Люция держалась обособленно, стараясь не вливаться в компании бессмертных, хаотично рассредоточенные по залу. На предложения потанцевать поначалу отвечала кривой улыбкой, очевидно символизирующей отказ, а затем и вовсе отшивала незадачливых кавалеров холодным взглядом ещё на подходе.

Другими словами, не изменяла своей привычке присутствовать на балах в гордом одиночестве.

— Госпожа, это уже пятый бал, который вы планируете посетить без спутника.

Слуга начал занудствовать аж за неделю до мероприятия. Деликатно предлагал варианты, но всякий раз натыкался на стену непробиваемого упрямства.

— Рано или поздно поднимется вопрос о вашем замужестве и наследниках.

— Как поднимется, так и опустится, — фыркнула Люция, отмахиваясь от него. Слуга покачал головой.

— Отец ваш когда-то то же самое говорил…

— И его в итоге прогнули. Не надо мне в сотый раз напоминать об этом. Я — не мой отец. У меня есть принципы.

Она была готова поклясться, что заметила, как дрогнули уголки губ низшего демона. Для него она, наверное, навсегда останется юной принцессой, привыкшей ко всеобщему потаканию её капризам.

— Увы, ваш статус предполагает немного иной образ жизни и взгляды на семью.

— Дерзишь?

— Прошу меня простить, госпожа.

Сделав глоток глифта, Люция подняла бокал на уровень глаз и чуть пошевелила кистью, создавая в пределах стеклянных стенок миниатюрный шторм из горячительного.

В последнее время её собственные мысли представляли из себя похожий шторм. Люция с детства была склонна мучиться противоречиями, но никогда прежде они не вызывали в ней такую тревогу.

Пустой бокал вернулся на длинный стол у стены. Жаль, что для опьянения, которое заставило бы забыться, ей понадобится ещё десяток таких порций, и то где-то на третьей поблизости окажется Уокер или её ангелок со своими нравоучениями. И тогда миссия «беспамятство» будет безнадёжно провалена.

— Она в любом случае будет провалена, потому что если не справятся твои друзья, я сам вышвырну тебя отсюда за неподобающее поведение.

— Дай угадаю, копание в чужих мыслях неподобающим поведением не считается? — она резко вскинула голову, бросив взгляд на Мальбонте, отчего чёрные пряди её волос раздражённо подпрыгнули, вторя мигом испортившемуся настроению.

Полукровка пожал плечами.

— Всего лишь дополнительная мера обеспечения безопасности. Сама понимаешь, после того происшествия…

Люция задиристо усмехнулась, начав усиленно думать о нём самыми нелестными выражениями. Пусть захлебнётся её мыслями, сгинет в потоке неприязни и больше никогда не посмеет нахально влезать ей в голову.

— Очень по-взрослому, Люцифера.

Только сейчас она обратила внимание на то, что вокруг них образовался некий вакуум. Пространство, попадать в которое избегали как танцующие пары, так и желающие угоститься разнообразными закусками с щедро накрытого стола.

Проще говоря, никто не спасёт её от неприятной компании. Ни на кого не получится отвлечься самой, никем не получится отвлечь полукровку.

— Одного не пойму, что ты трёшься около меня? — Люция окинула оценивающим взглядом его облик. Хотя бы во время бала Мальбонте отказывался от любимых доспехов в пользу солидного костюма. — Местные девицы готовы растерзать друг друга за танец с тобой. Или за постель, кому как повезёт.

— А ты всем отказываешь, потому что ждёшь моего предложения?

Он игриво склонил голову набок. Его чёрные искры дразнясь коснулись её красных.

— По-моему, ты перебрал с глифтом, если тебе такое в голову приходит, — и сама же потянулась к следующему бокалу, но была перехвачена сильной ладонью.

— Просто не ожидал, что подобные мероприятия могут утомить.

На её губах заиграла понимающая улыбка, немедленно принятая собеседником за положительную реакцию.

— Как насчёт более спокойного места?

Люция не успела возразить, прежде чем Мальбонте настойчиво вывел её на балкон. Здесь их не потревожат — к сожалению или к счастью — и, кроме того, только в этом уголке пространства можно было спрятаться от неугомонных поклонников и поклонниц, жаждущих урвать долю особенного внимания от демонической верхушки. Внимания, которым оба не были готовы делиться с кем попало. Люция вдохнула аромат цветущих по ночам роз. Мальбонте опёрся на широкую балюстраду и посмотрел на звёзды, что драгоценной россыпью мерцали на небесном покрывале.

— Остальные наверняка подумают, что в конце концов обнаружат здесь как минимум один труп, — Люция устроилась рядом с полукровкой и положила голову ему на плечо, в умиротворении прикрыв глаза.

На до чего же странные поступки её толкал единственный бокал горячительного.

Мальбонте хмыкнул, но отстраняться не стал.

— На балконах принято уединяться, а не воевать, — ответил спустя какое-то время. Перевёл взгляд на её обнажённые плечи, — тебе холодно?

Люция неразборчиво промычала неловкое оправдание. Не признаваться же теперь, что мурашки у неё на коже вовсе не из-за безобидной ночной прохлады. Близость заставляла её тело дрожать словно в лихорадке. И не мёрзнуть совсем, а напротив — сгорать от головы до пят и кончиков перьев.

Она выпрямилась, когда на её плечах оказался пиджак — с его теплом и ароматом. С его искрами, которые пытались сливаться с потоком её энергии. Не подавлять, не подчинять, а становиться одним целым.

Но так нельзя.

— Аккуратнее! Мои крылья! — увернулась, избегая его рук, поймала соскользнувший пиджак у самого пола, не позволяя ткани испачкаться.

— Умеешь ты момент испортить, Люция, — от досады, прозвучавшей в голосе Мальбонте, стало по-настоящему холодно.

«На балконах принято уединяться»

— Отвянь, — она отошла в дальний угол. Сделала глубокий вдох, прислушиваясь к частому сердцебиению. Случайно задела одну из высоких ваз у стены, и та возмущённо звякнула, касаясь шероховатой поверхности.

Снова вдох. Почти бесшумный шаг ей навстречу. Протянутая рука.

— Королева Люцифера, могу я вызвать тебя на танец?

Он намеренно заменил столь неподходящее им слово: «пригласить». Нет, в их отношениях был уместен только вызов.

Только противостояние.

Она вспыхнула, оттолкнув его руку. Зашипела в бессильной ярости:

— Прекрати! Ты разве не чувствуешь?

Вихрь красно-чёрных искр между ними накалился до предела. Обычно в этот момент кто-то из них всё же срывался, и тогда энергия обращалась в чистое разрушение.

— Чувствую, — Мальбонте усмехнулся так, будто смирился с неизбежным. Возможно, уже давно, а при ней лишь поддерживал видимость беспричинной борьбы.

Люция отшатнулась в ужасе. Во второй раз задетая ваза дала трещину, и защитный кокон королевы Ада треснул вслед за ней. Это не то же самое, что осознать неправильные чувства в одиночку и успокаивать себя их невзаимностью.

— Это ненормально, Маль. Мы же враги! Мы должны друг друга ненавидеть!

Он вздохнул, покачал головой. За пару шагов оказался непозволительно близко, скользнув ладонью по её талии и выше. Она оказалась прижатой им к стене, глядела испуганно и в чёрных омутах видела собственное отражение. Разумом понимала, что должна была отшить, а сердце мигом заставило забыть все слова.

— Пусть сегодняшняя ночь станет исключением, — его шёпот смешался с её первым стоном.

Сбивчивое дыхание полукровки обожгло грудь, и Люция была в ужасе от того, насколько это хорошо, чертовски хорошо, для заклятого-то врага. Он приподнял её за бёдра, сильнее вжимая спиной в стену, и целовал, чередуя дикость и нежность, властвуя и поддаваясь.

И только луна видела, как королева забывается в руках врага, и его голос вбивается в неё вместе с ним самим.

— Маль… — не то произносит, не то стонет она, когда он наполняет её собой до предела. Движения теряют прежнюю ритмичность, становится до блаженства плевать на то, что кто-то услышит их за не самыми толстыми стенами. Характерные вздохи и влажные шлепки не оставят простора для воображения, чьи-то сердца разобьются, а чьи-то почернеют от зависти. Но сейчас мир двоих бессмертных слишком сосредоточен на страсти, и эта страсть, достигая кульминации, выплёскивается одновременным стоном и последними сильными толчками. — Маль, я…

— Я знаю, — он отпустил её, — ты мне тоже нравишься.

— Вообще-то я имела в виду другое. Но это было очень мило с твоей стороны.

— Ты просто невыносимая женщина.

— А ты заносчивый засранец.

— Похоже, теперь мы не отделаемся от общества друг друга? — он удовлетворённо улыбался, прижался своим лбом к её.

И чёрные искры мягко пульсировали, с заботой обволакивая красные.