль немного бедолагу, зато какая похоронная церемония! Я тогда с четырьмя грудастыми ламиями прям вон там на столе, кхм…

Сегодня в пропахшей по́том, куревом и выпивкой зале на редкость людно. Что самое подозрительное, так это гнетущая, вязкая тишина с вкраплениями грубых, совершенно нецензурных выражений. При этом заходя в обитель воров, убийц и прочего отребья не ждёшь высокопарных изречений философов из академий, здесь, знаешь ли, мат — обыденность, впивающаяся в уши. Сально-жёлтый, мерзкий свет, подобный огню факелов, мерцал от слишком тяжёлых ног, спешащих почувствовать ласку, пришлых. Редко под деревянным потолком разносились довольные возгласы шлюх, изображающих удовольствие в момент оргазма партнёра. Поначалу вечно озираешься, ищешь глазами в надежде взглянуть на непотребство, а после они меркнут, как скрип половиц.

За истёртой тысячами локтей стойкой прятался тучный хозяин. Если смотреть на габариты быка с поломанным рогом, невольно всплывает вопрос: как до сих пор он ничего не разгромил? К сожалению, даже я не знаю ответа. Да и подозрительно шустро толстяк управлялся с заказами. Старшенькая у него та ещё прелесть, многие засматриваются на пышногрудую дочурку, но больно отец суровый у неё. Никого не подпускает из разбойников, а местные и пытаться не стали. Конечно, заведение до уровня крупных городов не дотягивало, вот прям совсем, однако для знающих — лучше не найти.

Искренне не рекомендую брать пиво. По секрету скажу, хозяин продаёт местную самодельную бурду за неприлично большие деньги, выдавая за иностранное. Немногие знали сей секрет, поэтому с удовольствием и прихлюпыванием цедили хмель. Будто по мясистому горлу струилась не отрава, сравнимая с мочой, а нектар прекрасной богини. Вон пара местных работяг зашли опрокинуть по пинте-другой за успешное завершение дня. Видно, что частые гости «Святого Геора», на значимых персон, понятно, не тянут, а случись заварушка, в драку не полезут. Скучные — одним словом.

Кто-то ждал, когда освободится любимая красавица с умелыми ручками и ротиком, заказывая для разогрева выпивку. Хотя, если переусердствовать, то сойдёт и любая. Ладно, я не настолько жесток, чтобы портить чудное мгновение разрушением иллюзий. Те, если не жители, то заезжие в город для дела. Не чистого, как лоно девственницы, скорее, мелкие махинации. Таким яиц не хватает для серьёзного или работающей головы.

Однако большинство мест заняты молчаливыми фигурами в масках сурового безразличия. Убийцы, наёмники, палачи и вершители судеб лениво цедили выпивку с выражением отрешённости. Забавное наблюдение: видишь такое лицо у головореза — знай, он на деле, где-то здесь сидит его цель. Быть может, сегодня заказали тебя, поэтому держи руку на рукояти верного оружия. Надеюсь, лезвие достаточно острое, а навыки отточены до совершенства, ведь помогать никто не бросится.

Поразительно в этом вечере не только внезапная популярность «Святого Геора», но и занятый центральный стол на семерых. Казалось, он обречён влачить своё одинокое существование до скончания веков, как тут внезапно ему улыбнулась госпожа Удача.

За семиместным одиночкой расположилась странная компания: три пары неприятного вида наёмников явно ждали кого-то, по всей видимости, главного или заказчика. На столе скромная закусь солений и сухарей с чесночной кашей, дёшево, да и взято с мыслью «чтобы было». Поразительно, как пустота пугает всех без исключений, или всё дело в боязни чужого мнения? Ох уж это осуждение, резкие высказывания, хмурые взгляды, полные отвращения и грязи.

Хм… Всё же занятный вопрос. Когда мы видим что-то свободное, ничейное, то сразу же возникает желание занять место, заполнить островок бесполезным хламом. Только вот зачем? Хочешь секрет? Оттуда может прийти беда, поэтому мы и баррикадируемся от «неминуемой» напасти. Единственное, мы сами себе палачи, и судьи тоже мы, по правде — обыкновенные глупцы, играющие опытных стратегов, однако они специально не отрезают пути к отступлению. Да, прости, Дорогуша, увлёкся!

Седеющий мужлан с морщинистой рытвиной на лбу смотрел на собравшихся хмуро, так и не притронулся ни к еде, ни к тёмному пиву, совсем не рад компании. Он отодвинулся от кровь-сосущих, показывая пренебрежение и недовольство. Что ж, его можно понять… Нет, нельзя! Какого это ничтожество лезет в наёмники, когда готов обмочить портки от пары монстров рядышком? Никчёмный выродок! Чего изображает надменного аристократа? Точно, прячет страх, при этом из нежити присутствовало двое, не целая армия.

Тот из парочки, что постарше, с ухоженной бородой, мелкими порезами, будто от лопнувшего стекла, на лице и пустым, усталым взглядом серых глаз, морщился от кислого домашнего вина. Он явно недавно побывал в передряге, чудом выжил. Второй, не уверен, что именно он младше на самом деле, быть может, обращён раньше. Этот экземпляр поинтереснее будет, чем напарник: крутил меж пальцев круглую безделицу — простецкий артефакт, становящийся в руках умельца силой. Малец с меланхоличной отрешённостью следил за посетителями, изучал, ничего не пил, не потому, что не хотел. Видно — на опыте, знал, как важно сохранить разум чистым, а тело под своим контролем.

Вновь раздражённо цыкнула бледнолицая красавица, стуча по липкому от пойла столу коготками левых рук. Уже который раз за вечер кривила аккуратный носик от вишнёвой, приторной настойки, что так настойчиво, неоднократно совал напарник и супруг — тоже паук. Единственная дама в компании то и дело переводила взгляд с двери на лестницу, а потом на часы, после ритуал непременно повторялся. Она либо не замечала, либо успешно игнорировала пьяно-похотливые взгляды соседа, не того, с кем пришла. Вот я его прекрасно понимал, сам люблю красивых женщин.

А чем тебе четыре руки не угодили? Молчи уж в таком случае, не позорься!

Этот хитрец подготовился — надел то ли скрывающий амулет, то ли травами обмазался так, что никто из присутствующих не различит его энергии и сил. Обычно таких самонадеянных глупцов убивали первыми, поэтому я искренне удивлён, как он дожил до такого возраста — на вид ему около сорока. Быть может, Судьба в действительности благосклонна к дуракам, милостива ради потехи? Сколько убеждаюсь, что в мире нет ничего прекрасней звонкого смеха. Вру. Лучше только перезвон монет в руках.

Ни одна старая половица не скрипнула под ногами тени, что отделилась от стены. Неслышной, мягкой поступью некто, укрытый плащом, скользил змеёй меж столов к семиместному одиночке. Не гремело оружие, не пели призывно монеты в кошеле. Подозрительно, ведь и одежда не шуршала, не скрипела кожа. За несколько шагов молодой кровь-сосущий уловил шевеление подбирающегося в их сторону, изогнул рассечённую бровь, изучал. Уже садясь на пустующий стул, незнакомец смахнул капюшон.

Шестёрка недоумённо вперилась в совсем ещё юнца взглядами, паучиха презрительно хмыкнула, почти в один миг потеряв весь интерес. Женоподобный мальчишка с пухлыми губами цвета потемневшего серебра, стальные скулы очерчены, как у статуй, а жидкое золото глаз манило дружелюбными искрами, на волосы налип мрак угла, пряди терялись в вороте накидки. Шли секунды вязкого молчания, приправленного лишь игрой в гляделки, никто из компании не собирался ни приветствовать, ни заводить разговор. Одарив наёмников достаточно милой улыбкой, опоздавший произнёс:

— Добрейшего времени, да укроет всех собравшихся Ночь. Sadu guerro mado to, Matte (Язык минотавров. «Пряный крепкий с маслом, добрейший хозяин»), — ядовитые взгляды проедали в юнце дыры, подобно кислотам некоторых тропических пауков, только его подобные гадости совершенно не смущали. Опоздавший продолжил так же весело и непринуждённо. — Работа для вас есть. Пусть не все из здесь сидящих мне понадобятся для дела, но оплату славную обещаю.

— Ты опоздал, сопляк, и при этом смеешь раскрывать хлебальник в таком тоне, — какой опрометчивый поступок со стороны невежественного глупца! Я не просто так говорил, что такие бездари дохнут первыми.

Теперь уже на мужлана с заплетающимся от выпивки языком метнулись стрелы глаз. Зря, очень зря он решил открыть гнилую пасть, да и не того цапнуть захотел, шавка. В мире лживых теней, где каждый актёр театра лести, обольщения, интриг, внешность — последняя вещь, по которой судят. Вероятно, не просто так окружающие притихли, а наёмники за столом внимали, отложили еду и напитки, сосредоточились на новом лице. Я уже в предвкушении, какой номер нам покажут. Загляденье. Взор опоздавшего перетёк на уже пьяную морду нахала, а с тёмно-серых изогнутых губ полился приторный нектар слов.

— Ай-яй! Как невежливо перебивать, — наигранно-разочарованно помотал наниматель головой, заскрипели ножки стула ближе к собеседнику. Интонация прикрыто-мягкая, но не скрывающая угрозы. — А как же правило дослушать до конца и уже потом задавать вопросы?

— В пучину Асурана правила! — невежа лишь увереннее уселся, занимая больше стола раскинутыми руками, плевком выселяя юнца на крохотный огрызок. Манипуляция удалась, проигравший отступил, пусть и не признал поражение, а победитель довольно усмехнулся, прихрюкнув, аки свин.

— И вправду моряк, — почему-то восторженно произнёс наниматель, изогнул губы клыкастой лыбой. Тут, виляя шикарными бёдрами, цокая копытцами, подошла фигуристая дочурка хозяина, непристойно низко наклонилась, чтобы отдать глиняную чарку с туманящим рассудок напитком. Серебристая ладонь скрылась в вырезе рубашки соблазнительницы, утопая в мягкой груди. — Verede mene te? (Язык минотавров. «Уделишь мне немного внимания чуть позже?»)

Вместо слов минотавра оставила поцелуй на щеке давнего и такого ласкового знакомого, который так пошло шлёпнул по упругим ягодицам. Будь на его месте другой, валялся бы прибитый хозяйским топором. Обаятельный гость, слишком щедрый для этих мест, пугающий добротой и безграничной властью. С такими ругаться себе дороже, в лучшем случае просто умрёшь, не факт, что быстро, зато обойдёшься без истязающих мучений, растянутых на десятки лет. Занятно, что невежа, несмотря ни на окружающую обстановку, ни на предупреждения, продолжил рыть могильную яму себе любимому.

Сам же юноша привычно спокоен, весел, да и, судя по взгляду, увлечён совсем не пьянью-соседом, а безразличной наёмницей. Она же поддерживала образ таинственности чёрной вуалью на глазах, переходящей в капюшон. А наниматель подходит Паучихе больше, чем тот, кого выбрала в законные супруги. Какая ирония, что аж смазливый обольститель ухмыльнулся, взявшись за чарку. Нос защекотал пряный аромат специй: корица, бадьян, мускат, перец, цитрус, гвоздика — они опьянили до того, как губы коснулись обожжённой глины. Горячий напиток тростниковым пламенем стекал по горлу. Небольшой глоток, вероятно, сильнее расслабил гостя, что вновь повернулся к бывшему моряку.

Миг. В масленом свете блеснул кинжал, прибивший поросячью руку к столу. Рубины крови мешались с золотом светильников на засаленном дереве в усмешку над ворами-неудачниками. Свинячий визг разразился громогласно на весь бордель. Сразу же головорезы схватились за оружие, лязгнул металл лезвий и ножен. Но убийцы заметили стороны конфликта, молча сели на места. Юнец опёрся о рукоять, не дав освободиться, пока трясущиеся пальцы теребили острые края. Капли пота проступили на стареющем лице, когда взгляд безумно копошился у тлеющей болью ладони.

— Так что, Морячок, каково тебе гуляется на суше? Гляжу, твои дела тонут в пучине, как и ты сам заливаешь отчаяние дешёвой выпивкой, — шипел наниматель, угрожающе подкрадывался, заглядывал в широко распахнутые глаза. Лишь один из сидящих за столом дёрнулся на выручку, и то рефлекторно, не из желания помочь. То кровь-пьющий старший. — Хорошая реакция, Сердан, моё почтение.

— Благодарю… — Сердан замялся, решая, какое имя ему позволено назвать. Он знал юнца лишь по рассказам, как, впрочем, и почти все заезжие гости «Святого Геора». Да и как подданным не знать своего короля? Заказчик, видя смятение, соизволил представиться.

— Ушлый.

Представился самым известным именем, коим всегда назывался при знакомстве. На лицах пятёрки лёгкое сомнение, при этом уверовали, что с ними говорил Король-тень, только поросячья морда кряхтела в попытке освободиться. Ушлый укоризненно глянул на него, ловким движением провернув нож до новых визгов. М-м-м, боль прошлась волной по телу, заставила сжаться, стиснуть зубы с противным скрежетом. А грудь-то заходила ходуном, хватал воздух гнилым ртом. Последствия есть у каждого действия, какая трагедия, что столь известную истину не знает ничтожная шавка, теперь протяжно скулит, уповает на милость хозяина.

Моряк вскочил, как только ощущения от пытки приутихли и понял, что никто его спасать не станет. Зарыскал по карманам здоровой рукой, пока его грубо не опустили лапки Паучихи. Она держала крепко, парализуя тело жертвы тёмной магией до онемения и потери чувствительности. Ещё одна напасть на голову несчастного глупца, вряд ли от этой спасётся. Могли же договориться, разойтись полюбовно. Ну, как полюбовно, его бы всё равно убили, с той разницей, что быстро, без издёвок, игр, унижений. Пьяная рожа стремительно бледнела от яда, хотя меньше минуты горела алым. Какие удивительные метаморфозы мы сегодня наблюдаем, не правда ли? Когда ещё такое восхитительное представление увидишь?

— Благодарю за помощь, Прелесть, с меня презент, — второй глоток крепкого за вечер, раздвоенный язык маняще-медленно смахнул пряные капли с влажных губ.

— Ну, смотри, я принимаю только хорошее, — моё удивление! Какой же у неё приятный голос, я ожидал услышать что-то грубое, однако на милом личике для всех присутствующих светилась ласковая улыбка. А после Паучиха погрустнела, свободной левой рукой коснулась плеча Ушлого, погладила. — Вошь сегодня перепила, весь вечер меня взглядом раздевал.

Всегда забавляла эта игра в праведников от коварных убийц, а как притворяются, будто, в самом деле, перед тобой простушка-пастушка, которую чуть не отодрали на сеновале злодеи. Это невинное личико, испуганный тонкий голосок, для полноты и правдоподобности не хватало рук, прикрывающих полуобнажённое тело. Однако те вцепились крючьями-пальцами в тело настоящей жертвы. Моряк ещё в сознании, хрипел, покуда изнутри кололи тысячи игл, чем бы он ни защищался изначально — не помогло, не спасло невежественную свинью от проклятий Паучихи.

Свинячье отродье поуспокоилось, перестало истошно верещать, скрести глупым зверем пробитую руку. В сознание проникала тьма порабощения, Прелесть запрещала кричать, выть, оставалось только протяжно стонать. Моряк, оставшийся за бортом однажды, барахтался в пучине беспощадного океана чужой воли, без возможности вернуться на твёрдую поверхность, захлёбывался солёной волной влияния мага, от которой лёгкие пекло. Воздух терялся, так и не проникнув внутрь. Несчастный не вдыхал ни едкого пота, ни тяжёлого табака, ни дурмана специй. Перед пьяными глазами плясала тьма.

— Неслыханная дерзость, — Король подхватил узкую девичью ладошку, оставил невесомый поцелуй. Манерный аристократ, не зря своё прозвище монарха носит. Твоя взяла, нарекли его не из-за следования этикету, как-нибудь в другой раз поведаю сию увлекательную историю. — Какое наказание по-твоему будет соразмерно его проступку?

— Смерть через иссушающее проклятье, мой господин, — Моряк шатался, заливая слюной грудь и брюхо. Глупое беспомощное животное, мнящее себя великим императором всей разумной цивилизации, периодически корчилось в конвульсиях на потеху зрителям. Ушлый придирчиво осмотрел несчастного с запавшими невидящими глазами, покачал головой. — Мне развеять дурман и отравить это?

— Дурман просто ослабь. А вы, уважаемые преступники, что думаете? — обратился он к четырём наёмникам, что довольно охотно поделились излюбленными методами убийств. Удовлетворённый ответами обаятельный лжец вытянул из свинячьей ладони кинжал, спрятав в рукав. — Как мило, что ж, Прелесть, тебе сегодня повезло, руководи казнью. Твори «Маро-ди-Вало».

Прелесть отступила от жертвы на полшага, переплела пальцы верхних рук, оставив небольшие зазоры, резко согнула и разогнула. Сердце несчастного сделало последний удар, чтобы разорваться в клочья внутри тела. Ушлый ногой опрокинул стул вместе с трупом, благодарно кивнув смертоносной Паучихе, жаль, она не заметила этого. Своеобразный выбор проклятья, есть куда более болезненные, ведь изначально же хотел именно страданий, наблюдать за мучениями, а так даже предсмертного возгласа не испустила шавка. Король мгновенно потерял всякий интерес к Моряку, хотя изначально пришёл предложить работу, быть может, специально пригласил для роли куска мяса, способности остальных проверить. В это я уже могу поверить.

— Эй, доходяга, раз уж собрался уходить, захвати с собой нашего отдыхающего Морячка, — обратился Ушлый к тихо поднявшемуся с места за спиной мужчине, однако его всё равно услышали. — Крысы на улицах давно свежатинки не ели.

— Прошу прощения, — ох, как осторожно залепетал, заикался, как нашкодивший ребёнок. Ещё бы портки обмочил от страха. — Но может, кто-то другой?

— Какой жестокий малый! Заставляешь старика-хозяина заведения с падалью разбираться, или хуже, предлагаешь его прелестной дочурке марать ручки, копаясь во внутренностях. Так и быть, я готов заплатить, — шипящий Король выудил из складок плаща золотую монету, кинув точно в руки напуганному гостю. — Не разочаруй меня, а то ведь найду. Ты уже так легко, как Моряк, не отделаешься.

Приказ тут же исполнили, доходяга побрёл к выходу, придавленный тушей выброшенного на берег океанского создания. А в кармане покоилась отнюдь не монета, а окровавленный крысиный зуб. Ушлый слишком любил подобный фокус пикси и сейчас использовал его, наверное, в тысячный раз ещё веселился, представляя озадаченное лицо исполнителя. Давно заполучил сей шутливый приём, когда ублажал одну из озорных малышек, льстивой манипуляцией выманил тайну сохранения мелочи в кошеле. До сих пор вот нарадоваться не может. Бережливому и дракон неровня, как говорится. Но шутки шутками, а дела никто не отменял, посему Король испил пряного крепкого, окутав стол завесой безголосья, теперь ни один звук за пределы не выскользнет.

— Дело любит тишину, да и лишний трёп ни к чему. В здешних горах есть пещера, в пещере гидра, в зубах гидры яд, улавливаете цепочку? — от образа добродушного юнца не осталось и намёка, на смену явился вкрадчивый тон, выверенные слова. Так резко сместился акцент, что жуть ледяным страхом облепила ноги. — Славно. Вы валите образину, я забираю зубы, расплачиваюсь с вами, мы расходимся. Договорились?

— Что по оплате? — бросил Сердан после небольшой паузы. А Ушлый достал кинжал из рукава, вновь.

— Догадываетесь, чья работа? Глубинная ковка, металл лучшей пробы… У кого-то уже глазки блестят, — усмехнулся заказчик. Однако на лицах наёмников недоверие, слишком дорогой подарок за, казалось бы, пустяковое дело. Паук не постеснялся и высказался. — Подвох ищете? А вы когда-нибудь встречались с гидрой? Вижу, что нет, тогда я проясню. У огромной образины двенадцать голов, на длинных змеиных шеях, харкает во всё, что движется, ядом. Плюётся дрянью, которая разъедает кожу мгновенно. Так что, легко её завалить?

— Вполне, я согласен, — сказал напарник Сердана, второй кровь-пьющий поддержал товарища и, не задумываясь, согласился. Пауки чуть пошептались меж собой, по итогу решили пойти на дело. Последним напряжённо думал одинокий мужчина, ответил сдержанным кивком.

— Я рад, что мы ограничились одним отдыхающим другом за вечер, — к Королю вернулась былая доброта. Голос пропитан приподнятым настроением, развеялся былой мрак вкрадчивости. — Предлагаю скрепить наш договор кровавой привязкой для честности исполнения.

Ушлый не стал никого ждать, первый схватил кинжал, чиркнул лезвием по руке. Из узкого надреза на запястье, почти скрытом рукавом, сразу закапала бордовая кровь. Капли обильно заливали и без того липкий стол.

— Ухм… ушлый, сукин ты сын, — сквозь зубы выдавил кровь-пьющий. Сколько негодования в одной только фразе, при этом сам ладонь рассёк, пусть и не сразу.

— Альсий, не смей так говорить о моей матери! Она была только блядливой шлюхой, но не сукой. Не приписывай ей лишних достоинств. Если мы говорим чисто про мои методы, то жизнь научила меня всегда скреплять слова кровью, так надёжнее, — золото в глазах призывно сверкнуло, а губы обнажили клыки.

Соединились руки, дана была клятва, скрепилась сделка, сотканная обманом.

— Вот мы и договорились! Раз уж с болтовнёй покончено, задерживать вас нет смысла, а я останусь, делами важными займусь, — вновь нотки серьёзности в речи Ушлого. Завеса у стола развеялась, а компания наёмников поднялась, как и большая часть посетителей «Святого Геора».

— Девок драть дело, безусловно, важное, но когда на задание пойдём? — не без иронии уточнил Альсий, довольно сильно запрокинув голову, чтоб заглянуть нанимателю в глаза. Обаятельный лжец значительно возвышался над всеми, особенно над свитой головорезов — своих охранников, сидевших в зале до его прибытия.

— Так с рассветными лучами будьте готовы. Буду ждать у мясницкой лавки на главной улице. Быстрее начнём, быстрее разойдёмся, — вязко улыбнулся Король на прощание подданным.