– Снова торгуешь дешевыми ярмарочными фокусами?
Лютик постучал пальцами по столу, за которым напротив него сидела Йеннифэр. Она только рассмеялась.
– Похоже, ты хочешь купить один из моих дешевых ярмарочных фокусов.
Бард сглотнул. Ему ужасно не хотелось признавать, что она была права.
– Что ж, я час ждал очереди не для того, чтобы препираться, – он отвел взгляд в сторону и сдвинулся, намереваясь встать. – Вообще-то, нет, это была плохая идея. Благодарю за премилую беседу, но я вынужден удалиться…
– Речь о Геральте, так? – перебила Йеннифэр. Взгляд ее фиолетовых глаз впился в душу Лютика, и он сел обратно.
– Я… не знаю, чему верить, Йеннифэр, – сдался он, в его голосе сквозили мягкость и уязвимость. – Он сказал, что не хочет меня видеть, что мы не друзья, но, когда я попытался уйти, он выглядел так, будто это его ранило.
Лютик слабо усмехнулся: в его глазах застыли слезы.
– Я продолжал убеждать себя, что мне нужно двигаться дальше, но до сих пор что-то… какая-то глупая, наивная часть меня отчаянно надеется, что мои чувства взаимны.
– И ты хочешь знать правду? – Йеннифэр встала и начала бездумно перебирать причудливые вещи на полках.
– Да. Нет. Я не знаю, – Лютик застонал и уронил голову на стол. – Я не… я не хочу обманывать его, делать что-то без его согласия. Это неправильно. Но… я просто хочу знать.
Йеннифэр взяла с прилавка небольшой пузырек и вернулась к столу.
– Добавь это в его напиток. Пара капель всего лишь развяжет ему язык, но чем больше ты добавишь, тем больше он будет склонен говорить правду.
Лютик поднял голову и покосился на склянку.
– И ты уверена, что это сработает? У него иммунитет к зельям.
– Оно концентрированное. Как правило, для обычного человека я развожу три капли в бутылке.
Когда Лютик потянулся к пузырьку, Йеннифэр отвела руку.
– Пятьсот крон.
– Пять сотен?.. – воскликнул Лютик. – Я не считаю нужным платить ни одной кроны тому, кто подверг опасности меня и мой основной инструмент! – он сам не понял, зачем упомянул тот случай, но не знал, как по-другому выразить возмущение.
Йеннифэр закатила глаза.
– Я компенсировала историю с джином тем, что спасла твою жизнь больше раз, чем Геральт может сосчитать. Но, так уж и быть, я дам тебе скидку по дружбе. Семьсот.
– Что? Йеннифэр, я не уверен, что ты вообще понимаешь значение слова «скидка».
– Я все прекрасно понимаю и даю тебе выбор: заплатить стандартную цену или продолжить тратить мое время, пытаясь торговаться и усугубляя свое положение.
Лютик заворчал, но достал кошель. Он скрупулёзно отсчитал пятьсот крон и протянул горсть монет через стол.
– Приятно иметь с тобой дело, бард. Заглядывай, если подхватишь еще какую-нибудь болезнь, для лечения которой потребуется помощь чародейки.
– Твоя помощь обходится мне слишком дорого, – нахмурился Лютик, но слегка улыбнулся, когда повернулся, чтобы уйти. – Перестань хорошеть с каждой нашей встречей. Не хотелось бы начать смотреть на тебя как на соперницу.
– Продолжай витать в облаках, Лютик. Так я чувствую себя чрезвычайно разумной рядом с тобой.
***
Конечно, он должен был понимать, что Геральт узнает о его визите к чародейке. Как только Лютик переступил порог их комнаты, ведьмак вскинул голову и глубоко вдохнул.
– Ты был у Йеннифэр, – тон Геральта не был обвиняющим, но он явно заинтересовался целью их встречи.
– Да. И что такого? – Лютик беззаботно подошел к сумке со своими вещами и сделал вид, что что-то ищет.
– Зачем?
– Были причины.
– Тогда спрошу у нее, – Геральт встал.
– Нет, подожди!
Лютик вскочил и шагнул к Геральту, положив руки ему на грудь. Он не смог бы удержать ведьмака, если бы тот правда хотел уйти, но Геральт все равно остановился. Пристальный взгляд желтых глаз пронзил Лютика насквозь и впился в сердце. Тяжесть склянки с зельем в кармане показалась неправильной, грязной. Его плечи опустились, и он отошел от Геральта.
– Я… я бы никогда не сделал это без твоего разрешения. Я не такой человек. – начал Лютик, доставая склянку и протягивая ее Геральту. – Просто… я постоянно волнуюсь о том, что ты думаешь обо мне. Я хочу знать правду, поэтому и пошел к Йеннифэр.
Геральт взял пузырек и открыл его, принюхиваясь.
– Зелье правды. Достаточно сильное, чтобы подействовать даже на ведьмака.
– Да, – выдохнул Лютик, переминаясь с ноги на ногу. – Клянусь, я бы не стал его использовать, не спросив тебя. Я… что ты творишь?!
Он попытался выхватить пузырек, но Геральт уже осушил его и проглотил зелье. У Лютика перехватило дыхание, когда кошачьи зрачки ведьмака расширились, став почти круглыми.
– Ну вот, – пробормотал Геральт. Он глубоко вздохнул и сел на кровать. – Спрашивай.
– Чт… почему… о чем ты вообще думал? – растерялся Лютик.
– Я много хочу тебе сказать, но ведьмаков учат всегда держать эмоции при себе, – Геральт говорил так бесстрастно, словно рассказывал об очередной охоте. – Я хочу сказать тебе так много, но годы тренировок не позволяют мне это сделать. Это больно. И, может, когда ты узнаешь правду, то перестанешь всюду следовать за мной.
– И что ты хочешь сказать мне? – Лютик сел на кровать рядом с Геральтом.
– Все, – Геральт сжал челюсти.
– Слегка пространно, не находишь?
– Не спрашивай пространных вопросов, если не хочешь получить такой же ответ.
– Ладно. Как тебе мое выступление прошлым вечером?
– Ужасно, – тут же ответил Геральт и, не давая Лютику времени на раздумья, продолжил: – Пьяницы все испортили, когда начали подпевать. И я знаю, что ты не очень любишь те песни, они грубые и полны нелепых двусмысленностей.
– О чем ты? Мне нравятся эти песни! – принялся оправдываться Лютик. Идея с зельем не могла обернуться ничем хорошим, зачем он вообще все это затеял.
– Ты поешь такие песни только потому, что они приносят деньги и развлекают необразованную публику.
– Отлично. Если ты меня так хорошо знаешь, Геральт из Ривии, расскажи, какие же, в таком случае, мои любимые песни?
– Лиричные. О любви.
– И что натолкнуло тебя на эту мысль?
– Ты более вдохновленный, когда мы одни, а на привалах, под звездами, ты почти всегда поешь о природе и любви.
– В этих песнях тоже полно двусмысленностей.
– Я знаю.
Лютик нахмурился и слегка поерзал на кровати. Теперь он понял, что имел в виду Геральт: он хотел сказать так много, но какая-то внутренняя сила не давала словам вырваться на свободу. Ему хотелось сказать: «Они все о тебе. Я сочинял все эти песни, пока мечтал о тебе, о том, кем мы могли бы быть». Вместо этого Лютик спросил на выдохе:
– И что ты о них думаешь?
– Они отвлекают меня от медитации, но я почти всегда не против послушать.
– Правда? Я думал, ты назвал мое пение… как там было?
Ресницы Геральта дрогнули, и он отвел взгляд.
– Пирог без начинки.
– Именно. Я до сих пор уязвлен, знаешь ли.
– Я не хотел. Оно просто… вырвалось. Я тогда устал и хотел побыть один.
Лютик моргнул.
– То есть… Геральт, пожалуйста, объясняйся словами, а не странными метафорами. Что ты думаешь о моем пении? Словами.
– Я ненавижу его. Мне не нравятся перемены на Пути – я даже называю всех своих лошадей Плотвой.
– Ты поэтому меня ударил?
– Нет, потому что ты назвал меня мясником.
Лютик недоуменно сдвинул брови.
– Но в те времена все знали тебя под этим прозвищем. Согласен, оно отвратительное, но не должно было тебя удивить.
– Я думал, ты был другим, – едва слышно ответил Геральт. – Думал, что ты не увидишь во мне мясника. Ты не боялся меня.
– Конечно, нет, – Лютик помрачнел. – Я не знал, что это прозвище так тебя задевало.
– Я понимаю.
– И я больше не называл тебя так.
– Я заметил, – губы Геральта изогнулись в намеке на улыбку.
– Потому что я никогда не хотел причинить тебе боль.
– Я не закончил говорить о твоем пении.
Лютик пару раз моргнул и скривился.
– Ты сказал достаточно, разве нет? Ты ненавидишь мое пение. Закрыли тему.
– Ненавидел, – поправил Геральт, придвинувшись к Лютику так, что они столкнулись плечами. – Сейчас твой голос для меня – самый приятный звук в мире.
Радость осветила лицо Лютика, и он широко ухмыльнулся.
– Ты действительно так думаешь? Очевидно, что да, ведь ты под зельем правды. Тебе нравится мое пение.
– Да, – кивнул Геральт. – Я вслушиваюсь в него, когда отдыхаю после охоты. Оно помогает, когда ты перевязываешь мне раны.
– Ох, Геральт, обними меня, ты, дикарь!
Лютик обхватил ведьмака руками и зарылся лицом в его плечо. Он почувствовал, как Геральт прижался к его волосам и втянул воздух.
– Ты что, нюхаешь меня? – невнятно хмыкнул Лютик.
– Да. Ты приятно пахнешь. Если я иду на охоту без тебя, то наношу твои масла на запястья, пока ты не видишь. Помогает сохранять спокойствие.
– Да ты романтик! Я понятия не имел, что ты можешь вести себя так мило, – рассмеялся Лютик и теснее прижался к Геральту. – Тебе стоило только попросить. Можешь использовать их столько, сколько хочешь.
– Я предпочел бы не иметь посредников, – пробормотал ведьмак, нежно сжимая талию Лютика. Тот покраснел и отстранился, чтобы заглянуть Геральту в глаза.
– Ты, эм, и правда очень романтичный. Есть ли что-то, что я еще должен знать?
– Из нас двоих ты романтик. Неужели не заметил?
– Заметил что?..
Нет. Лютик твердил себе, что это не могло быть правдой. Геральт просто вел себя дружелюбно. За его действиями и словами не скрывалось ничего более глубокого, а, может, это Йеннифэр заколдовала его во сне и теперь злорадствовала, и в любой момент он проснется, или Геральт тоже смеялся над ним, или...
– Я влюблен в тебя.
Что ж, если это сон, то он был весьма приятным. Бард обвил руками шею Геральта, и они соприкоснулись лбами: Лютик почти утонул в янтарных кошачьих глазах.
– Повтори, – сердце Лютика пропустило удар. Геральт провел по его телу руками вниз и остановился на бедрах.
– Я влюблен в тебя, Лютик. Довольно давно.
Боги, щеки Геральта окрасил румянец.
– Не знал, что ведьмаки умеют краснеть.
– Только по особым случаям.
– Тогда мне хотелось бы устроить еще пару таких случаев. Могу я поцеловать тебя?
Геральт нежно прижался губами к его губам, и Лютик тут же прильнул к нему, с энтузиазмом отвечая на поцелуй. Он неторопливо провел пальцами по волосам Геральта, и они целовались снова и снова. Лютик слегка отстранился, когда они со смехом столкнулись носами.
– Если подумать, то это не совсем честно. Ты выпил все зелье правды, так что даже не узнаешь, что я чувствую к тебе, – поддразнил бард.
– Ты все равно никогда ничего от меня не скрываешь.
– Ты меня раскусил, – Лютик патетично откинулся назад и прижал ладонь ко лбу.
– Ты был довольно прямолинеен в своих песнях, – Геральт обнял Лютика за талию. – Волосы, серебру которых завидует луна?
Лютик зарылся пальцами в волосы Геральта.
– Шелковистее, чем тончайшая паутина. Что еще ты помнишь из моих песен?
Геральт хмыкнул и несколько раз провел по спине Лютика.
– Спой, освежи мою память.
Лютик издал короткий смешок и мягко потянул Геральта, пока не уселся у изголовья кровати, прижимая ведьмака спиной к своей груди. Он обнял Геральта и положил подбородок на его макушку, а затем начал петь: он сплетал воедино строчки из всех своих песен, посвященных Геральту, и слагал новые куплеты. Геральт закрыл глаза, и на его лице появилась мягкая улыбка. Он расслабился, прижавшись спиной к Лютику, и одной рукой накрыл ладонь барда, а другую положил ему на бедро.
Лютик протянул последнюю ноту и, переведя дыхание, поцеловал Геральта в лоб.
– Я люблю тебя, моя луна и звезды, мой оазис в пустыне, мое убежище в бурю.
Геральт шумно выдохнул и нежно коснулся линии челюсти Лютика.
– Я тоже тебя люблю.
– Пообещай, что ты скажешь мне это снова даже без зелья правды, – непрошенная слеза скользнула по его щеке.
Геральт слегка улыбнулся, разворачиваясь, чтобы видеть лицо Лютика.
– Его действие закончилось пять минут назад. Все еще правда.
Лютик просиял и лег на кровать, а Геральт опустился рядом, спиной к нему. Его плечи расслабились, и Лютик разглядел в этом приглашение: он перегнулся через Геральта и подобрал одеяло, укрыв их обоих, а затем обхватил ведьмака за талию, прижимаясь максимально близко.
– Думаю, дневной сон нам не повредит, – пробормотал Лютик, целуя Геральта за ухом.
– Не знал, что ты способен на хорошие идеи, – лениво ответил Геральт.
Он бросил взгляд через плечо, ухмыляясь. Лютик рассмеялся и прижался к его губам в целомудренном поцелуе.
– Иногда, – прошептал Лютик. – Зелье правды было хорошей идеей, согласен?
– Посмотрим.
Геральт ласково взял руку барда и положил ее поверх своей, устраиваясь на кровати. Лютик улыбнулся, уткнувшись Геральту в плечо, и переплел их пальцы.
– Люблю тебя, мой прекрасный белый волк. Я собираюсь тебе присниться.
– Как и каждую ночь.