Он заметил это почти сразу. Кажется, даже был свидетелем рождения мысли в её разуме. Видел, как она искрой мелькнула в глазах и начала пускать корни в глубины сознания. Мужчине не впервой приходилось наблюдать, как родившаяся в мыслях Белль догадка тлела на периферии, отчаянно не желая гаснуть, ожидая возможности разгореться всепожирающем пламенем.
Байрон ценил каждую минуту, проведенную с Белль, боясь, что она может стать последней. Этот страх он нёс сквозь века, с момента когда его любовь впервые оставила его, с момента, когда он впервые почувствовал холод её тела. Страх сковывал мысли и заставлял время течь медленнее, разбиваясь секундами о заражённый ужасом рассудок. Очередная встреча в очередной её жизни, новый глоток свежего воздуха и спокойствия в его бесконечном существовании. Её тёплые пальцы, её звонкий смех, её блестящие золотом в лучах заката глаза. Хвататься за детали её образа и хранить их как бесценное сокровище стало его привычкой, помогающей спустя столетия найти Белль снова. Он никогда и ни с чем не спутает её усталый вздох, её манеру говорить, её взгляд, когда безумная теория впервые выстраивается в её мыслях.
Она из раза в раз догадывалась о том, что Байрон встречает её не впервые. Замечала, как он знает то, чем она с ним не делилась; как необъяснимое чувство тревоги тенью преследовало его каждый раз, когда им необходимо было расстаться, как бывает с теми, кто боится, что видит кого-то в последний раз; как он пытается сохранить её, завороженно наблюдая её действия. Сначала догадка кажется ей глупостью, потом ищет подтверждения в деталях и в итоге остаётся доказанной истиной в памяти. Скептицизм медленно сменяется уверенностью. Но что делать с таким тревожным знанием? Разразиться гневом, требуя объяснений или тихо игнорировать, закрывая глаза на необъяснимое?
Спокойное принятие. Это всегда было её выбором. Чашка чая, тёплый вечер, сигаретный дым и Байрон отвечает на все её вопросы. Не сразу и не за один вечер, но любопытство Белль снова утолено. До следующей жизни.