Кровь стекала на белый кафель и смешивалась с водой, образуя мутные бордовые разводы; повисший тяжёлый запах почти опьянял. Блэйд шумно выдохнул, ощущая, как раны по всему телу болезненно щипали и пульсировали. Он невесомо коснулся своего разорванного плеча: края были не такими рваными, как тогда, и само ранение не было глубоким и смертоносным, но шрам-напоминание оставить оно было в силах.

Блэйд, ощущая лёгкую дрожь в руках от кровопотери, положил меч на пол и перевёл взгляд на зеркало — отражение было пугающе незнакомым. Лишь яркие полосы увечий заставляли вспомнить. Вспомнить того, чьи нечеловечьи глаза почти сияли, отражая в себе луну и звёзды. Чей взгляд смотрел холодно в неузнавании, пронзая его своим копьём вновь и вновь. Вспомнить его.

Кем являлся сам Блэйд, он был вспомнить почти не в силах, и зеркало продолжало отражать болезненно чуждые черты.

Пальцами он прошёлся по повреждённой коже, после чего в наваждении с силой надавил на рану, впиваясь ногтями в голые мышцы. Боль резко пронзила плечо насквозь, и Блэйд тихо застонал, рефлекторно сжимая пальцы сильнее. Он зажмурился, чувствуя, как в уголках глаз собирается влага, и закусил губу, раздирая её зубами до яркого металлического привкуса.

Это было каким-то сплошным безумием.

Каждый раз, когда Блэйд умирал, его тело обновлялось, и все шрамы пропадали. Блэйд до дрожи боялся забыть его, забыть, почему он должен заплатить, поэтому после каждого возрождения вырезал на своём теле все ранения, нанесённые его рукой.

Он помнил их все до единого.

Каждый раз, когда это копьё пронзило его сердце, лёгкие, солнечное сплетение, желудок, печень, горло, мозг. Каждый раз.

Блэйд помнил, с каким лицом он убивал его. Каждый раз.

Он сменил имя, сменил внешность, он сбежал, пытаясь затеряться среди галактик, но Блэйд всегда будет находить его и помнить. Каждый раз.

Ты должен заплатить свою цену, Иньюэ-цзюнь.