кикимора

— мне скучно, — канючит паркинсон, прекрасно зная, что получит все, что захочет, стоит только попросить.

кудрявая хмурится и показно морщится от запаха сырости. но панси знает, что она никуда не уйдет, и человек не уходит.

человечица? человечка?

— эй, как будет человечица? — спрашивает болотница просто, не заботясь о том, чтобы называть своего человека по имени. все равно она никогда его не забудет — оно как расходящиеся по воде круги, что никогда не унять.

ее человек вздрагивает, дрожа: не привык к болотам. панси хмурится, когда замечает это. но болотницы тоже умеют колдовать.

кудрявая отстраненно улыбается, чувствуя, как становится теплее, и панси не нравится эта отстраненность.

все-таки она своенравная: если не понравился, может и в болото уронить, и за косичку дернуть. но сегодня кикимора хочет быть милой, и панси расчесывает человеку волосы костяным гребнем и плетет венок из ядовитых цветов, что-то негромко напевая. кудрявая счастливо улыбается.

панси не помнит, как искренне улыбаться, но улыбается тоже.

— девушка, — говорит кудрявая, и панси смеется, брызнув в нее водой. а потом — внезапно задумывается. — тебе идет быть девушкой, — нагло улыбаясь, заявляет она и проводит острым языком по ее губам. горячим, красным и совсем не холодным, как у русалок и нечисти водяной.

— панси, я...

кикимора цыкает на нее: еще немного, и они будут в подболотье, а она тут со своими.

– зажжем светлячков, а то луна сегодня плохая.