кофе за поцелуй.

Небольшой зал кофейни забит почти битком, несмотря на время — стрелки едва ли показывают половину восьмого утра. Кавех хмуро оглядывает посетителей из-за стекол темных очков и тяжело вздыхает. Ни одного одиночки, исключительно парочки. Хотя чего еще ожидать от заведения, в котором до полудня действует акция на бесплатный кофе за поцелуй. «Только настоящий! Просто чмокнуться в губы не подойдет», — постоянно предупреждали посетителей официанты и бариста.

Кавех оборачивается назад, где за стеклянной дверью, привалившись друг к другу плечами, стоят гаденько ухмыляющийся Сайно и обманчиво подбадривающе улыбающийся Тигнари. Скоты — вот кто они. И угораздило же только влипнуть с ними в спор, что он, Кавех, умудрится раздобыть бесплатный напиток. 

Не проведи он всю ночь в клубе, заливаясь коктейлями и развлекаясь на танцполе, возможно, у него бы запросто получилось заарканить какого-нибудь одиночку — в конце концов он был хорош собой. Причем настолько, что шанс был и выцепить кого-то <i>уже занятого</i>. Но после бурного отдыха… Кому приглянется слегка потрепанный — в мятой рубашке, с потекшей подводкой и спутанными волосами — парень, от которого еще и разит алкогольно-потным амбре за версту? Нет, и на такое может отыскаться ценитель. Вот только явно не среди чинных и миленьких голубков, воркующих за столиками.

Боги, он в полной заднице.

Кавех приземляется на единственное свободное место напротив стойки бариста и поднимает руку, подзывая официантку. К нему тут же подплывает очаровательная рыжая девчонка в белом переднике, в ее руках уже зажаты блокнот и ручка для записи заказа, хотя с губ срывается дежурное:

— Доброе утро! Не хотите ли воды, прежде чем определитесь с едой и напитками?

— Э-э, нет, спасибо… — Кавех приподнимает очки за дужку и подслеповато щурится, разглядывая именной бейджик на груди официантки. — Нилу. Мне, пожалуйста, кофе. Самый большой фраппучино с персиковым сиропом. Не в чашке, а в стаканчике.

— О’кей. На обычном или альтернативном молоке? Есть соевое, кокосовое, миндальное, банановое…

Кавех прерывает перечисление небрежным взмахом ладони. Слишком уж звонкий голос у этой Нилу — с размаху бьет кувалдой по похмельному мозгу, отдаваясь гудящей вибрацией в висках.

— На обычном.

— Могу сразу принести счет? — уточняет она, очевидно, сделав вывод, что кофе берут навынос.

— Нет, чуть позже. Люблю пить из стаканчиков, а не чашек, — зачем-то добавляет Кавех, потерев глаза и после вернув очки обратно на переносицу. Яркий солнечный свет, проникающий в кофейню через широкие панорамные окна, устраивает не менее жесткую пытку, чем сопрано, на котором чирикает Нилу. Сейчас бы оказаться в своей глухой спальне с идеальной звукоизоляцией и задернутыми шторами и лечь спать до вечерних пар, а не пытаться изображать человека.

— Скоро будет готово! — словно издеваясь, бодро и громко объявляет Нилу, прежде чем поворачивается на каблуках и широким шагом направляется к стойке, чтобы передать заказ.

Кавех устало качает головой. Находятся ведь уникумы, которые в такую рань способны так сильно фонтанировать энергией. Аж завидно немного.

Телефон в кармане вибрирует, оповещая о новом сообщении. Кавех чуть приподнимает бедра, чтобы вытащить гаджет из заднего кармана джинсов. На экране висит плашка из мессенджера: «У тебя пятнадцать минут. Или мы помрем на солнцепеке и будем вонять на всю улицу». Зубы непроизвольно скрежещут. Ни о каких временных ограничениях в условиях спора речи не шло, что за попытка саботировать результаты?

Впрочем, Кавех разделяет желание поскорее расквитаться с поиском счастливчика, которому вручит поцелуй ради долбаного бесплатного кофе. Он оглядывается по сторонам. Засада — по-прежнему ни одного подходящего кандидата.

Привлекая к себе внимание, звенит колокольчик над входной дверью. Голова рефлекторно поворачивается на звук. В кофейню заходит парень. Один. На вид лет двадцать с хвостиком, хотя суровое выражение лица аккуратно намекает, что хвостик не такой уж и маленький. За совращение малолетних, по крайней мере, точно не привлекут.

Кавех резво вскакивает со стула и сдавленно охает, когда в глазах на мгновение темнеет. М-да, сутки без сна — уже не такая хорошая идея, если впереди маячит четвертый десяток лет. Старость наступает так быстро, ужас. Кавех приглаживает волосы ладонью, нацепляет самую обольстительную улыбку из своего арсенала и прокатывает по языку варианты приветствий, пока двигается в сторону своей жертвы, беззаботно разглядывающей меню на стене.

— Привет. Что насчет бесплатного кофе? — с порога предлагает Кавех, вальяжно облокотившись на стойку рядом с парнем. Тот скашивает тяжелый взгляд и вскидывает бровь:

— Хочешь угостить? — его низкий голос провоцирует волну мурашек, спускающуюся от загривка вниз по плечам, рукам и позвоночнику. Кавех улыбается шире, потирая шею:

— Можно и так сказать. — Он кивает в сторону небольшой таблички рядом с кассой. — Знаешь же об их акции? Кофе в обмен на поцелуй.

— Хах, — только и выдыхает парень, отворачиваясь обратно к меню.

Его явно не впечатлила возможность получить халявный напиток. И это почти обидно, ведь в комплект с кофе идут потрясающие губы (о не самом свежем дыхании можно умолчать). Кавех терзает зубами нижнюю, судорожно соображая, как продолжить разговор. На ум приходит лишь одна идея — разыграть карту бедного и несчастного.

— Хей, ну, пожалуйста. Всего один поцелуй! Я забыл кошелек дома, а мне безумно нужно выпить кофе. — В подтверждение своих слов Кавех выворачивает передние карманы, демонстрируя, что в них даже мелочи не завалялось. — Если я это не сделаю, то с минуты на минуту свалюсь к твоим ногам.

— Мило, — роняет парень и даже не смотрит в его сторону. Как некультурно!

— Ну, правда! Выручи меня, я в долгу не останусь, — продолжает попытки Кавех, стараясь звучать всё жалостливее и жалостливее. — Серьезно, любой каприз за кофе!

Парень раздраженно морщится, от чего кончик его носа забавно подергивается. Кавех находит это очаровательным и ловит себя на мысли, что был бы не против щелкнуть по нему указательным пальцем.

— Отстанешь от меня, если я заплачу за тебя? — огрызается парень.

И вау — теперь они стоят лицом к лицу. Несмотря на все еще яркий свет, бьющий по глазам режущей болью, Кавех рывком снимает солнцезащитные очки, после вешая их за дужку на шлевку джинсов, и без зазрения совести <i>пялится</i>. Рассматривает хищный излет сведенных к переносице бровей, бирюзовые волны злости на радужках, едва заметную, полупрозрачную россыпь веснушек на переносице… И шумно сглатывает, когда взглядом натыкается на поджатые в узкую линию губы. Теперь нежелание парня ввязываться в поцелуйную авантюру видится сущим преступлением.

— Не отстану, — бездумно бряцает Кавех, гипнотически залипнув на чужом лице.

Из ступора его выводит вновь подающий признаки жизни телефон. Кавех даже не слышит причитаний парня, пока спешно копошится в мессенджере. Сообщения падают одно за другим. «Скажи, что ты уже выходишь», «В любом случае купи бутылку минералки», «И какой-нибудь сэндвич — Сайно даже похмелье не останавливает от того, чтобы шутить свои шутки», «Спаси меня!» Кавех с силой сжимает телефон в ладони.

— Ладно, давай начистоту. Вон там на улице, — Кавех указывает пальцем на вход в кофейню, — меня ждут друзья. Мы заключили с ними пари, что я выйду отсюда с гребаным кофе, за который я не заплачу и монеты. Иначе они надерут мне задницу. Не буквально, конечно, а в лучших дружеских традициях загадают какое-нибудь ущербное желание в духе пробежки голышом по главной площади. А я не очень-то хочу показываться на улице в чем мать родила. Смекаешь?

— Я все еще могу просто купить тебе кофе. И все — условие вашего пари выполнено.

— Нет, — отрицательно мотает головой Кавех. Мозг словно перекатывается в черепной коробке подобно мячику. — Мне нужен чек. На него клеят стикер с сердечком, если счет оплачен поцелуем. В этом весь смысл.

— Можно заплатить и попросить все равно наклеить стикер. Я готов доплатить сколько угодно за него, лишь бы ты наконец <i>отстал от меня.</i>

— Агрх, — рычит Кавех. Собирается уже выдать гневную тираду, но голос подает взявшаяся из ниоткуда Нилу:

— О, Аль-Хайтам, доброе утро! Рада видеть тебя. Как поживаешь?

Парень — <i>Аль-Хайтам</i>, вот как его зовут — слабо улыбается, буквально уголками губ, словно корит себя за проявление эмоций. Кавех пораженно распахивает глаза. Так улыбаются, когда с тобой разговаривает человек, к которому у тебя есть чувства. О, нет. Получается, он только что попытался развести на поцелуй человека, пришедшего, чтобы подкатить к официантке. И, судя по растекающемся патокой интонациям Нилу, интерес у них обоюдный.  

Кавех закатывает глаза, запрокидывая голову к потолку. Какой ужас.

Кавех с честью признает поражение. Уже хочет попросить счет за свой фраппучино, чтобы расплатиться (мелочи в карманах, может, и нет, зато между силиконовым чехлом и телефоном лежит банковская карта) и отправиться на спасение умирающих друзей, когда его неожиданно хватают за руку.

— Мы бы хотели воспользоваться вашей акцией, — говорит Аль-Хайтам и крепче сжимает руку на чужом предплечье, пресекая любые попытки к бегству. Кавех недоуменно хлопает ресницами, переводя взгляд с Аль-Хайтама на Нилу и обратно.

— Что, прости? — лепечет он и облизывает вмиг пересохшие губы.

— М-м? Разве не ты мне только что предлагал воспользоваться предложением? Я подумал и решил, что оно очень заманчивое.

И не успевает Кавех толком придумать ответ, как его резко притягивают ближе. Одна ладонь Аль-Хайтама устраивается у него на талии, а вторая ложится на тыльную сторону шеи. Волны мурашек бегут одна за другой, каждая следующая интенсивнее предыдущей. Кавех криво усмехается, запоздало осознавая, как комично они, наверное, выглядят со стороны. Особенно он — растерянный, как олень в свете фар.

— И чего ты застыл? — смешливо фыркает Аль-Хайтам, медленно сокращая дистанцию между их лицами.

— Э-э… — смущенно тянет Нилу где-то сбоку. — Поцелуй должен быть настоящим, иначе он не засчитывается.

— Покажем высший класс? — игриво выдыхает в самые губы Аль-Хайтам за секунду до того, как прижимается к ним своими.

Поначалу Кавех, застыв от неожиданности, просто моргает. Чужие ресницы, подрагивая, щекочут щеки, а зубы мягко прихватывают его нижнюю губу — никаких болезненных укусов, лишь слабое давление, как аккуратная просьба открыть, наконец, рот и сделать все по-настоящему, а не как неопытные школьники.

Но Кавех так и не двигается, ни единого метафорического шага навстречу Аль-Хайтаму, поэтому тот путается пальцами в волосах на затылке и слегка тянет назад. Вот это уже больновато. Кавех распахивает рот в немом охе, и Аль-Хайтам бессовестно этим пользуется, толкаясь в него языком. Самый кончик скользяще проходится по нёбу, вызываю легкую щекотку, и Кавех давится. Не смехом, а стоном. Он вцепляется пальцами в плечи Аль-Хайтама, чуть наклоняет голову для удобства и прикрывает глаза, теперь уже полностью отдаваясь процессу.

И, о’кей, это как-то слишком потрясающе, чтобы быть реальностью. Поцелуй слишком пылкий, жадный и голодный. Такими обмениваются в клубах подвыпившие незнакомцы, но никак не два трезвых человека, которые впервые видят друг друга в половину восьмого утра в обычной кофейне. Кавех жмется ближе, перехватывает инициативу, и теперь уже его язык хозяйствует в чужом рту, оглаживает кромку зубов, десны, внутреннюю сторону губ. Рука Аль-Хайтама перемещается с талии выше, к оголенному вырезом участку кожи, и останавливается промеж лопаток. От прикосновения Кавеха ведет еще сильнее, и он исступленно продолжает вылизывать, посасывать и покусывать губы Аль-Хайтама, периодически давая тому секундную возможность сделать что-то в ответ.

Похмельный зуд сменяет шум крови в ушах, он становится с каждой секундой все громче, перекрывая все прочие звуки. Поэтому оглушительный вопль Нилу долетает до Кавеха с опозданием.

— Хватит-хватит-хватит! Я все поняла! Вы заработали свой кофе!

Кавех нехотя отлипает от Аль-Хайтама, впрочем, не спеша выбираться из его недообъятий. Дыхание ощутимо потяжелело и замедлилось за время поцелуя, и теперь Кавех отчетливо понимает, как же сильно от него пасет вчерашней текилой. Алкогольные пары из его рта не перебивает даже терпкий древесный парфюм Аль-Хайтам. Стыд и позор, можно даже не рассчитывать на то, что они обменяются номерами телефонов.

— Я тебе теперь вроде как должен, — блеет Кавех, опуская глаза и прикипая взглядом к покрасневшим, блестящим от слюны и выглядящим еще более соблазнительно — буквально <i>грешным</i> — губам Аль-Хайтама. Его собственные, наверно, смотрятся сейчас не менее призывно и вульгарно.

Аль-Хайтам как-то чересчур самодовольно ухмыляется и снова подается ближе. Но вместо поцелуя Кавех получает заговорщический шепот на ухо:

— Мы в расчете.

— Но… в смысле? — заплетающимся от переизбытка физической активности языком.

— Ты сейчас получишь свой кофе и чек с сердечком, а я избавился от назойливого внимания Нилу. Все в плюсе.

Кавех с опаской поворачивается в сторону стойки бариста, где только что находилась Нилу. Но ее и след простыл, отчего под ребра кольнула неприятная мысль, не пошла ли девчонка в подсобку омывать свое разбитое сердце слезами. Кавех выбрасывает непрошенную жалость на воображаемую помойку — его вины нет в том, что Аль-Хайтам не заинтересован в Нилу. Что поделать, такое случается — чувства не всегда взаимны.

И желания тоже не всегда исполняются. Как бы Кавех ни хотел продолжить знакомство, этого не случается. Аль-Хайтам каким-то образом умудрился незаметно сделать заказ и испарился, едва получил свой стаканчик кофе. Колокольчик над входной дверью снова звенит. Кавех же еще пару минут растерянно смотрит на чек с сердечком на стойке, барабаня пальцами по губам. И даже забывает забрать свой напиток.

— Отсосите, — Кавех бросает чек в лицо Сайно, едва выходит на улицу. Должно было выйти пафосно, но тонкая бумага — не соперник ветру, поэтому она возвращается обратно и ложится Кавеху под ноги. С горестным вздохом он наклоняется к земле, едва не роняя очки, и подбирает чек. Экология это все-таки важно.

— А воды ты купил? — стенает Тигнари.

— Нет. Могли бы и сами зайти и сделать это. Задачка попроще той, что вы мне задали, — мстительно откликается Кавех.

<center>***</center>

— Больше никаких воскресных загулов, — объявляет Кавех.

Тигнари на том конце провода многозначительно хмыкает. Кавех почти не злится. Запрет на пьянки накануне рабочей недели ставится минимум раз в месяц. Что очевидно, каждый раз — безуспешно.

— Опять спросонья не смог определить, где у толстовки перед, а где — зад, и поперся на занятия? — заливисто смеется Тигнари.

— Хуже, — мрачно произносит Кавех, зажимая телефон между ухом и плечом, пока закрывает на ключ свой кабинет. — Мне поставили дополнительные пары. Фарузан неожиданно взяла больничный, и ее больше некому заменить.

— Она случаем не при смерти?

— Пф, с чего ты это взял?

— Она же фанатичка. В любом состоянии до работы доползет.

— Кто знает, что у нее там случилось. В любом случае, мне придется еще полтора часа торчать в Академии, хотя я мог бы сейчас отправиться домой и уже через полчаса нежиться в горячей пенной ванне.

— Переживешь!

— Легко тебе говорить. Наверняка нежишься с Сайно в постели весь день.

— Именно так, — довольно урчит Тигнари, и на фоне раздаются звуки возни. — Совместный отпуск — это невероятно.

— Ваше существование делает мне физически и ментально больно, — признается Кавех, пока проталкивается в коридоре между студентов по направлению к нужной аудитории.

Он совсем не лукавит. Ему бы тоже хотелось сейчас оказаться в кровати рядом с симпатичным парнем, держаться за руки, обниматься, целоваться и делать всякие прочие штуки, которыми обычно занимаются парочки. Мысли невольно утекают к событиям сегодняшнего утра. Кавех выпадает из разговора с Тигнари, представляя себе вечер с Аль-Хайтамом. Как они могли бы <i>часами</i> просто целоваться, не отвлекаясь и не спеша. Как они бы тесно прижимались друг к другу, отчего воздух вокруг стремительно накалялся бы. Как они бы перешли к медленному раздеванию друг друга, чтобы…

Кавех ойкает, сталкиваясь с кем-то в дверях аудитории и отскакивая на пару шагов назад. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не особо-то и следил за дорогой.

— Эй, с тобой там все в порядке? — обеспокоенно уточнил Тигнари в трубке.

— Да, конечно. Просто… — Кавех поднимает глаза на того, в кого врезался, и осекается на полуслове.

Он преподает в Академии уже три года, до этого еще и учился здесь пять лет. По-хорошему, он должен был видеть всех, кто ошивался в стенах его альма-матер — хотя бы мимолетом, хотя бы единожды. Но почему-то именно этого человека он раньше не замечал.

— Аль-Хайтам? — неверяще уточняет Кавех, опуская руку с телефоном, из которого продолжает литься беспокойный голос Тигнари.

— Профессор Кавех? — с недоумением на лице спрашивает Аль-Хайтам.

— Вот так встреча.

— Да уж.

Кавех сбрасывает звонок и засовывает телефон в задний карман брюк. Глубоко вдыхает и на выдохе выпаливает:

— Нехочешьлитысходитьсомнойнакофеещекакнибудь? — и еле удерживается от того, чтобы зажмуриться в ожидании ответа.

Аль-Хайтам смеряет его нечитаемым взглядом, а после на его губы — эти прекрасные, чудесные, невероятные губы — ложится слабая улыбка. Такая же, какой тот одарил в кофейне официантку, имя которой Кавех уже и забыл. И это кошмар.

— Хочу, — вдруг четко говорит Аль-Хайтам. — Но только мы пойдем куда-нибудь в другое место.

И пусть Аль-Хайтам принял дурацкое приглашение, это все еще кошмар. Правда, Кавех поймет это лишь через несколько часов, когда будет стоять на пороге своей квартиры, зажатый между входной дверью и чужим телом и зацелованный до полуобморочного состояния. И кошмар будет заключаться в том, что пара свиданий в неделю, в редкие окна между его работой и учебой Аль-Хайтама, — это слишком мало.