Полно, полно тебе! Зачем ты притащила весь этот хлам, зачем измазала стены краской? Сымитировала кровь? Ну-ну.
Вот что это за куча такая? А? Символы безграничного знания? Реликвии, преклонение перед которыми разжалобит небесные сферы и ниспошлет тебе ответ? А ответ на что — над вопросом-то ты хоть подумала, поняла, ЧТО ИМЕННО ты хочешь от них услышать?!
Бес с тобой, ладно, вернемся к хламу. Только не строй мне здесь обиженную моську — этот номер с одноклассницами-идиотками пройдет, да с твоим пустоголовым воздыхателем. Да, я и про него знаю, лезть не буду. Пока что. Итак, что тут у нас? Руны с али, колдовской мешочек от подружки-«ведьмы», коврик с гексаграммой, куча медных пентаклей, кукла Вуду — она-то на кой-ляд? — атам… а не из кухонного ли он ножа переделан?
И чего ты краснеешь? Чего стыдного-то? А-а, а это у нас что? Распечатка Некрономикона… ты хоть знаешь, что его никогда не существовало?
Мда, деточка, разочаровала так разочаровала. Вот только не реви — слез мне тут еще не хватало. Дожили — колдунья-рыдунья. Ну, иди сюда, давай. Ну-у, ты чего?
Успокоилась? Ты пойми, я же не со зла, а оттого, что переживаю. Ты же девочка у меня непростая, у тебя и получиться может… то, что ты хотела сделать тут — нет, не рассказывай, не сдержусь и снова обругаю, а потом буду раскаиваться. Да, я тоже это умею, не смотри на меня таким взглядом, будто я бесчувственная сволочь.
И все же. Я ругаюсь не потому, что ты натащила кучу оккультного дерь… хлама в дедушкин гараж, даже не за изрисованные краской пол и стены. И даже не из-за самого факта взлома гаража — мне это удалось в куда более позднем возрасте. Так вот, обругана ты за то, что бездумно зовешь то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Да, большинство демонов, духов и монстров — выдумка чистой воды, бред сивой кобылы. Да, почти все, что ты хотела в своем ритуале использовать — дешевая бижутерия и тряпки, не имеющие силы.
Вот только есть в нашем — да чего уж там, не обязательно нашем, — мире сущности, которые могут и откликнуться на твой, девочка моя, призыв. И слушаться они тебя не станут. Нет, они и поиграют с тобой, и поотвечают на вопросы, да и вообще, будут вести себя как самые лучшие друзья. А потом они захотят взять тебя и им будет плевать, что ты против. Для них главное, что ты их пригласила и разрешила остаться — а ты разрешишь, даже сама не поймешь, как так вышло. А потом… Ну, не будем о грустном, ведь я здесь, ты у меня на коленках, а в темном гараже не может быть ничего страшнее меня. Ну, разве что дедов запорожец, но ты этого не слышала.
Хэй, ну чего ты? Я с тобой и никаким тварям тебя не отдам. Хочешь, не будем больше об этом говорить и пойдем домой, пить чай с печеньем? Нет? Хочешь еще послушать о потустороннем? Ну, тогда не дрожи и будь внимательна.
Мертвым среди живых — не место. Их можно и нужно поминать, о них не запрещено разговаривать и ничто не мешает любить их как прежде, при жизни. В конце концов, все там будем, даже я. Да не сопи ты так, не сопи! Никуда я от тебя не денусь, слушай лучше! Вокруг нас есть две силы — одна холодная, безмолвная, что смотрит с другой стороны и жаждет нашей крови, чтобы согреться и прогнать озноб. Эта сила, можно сказать, злая, потому что питается от злого умысла, плохих дел и грязи в целом. Не так чтобы уж совсем злая, но по большому счету. А вторая — со второй мы всегда рука об руку и нога за ногу. Это сила Мира — сила жизни, если грубо говорить. Она во всем, что тебя окружает: в воздухе, в земле, воде и огне, в траве и деревьях, в других девочках, чужих папах-мамах. Она не то чтобы добрая, скорее ей на все плевать. Есть и есть, ни к чему особенно не стремится и ничего от нас, людишек, не требует.
Есть, конечно, и другие силы, но они столь незначительны, столь немощны в сравнении с этими двумя, что и упоминать их не буду.
Ты еще не уснула? Хорошо, я почти все.
Сила темная, потусторонняя, откликается на зов всегда, хоть чаще всего остается незримой. Сила Мира же будет тебя игнорировать, как бы ты ее не звала — ей ничего взамен не надо и тебе она ничем не обязана. Но если правильно провести ритуал, верно обставить обряд — она, быть может и откликнется. Желаний никаких она не выполнит, но от темноты укроет. Если правильно попросишь. Вот как-то так.
Но ты не спеши. Наслушалась от меня всякого, а ведь потом все равно забудешь, помадой зеркало измалюешь, а потом вытаскивай тебя из него. Не-ет, мы сейчас с тобой закрепим все сказанное-рассказанное. Ага, именно. Проведем маленький обряд. Где-то тут у деда свечи лежали…
Так, круг мы начертили — теперь садись в него, внимательно меня слушай и делай, что говорю. И я выключаю свет…
Сиди смирно! Глаза закрой и слушай — не меня, а темноту. Когда услышишь шепоток или что-то похожее — открой глаза, возьми свечу в левую руку и зажги. Как зажжешь — смотри только на пламя, не отводи от него взгляда, что бы за кругом не происходило. И самое важное — не дай свече погаснуть! Ну, три-четыре.
***
Щелкнул выключатель, и гараж погрузился в кромешный мрак. Девочка сидела на полу, посреди очерченного ножом круга, зажмурившись, почти не дыша, и боялась услышать обещанный шепот. Но тот не заставил себя ждать. Очень тихо, словно издалека донеслись до нее шипящие звуки — может то был и простой сквозняк, может сполз со стула плед. Или бродячая кошка мазнула хвостом по тонкой металлической двери…
Шепоток повторился ближе, и в нем девочка будто бы различила свое имя. Она сжала в руке свечу так крепко, что та чудом не переломилась. Тихий шепот заполнил все окружающее пространство. А потом темнота словно дыхнула девочке в лицо, обдав холодным воздухом.
Щелчок зажигалки, заранее поднесенной к фитилю, и помещение озарил свет одной маленькой свечи. «Не отводи от огня взгляда!» — воспоминание этих слов остановило девочку, готовую было обернуться. Она смотрела в крохотное пламя, что плясало в ее руке, а вокруг нее метались тени — метались совсем не так, как должно, стараясь придвинуться к пламени, а не наоборот. Зловещий шепот прозвучал вновь, над самым ухом ребенка, и пламя дрогнуло, едва не потухнув.
Сколько прошло времени, пока метались тени, сколько капель обжигающего воска упало на пол и на руки девочки, было не понять, но еще дважды темнота шептала ей на своем страшном, ином языке, и дважды огонь чуть не погас. А когда огонек дрогнул в четвертый раз, тьма отчетливо произнесла:
ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ.
И девочка отвела взгляд от свечи.
В тот же миг вспышка яркого света озарила помещение, а в землю, у самой границы круга со внутренней его стороны, вонзился нож. Вместе с тем погасла свеча, а через мгновение включился свет.
***
Все хорошо, маленькая, все хорошо! Ты у меня умница, ты со всем справилась! Ну же, обернись, посмотри на нее. Да не бойся, не бойся. Она уже ничего тебе не сделает, никогда и ни за что. Посмотри!
Ага, змея. Не бойся, она мертва — мертва в нашем мире и том, из которого пришла. Мы ее поймали и уничтожили, чтобы она больше никого не пугала. Все хорошо.
А теперь чай! С конфетами. Да, и с печеньем. Конечно, милая, пойдем. Уберемся здесь завтра.
***
Позже, когда девочка уже уснула, в гараже снова зажегся свет. Закутанная в плед фигура подошла к кругу и вытащила из земли нож вместе с насаженной на него резиновой змейкой. Хорошо, что дочка не знала о существовании этой старой игрушки. Нож отправился на верстак, змея — в багажник детища советского автопрома. Но ночной пришелец на этом не закончил, а прошел в самый темный угол, где, присев на корточки, стал разглядывать что-то, ведомое только ему.
— Никогда. Никогда, слышите меня, твари, не приближайтесь к моему ребенку. Иначе — клянусь, я сожгу вас всех.
Только после этих слов фигура покинула помещение.
В самом темном углу гаража, между пустыми канистрами и пробитым колесом, растянулся медленно тающий сгусток холодной темноты, пришпиленный к полу, словно копьем, маленькой свечой.