Погода в Тотспеле в очередной раз лишила Берта возможности хотя бы ненадолго выйти на улицу: суровое серое небо громыхало, сверкали молнии, а за окном ничего не было видно за грубыми штрихами ливня. Поэтому художник вынужден был развлекать себя сам. Благо, ему всегда было чем заняться в одиночестве — уж в этом плане Берт всегда был вполне самодостаточен. Вот и сегодня он один за другим отрисовывал эскизы будущего портрета какой-то очередной постоялицы отеля Valle Deliria. Короткие, быстрые наброски позволяли ему, будто паззл, собрать будущий портрет воедино, а заодно побыть наедине со своими самыми сокровенными мыслями. Умелые, уверенные руки отточенными движениями изображали на желтоватой бумаге отрывки портрета темноволосой женщины, которая пожелала быть изображенной с белой розой в руке.
Но за сегодняшний вечер Берт уже миллион раз проклял то, с какой легкостью ему давалось рисование эскизов — ведь это освобождало его голову, которая сегодня была заполнена мыслями о Лилит. Надо сказать, у него была на то довольно веская причина.
Берт отложил карандаш и, борясь с наваждением, нервно потёр переносицу, сощурившись, будто бы желая прогнать из головы образы той самой ночи на берегу лимана.
<i>Лилит смотрела на то, как плещутся волны моря, пока Берт рассказывал ей о новом постояльце отеля, о том, как Прима едва не сбила его с ног, когда он возвращался из лавки с холстом для нового портрета… В общем, это был типичный разговор с <b>прежним</b> Бертом. Тем Бертом, который не мог представить себе, что жизнь гораздо ярче, чем краски на холсте.
— Знаешь что? — Лилит вдруг поднялась с песка, расправляя полы длинного вечернего платья, которое едва ли подходило для пляжа. — Дай мне руку.
Берт осёкся, не ожидая того, что Лилит вдруг перебьёт его монолог. Он с секунду посмотрел на протянутую ему ладонь, а затем решил довериться этой сумасбродной, как ему тогда казалось, девушке. Лилит подвела его к самой кромке воды, туда, где песок под ногами уже ощутимо влажный, но волны ещё не касаются ступней.
— Думаю, пора добавить твоей палитре новых красок, Берт, — голос Лилит стал настолько тихим, что юноша невольно склонил голову, чтобы расслышать, что говорит девушка. И прежде чем Берт успел сказать ей хоть слово, Лилит, крепко держа его ладонь, потянула его за собой в теплую воду, ласкающую и щекочущую кожу.
— Лилит… Мы промокнем, — Берт наконец выдавил из себя жалкое подобие возражения. Когда Лилит управляет ситуацией, сложно сопротивляться. Но ему на это все же хватает смелости.
— Да, — безразлично пожав плечами, согласилась Лилит. — В этом и суть, — с этими словами она утянула Берта туда, где воды лимана становились глубже.
Берт смотрел на Лилит и не понимал, что эта девушка творит. Зачем заходить все глубже и глубже, когда можно спокойно сидеть на знакомом берегу?..
Вдруг она остановилась и, перехватив и вторую руку Берта, повернулась к нему лицом. Юноша застыл, глядя на Лилит. Её взгляд был как никогда полным решимости, но художник всё ещё не мог понять, что именно пришло в голову служанке отеля Valle Deliria.
— Тебе когда-нибудь доводилось сходить с ума от удовольствия? — она промурлыкала это, кончиками пальцев проводя по крепким рукам Берта вверх, и даже через рукава рубашки эти прикосновения отчего-то настолько взбудоражили Берта, что его кожа моментально покрылась мурашками.
— Лилит, я… — на выдохе едва слышно проговорил Берт, в полной растерянности наблюдая за тем, как тонкие руки Лилит сначала ложатся на его плечи, а затем настойчиво скользят по груди. От этого незамысловатого движения дыхание перехватило.
— Тш-ш, тихо-тихо… — Лилит в мгновение оказалась опасно близко, настолько, что Берт мог чувствовать её тёплое дыхание на своей шее. — Можешь не отвечать, я прекрасно знаю ответ.
Берт сглотнул и прикрыл глаза, борясь с подступающим наваждением. Лилит, кажется, все происходящее доставляло непередаваемое наслаждение — во всяком случае, оставив на шее Берта след от губной помады, она игриво засмеялась и легко увела парня обратно на берег, играя с его помутневшим рассудком, влекомым телом, впервые испытывающим такое непреодолимое желание. Там же, на берегу, Лилит позволила впервые себя поцеловать, но, вопреки всем ожиданиям Берта, который прежде считал, что его первый поцелуй будет полон нежности и любви, от этого поцелуя не порхали бабочки в животе, а бушевала буря сумасшедшей страсти.
Он и сам не заметил, как оказался на песке, как Лилит ловко оседлала его, позволяя себе все, что только хотела. Она бесчинствовала, пользуясь неопытностью Берта, издевалась над его телом, жаждущим разрядки, снова и снова доводя его до пика наслаждения и тут же оттягивая оргазм юноши. </i>
— Черт подери! — рыкнул Берт, одним движением руки снося со стола вазу с кистями. Вот уже вторую неделю он мучался этими воспоминаниями, не решаясь поговорить с Лилит о произошедшем. Она показала ему мир подлинного, животного наслаждения и сбежала, больше ничего ему не сказав. При случайных встречах где-то на улицах Тотспела она непременно здоровалась с ним, но так, как здороваются с соседом, — коротко, с вежливой улыбкой, тут же забывая о его существовании и о самой встрече.
Звон разбившейся вазы ненадолго привёл Берта в чувство. Он принялся осторожно собирать осколки, но едва кисти оказались снова на столе, в голове снова возникло раскрасневшееся лицо Лилит, закрытое растрепанными длинными волосами в тот миг, когда она наконец сжалилась над Бертом, отдавшим ей полный контроль над собой.
Нет, он обязательно заговорит с ней, непременно скажет ей, что она повела себя как падшая женщина, оставив его одного там, на берегу лимана, в шоке, недоумении и… восторге.
От продумывания будущих диалогов с Лилит Берта отвлек короткий стук в дверь. Он поторопился открыть, недоумевая лишь из-за того, что в такую погоду кому-то понадобилось прийти к художнику.
— Лилит? — глаза Берта округлились, когда он увидел на пороге своего дома служанку отеля. В горле пересохло, и он прочистил его, прежде чем добавить: — Что ты тут?.. Заходи, — Берт отошёл в сторону, впуская Лилит в дом. Та молча сняла капюшон мокрого плаща и прошла дальше, вглубь комнаты, к мольберту.
— Всё ещё рисуешь наброски? — она спокойно взглянула на почти пустой холст, и Берту в этом спокойствии почудилась опасность.
— А… Да, — растерянно ответил он. Его рука потянулась к затылку, а взгляд не отрывался от гостьи. — Я могу тебе чем-то помочь?
— Нет, это я пришла помочь тебе, — безапелляционно ответила Лилит. — Думаю, ты устал от бесконечных портретов и пейзажей, — она кивнула на стены мастерской, увешанные видами Тотспела, написанными Бертом в те моменты, когда портреты успевали ему наскучить.
— Чем?..
Берт напрягся, ожидая от Лилит чего угодно и где-то на задворках сознания понимая, что она снова играет с ним, не давая ему заговорить о той ночи на берегу лимана.
— Я хочу, чтобы ты нарисовал меня. Только… ещё я хочу, чтобы этот портрет ты оставил себе, — Лилит сказала это как бы между делом, расстегивая плащ и… сразу же снимая совсем тонкое платье, пока Берт не успел проронить и слова.
— Лилит… — Берт попытался отвести взгляд, в то время как Лилит вальяжно устроилась на диванчике у стены.
— Что? — как ни в чем не бывало посмотрела на него Лилит. — Как мне лучше расположить руки? Может, запустить их в волосы?
Берт долго боролся с собой, но все же сумел, как ему показалось, перебороть желание, и подошёл ближе.
— Я думаю, да… Одну руку в волосы, а вторую… — он взял Лилит за запястье и уложил его на живот девушки. Лилит медленно опустила руку к низу живота, с удовлетворением наблюдая за тем, как глаза Берта словно темнеют по мере того, как пальцы девушки приближаются к лобку.
— Так хорошо? — переспросила Лилит. Берт пытался сдержаться, но его глаза скользили по телу Лилит, жадно исследуя его, пытаясь запомнить каждый изгиб, ведь в ту ночь она даже не позволила ему увидеть его.
— Да… Хорошо, — Берт коротко кивнул, но не торопился отходить к мольберту. Его ладонь мягко, но уверенно надавила на руку Лилит, заставляя ту опуститься по телу девушки ещё ниже, сам же юноша опустился на колени перед диваном и, запустив руку в волосы Лилит, притянул её к себе, увлекая её мягкие губы в терпкий, жадный поцелуй. По мере того, как пальцы Лилит, подчиняясь настойчивому повелению пальцев Берта, плавно приближались к клитору и начинали скользить по нему, Берт ощущал, как губы Лилит изгибаются в ухмылке. Разумеется, на это она и рассчитывала, он прекрасно понимал, что весь её визит был заранее спланированной провокацией, но он был только рад на неё поддаться.
В мастерской становилось все жарче. Лилит, чувствуя, как сбивается дыхание Берта, свободной рукой одну за другой расстегнула пуговицы на его рубашке. Парень нетерпеливо, порывисто сбросил рубашку с плеч и оторвался от губ Лилит, тут же впившись в её шею. Лилит шумно выдохнула и слегка изогнулась, позволяя Берту поднять её с дивана и прижать к себе. Сегодня её тело хотело быть податливым с Бертом. Сам же парень, похоже, отбросил все мысли, едва ощутив прикосновение нагого, раскаленного тела Лилит к собственной груди. Его губы, казалось, были везде: они то касались шеи, то спускались ниже, к груди и ключицам, и Лилит переставала ощущать течение времени: эта прелюдия одновременно длилась слишком мало и бесконечно долго. Хотелось сжимать длинные тёмные волосы Берта, в исступлении прижимая его сильнее к своей груди, давая тем самым знак о том, что он все делает правильно и может быть грубее — и кто как не Лилит мог себе это позволить.
Берт прикусывал, играл губами и языком с сосками Лилит, теряя остатки когда-то девственного смущения, и при этом ласкал её пальцами, разжигая в низу живота девушки напряжение.
— Берт… — простонала Лилит, оттягивая юношу от груди. Увидев, сколько мольбы в её глазах, Берт больше не мог истязать Лилит и себя. Он прижал её к себе за поясницу так, что Лилит чувствовала, как напряжен член Берта в брюках, и, целуя её в губы с неким удовлетворением от осознания собственной власти, повёл её куда-то в совершенно другую часть комнаты. Лилит ещё пыталась осознавать направление движения, но губы Берта то и дело отвлекали её. И сам парень, похоже, с трудом ориентировался, по пути сбив мольберт. Берт на мгновение оторвался от губ Лилит, чтобы выругаться, а затем нетерпеливо подтолкнул её к столу, заваленному эскизами, и снова припал к её губам. Лилит поддавалась ему в каждом его желании, не упрямилась и позволяла Берту проявить себя. Он грубо усадил девушку на стол, а та скользнула по его груди руками вниз, торопливо нащупывая шнурок на брюках Берта и развязывая его. В ту же секунду ей, возможно, показалось, что Берт издал вздох облегчения, почувствовав, как ткань брюк освобождает твёрдый и истекающий смазкой член.
— Я больше не могу… — горячо выдохнул Берт куда-то на ухо Лилит, прижимаясь и наконец входя в неё. Берт рыкнул, крепко сжав ягодицы девушки, борясь с желанием жёстким толчком войти глубже, но понимал, что все ещё может причинить ей боль, а потому терпел, пока совершая уверенные, но не слишком глубокие движения.
Лилит и он будто слились в единое целое. Нет, они не дышали в унисон, напротив, их дыхание, сбившееся, ускоряющееся, было совершенно несинхронным, но с каждым толчком бёдер Берта Лилит чувствовала себя все слабее и слабее в его крепких руках. Но даже больше этого чувства её сводили с ума несдержанные, частые, короткие стоны Берта, его лицо, напряжённо-разнузданное, покрывшееся испариной сильное тело. Прежде с любым другим мужчиной она успевала одергивать себя от подобных мыслей, не желая позволять плотским удовольствиям взрастить в её сердце росток. Но сейчас все было… иначе. И Лилит было сложно что-то с этим поделать прямо сейчас, пока она любовалась лицом и телом Берта в столь интимный момент.
— Я хочу, чтобы ты кончила, Лилит, — не пытаясь говорить хоть на толику тише, не сдерживая стонов, Берт уложил Лилит на стол и навис сверху на одной руке, второй принимаясь активно ласкать клитор девушки. Он, пожалуй, не осознавал, что ещё пару секунд назад Лилит разглядывала его с тем же чувством, что испытывал он сам, наблюдая за тем, как его пальцы и член движение за движением, прикосновение за прикосновением заставляют тело девушки изгибаться.
— Б-Берт… — Лилит пыталась ему что-то сказать, но он и без слов прекрасно понял её, читая её мысли по встречным движениям её бёдер. Берт ускорился, вынудив девушку с более протяжных стонов перейти на короткие, частые, прерывающиеся вскриками наслаждения, пока наконец не ощутил, как всё тело Лилит ослабло и обмякло. И лишь в эту секунду он позволил себе быстрым движением выйти из девушки и излиться.
— Ты останешься со мной? — ещё не успев перевести дыхание, спросил Берт, склонившись над Лилит, бережно целуя её пересохшие от частого дыхания губы. Во взгляде девушки читалось согласие, поэтому, хоть она и промолчала, Берт улыбнулся.
— Я принесу тебе воды, — шепнул он и ушёл на кухню.
Когда же он вернулся, то не обнаружил в мастерской ни платья, ни плаща, ни уж тем более самой Лилит.