Примечание
Боря всегда хорошо спал. Он никогда не жаловался. Не жаловался даже после того, как убил человека, и после того, как его отец обо всём узнал. Прошёл почти месяц, и Боря не жаловался на сон, его мучила совесть, когда он засыпал, но в целом он спал хорошо — долго и крепко. Никогда не крутился, в основном спал в одной позе, утром не просыпался на полу, всё было отлично. Было. Было до тех пор, пока на руках Воронцовой он не увидел красные шрамы, порезы, оставленные на её коже тупым ножом — сомнений, что это был нож не было, Боря понимал разницу между лезвием и ножом: после лезвия шрамы тонкие, раны не такие яркие, красные, но кровь не скапливается в одном месте; после ножа кожа раздражённая вокруг. Хенкин не рассматривал, чтобы одноклассницу не смущать, но взял на заметку. Зачем — не знал, говорить он с ней точно не станет об этом.
Аня к ним больше не приходила — Боря её больше не приглашал. После того как он тогда вытащил её из цепких лап отца, Аня не особо разговаривала. Была какой-то совсем опущенной, грустной, молчаливой, на вопросы не отвечала и Борису, конечно, хотелось помочь, узнать, что не так, но он не из тех людей, кто будет так настырно докапываться. Боря хотел подождать. Понял, что ждал слишком долго, когда одежда на Ане становилась всё больше, она закрывалась от мира в одежде: кофтах с длинным рукавом, больших толстовках, длинных джинсах, широких брюках. Волосами скрывала лицо, редко собирала их в хвост или косу, пряди всё равно спадали. Руки её стали такими бледными. На уроках она не отвечала, к доске не выходила, и её хорошая успеваемость при переходе в новую школу резко упала. К счастью, на разговор вызывали теперь мать. Елена Георгиевна, когда её пригласили с такой паникой смотрела на лицо своей дочери, руками по её лицу водила. Аня отворачивалась, пряталась даже от мамы.
Боря ложился на кровать и утыкался лицом в подушку, думая, что дальше. Что ждёт его во сне сегодня? Ему даже мёртвый бармен не снился, а Воронцова стала частой гостьей в его снах. Аня сначала улыбалась ему, они о чём-то говорили, а потом резко оказывалась в абсолютно другой обстановке, под другим ракурсом с перерезанным горлом или руками, или в воде, или в крови просто на земле. Боря смотрел эти сны каждую ночь и почти не спал. Он просто не хотел засыпать. Пялился в потолок, пока организм из-за слабости сам не отключался, пока тишина не становилась оглушительной. Сон всё равно приходил. С ним и Аня.
На уроке физики Аня клевала носом парту. Её глаза закрывались, она клонила голову вниз и почти коснулась лбом парты, но Боря успел положить руку и словить Аню, спасая её от учителя и от удара об парту. Воронцова засопела почти сразу, почувствовав мягкую поверхность. Она засопела и одной рукой обхватила руку Бориса, притягивая его чуть ближе к себе. Она и прежде так спала на его руках, это случалось, но сейчас она заснула…то есть, она заснула. Крепко. Как в кровати. Как дома. Хенкин постарался прикрыть её и толкнул Пашу перед собой, чтобы тот прикрыл Аню от учителя и Паша кивнул, закрывая плечами одноклассницу.
— Что с тобой происходит?
Хэнк догнал Аню у выхода из школы. Она слилась с толпой учеников, как обычно делала на случай, если её отец стоял у школы — так она могла прошмыгнуть и остаться незамеченной, потом сказать, что не была в школе из-за плохого самочувствия.
Аня посмотрела на Хенкина и вздохнула, плотнее зарываясь в свою чёрную куртку. Она не знала, что ему сказать и как это всё объяснить. Тело болело до сих пор. Было даже сложно говорить иногда, поэтому она перестала отвечать на занятиях и так часто молчала. Аня и сейчас хотела промолчать, но Боря встал перед ней и перегородил дорогу:
— Пока не ответишь — не пропущу.
— Ты же не из тех, кто так дотошно пытается что-то узнать. — Бормочет Воронцова, поправляя рюкзак и шипит от боли, когда цепляет лямкой плечо на раненном месте. — Отец. Хватит этого слова? — она спрашивает и обходит Хэнка стороной, пользуясь его замешательством.
Боря пару секунд пытается осмыслить её слова, а потом идёт за ней быстрым шагом и нагоняет. Он хочет остановить её, взяв за локоть, но не делает этого, боясь сделать ей больно, он боится даже представить раны на её теле. Хэнк уже даже говорил с отцом по этому поводу, но Константин Анатольевич говорит, что Евгений чист. У него безупречная репутация, если Аня докажет, что отец оставляет на её теле синяки, то да, можно будет что-то сделать, но пока Аня молчит — ничего сделать нельзя.
— Пойдём в участок. — Говорит Борис, он наклоняется немного вперёд, чтобы смотреть на лицо одноклассницы. — Расскажешь моему отцу.
— А дальше что? — хрипит она. — Моего папашу вызовут, он скажет, что я всё придумала и его отпустят. Он святой, Борь. Какая кому вообще разница? Уже проходила. Сколько раз такое было, и вообще, — она останавливается, смотря на друга и хмурится, — какая тебе разница?
«Тебе» выделяется. Бориса прям передёргивает от этого, он останавливается, одну руку вытаскивает из кармана и тянется ею к руке Воронцовой. Аня хочет отступить, свою холодную ладонь убрать, когда видит, как Боря медленно тянется, боится, что она его оттолкнёт сейчас. Его тёплая рука накрывает её холодную, Хенкин проводит по ней пальцами, мягко гладит и делает шаг ближе. Он не знает, что ему сказать. Сказать, что она ему снится уже сколько времени? Что она у него из головы не выходит? Что Боря думает о ней чаще, чем сам мог вообще когда-либо представить? Он влюблён и отрицать этого больше не может. Ему больно видеть её такой, его тошнит от самого себя и осознания, что он ничего сделать не может. Помочь никак. Да и Аня (не) хочет его помощи. Она сама ему никогда не позволит в это вмешиваться.
— Не будь такой.
— Какой, Борь?
Это её «Борь» всегда так бьёт ему по сердцу. В хорошем смысле. Сердце реагирует и стучит громко, бьётся о грудную клетку, заставляет труднее дышать. Боря смотрит на неё, смотрит снова с такой лаской и заботой и злится, что ничего не может сделать.
— Что-то ещё скажешь или я могу идти? — интересуется она, но не для того, чтобы показаться ему приветливой сегодня, она не хочет уходить, но никогда ему об этом не скажет.
— Заходи сегодня к нам. Я маме скажу, она приготовит что-нибудь. — Предлагает Хэнк, вздохнув. — И шапку, Ань.
— Приготовит?
Аня смеётся впервые за столько времени и Боря расслабленно выдыхает, проводя рукой по лицу. Они расходятся, но Аня ничего ему не обещает. «Я приду, а может нет», пожимает плечами и быстро уходит, накинув на голову капюшон, когда ветер усиливается. Хенкин смотрит ей вслед и очень недовольно хмурится, когда видит Кису рядом с ней.
Кислов легко толкает Аню в плечо, пугая её, но Воронцова не пугается, смеётся, а потом даёт «пять» Кислову. Он что-то спрашивает, и девушка с удовольствием отвечает на его вопросы, Хэнк смотрит как они идут несколько минут, пока пара не исчезает из поля его зрения. Боря уже был в курсе. Кислов сейчас стал близким для Ани, но Киса не тот, кого нужно близко подпускать. Аня, к сожалению, об этом пока не знает. Боря и сам не особо понимал, как отношения с другом могли вот так резко превратиться в ничто. Столько лет дружбы, а теперь сплошная ненависть и никакой братской любви. Боря и правда чувствует сейчас себя одиноко, благо хоть Мел не отвернулся.
Боря шёл домой сегодня дольше чем обычно. Думал о чём-то, под ногами камни и листья пинал, в грязь ещё наступил, кроссовки теперь были чёрт знает какими, словно он не в грязь наступил, а в говно. Долго смотрел на эту грязь на белых кроссовках и бесился в своей голове, но понимал, что эта злость никак не связана с грязью. Грязь здесь ни при чём. Даже если бы это было собачье говно, всё равно — дело вообще не в этом. Хенкин один. Одиночество сейчас так сильно съедало его, заставляло задыхаться, Аня ему поэтому и снилась, потому что ему нужен был человек рядом. Ему нужен был кто-то. Кто-то = Аня. Нет, может не так, он не нуждался, это не зависимость, ему просто…что-то было нужно. Он сам не знал, что именно.
Уроки тупые. В голове ничего нет. Читает текст задачи по физике, а в животе урчит, поесть бы. Вроде затолкал в себя кусок бутерброда, когда пришёл, с чаем поел, но этого мало, да и мама без умолку болтала о чём-то. Борис всегда внимательно слушал маму, но сегодня ни желания, ни настроения, какая-то внутренняя неприязнь к самому себе. Отец пришёл позже обычного, мама ничего со стола брать не разрешала, по рукам била. Садись и ешь со всеми — говорила она, смотря на сына. Хенкин хмурился, с учебником по литературе ходил туда-сюда, ожидая ужина. Оксана пришла. Семья собралась. Боря ждал звонка в дверь и Аню на пороге. Соврал бы, если бы сказал, что не ждал её. Ждёт до сих пор и будет ждать до самой ночи.
— Борь, — Оксана бьёт ногой брата под столом, и Хэнк поднимает голову, переставая ковыряться в тарелке, — не шоркай по тарелке. Голова трещит.
Парень вздыхает, кивает и вилку откладывает, он садится спиной к стене и смотрит на болтающих о чём-то родителей. Не вслушивается, просто смотрит на них, как они смеются, потом плечами соприкасаются, руками — касания такие мягкие и в голове почему-то возникает дебильно желание любви. Боре хочется тоже взять кого-то за руку, сдавить её сильно, посмотреть в глаза. Боря представляет Аню и ему жаль, что Аня никогда не представит его.
— Ты Аню приглашал? — спрашивает мама, вспоминая, что сын до сих пор сидит напротив.
— Марина, — старший Хенкин вздыхает, заступаясь за сына. — Лучше об уроках его спроси. Успеваемость никакая уже.
— Он хорошо учится, — встревает Оксана.
— Успеваемость — одно дело, а девочки — другое. — Женщина улыбается. — Боря, ты ведь понимаешь, что не только тебе это нужно.
Боря хочет что-то сказать, когда встречается с мамой взглядом, но улавливает за открытым на проветривание окном звук автомобиля. Двери хлопнули, затем шаги на лестничной площадке, стук в соседнюю дверь. Хэнк сглатывает, отпивает чай из кружки и ничего не говорит, но по его телу пробегают мурашки. Серьёзный такой сидит, будто бы его ничего не волнует, врёт сам себе. Понимает, почему Аня сегодня не пришла — четверг. Отец у их квартиры. На пороге, а потом внутри. Шныряет по комнатам, кричит, бьёт посуду, Елену Георгиевну — на женщине живого места иногда нет, Боря видит её рано утром, когда в окно смотрит проснувшись. Она хромает обычно, идёт медленно, выходит рано, чтобы не опоздать, и чтобы соседи, не дай бог, не увидели.
Не вмешивайся в это, прошу тебя — слёзно как-то просила его Аня. Девушка тогда впервые коснулась его рук сама, двинулась ближе, макушкой ему в грудь уткнулась и заплакала, продолжая умолять. Она объясняла, что не может сама справиться, но не надо здесь никого «левого». Не надо в это лезть. Не надо, Борь. Пожалуйста. Боря держался отстранённо, пока синяки на теле девушки не стали очень явными, внутри Хенкин злился, перебирал варианты и всё взвешивал «за» и «против». Знает ли об этом его отец?
— Вчера ночью на вызов сюда ребята приезжали, — говорит вдруг Константин. — К Воронцовым. Аня звонила. Она в школе была?
— Да. — Боря кивает, вилкой по тарелке проводит, собирая остатки сыра. — Что было?
— Подрались. — Спокойно отвечает отец. — Ленка с Женей подрались. Она ему лицо расцарапала, он ей все бока отбил.
— Ужас какой. — Восклицает Марина. — И что теперь? Аня как там жить с ними будет?
— Не маленькая уже. — Хмыкает отец, бросая взгляд на Борю. — Выглядит она плохо, а заявление писать не стала. Ленка тоже не стала. Женька забрали, отпустили сразу, человек всё-таки не с улицы. Серьёзный мужик, с кем не бывает.
Хэнк слушает это и в голове у него не укладывается. Его отец, который ещё несколько лет назад был примером, работник правоохранительных органов, человек с большой буквы сидел прямо перед ним и говорил, что бить жену и дочь — нормально. С кем не бывает? Воспитание его было тоже не радужным, но у Бори и Оксаны была сильная мать, которая мужу отпор могла всегда дать, поэтому дети всегда были под защитой, выросли людьми, а не зашуганными и загнанными в угол мышами. Боря снова откладывает вилку и встречается с отцом взглядом.
— Это нормально, что его отпустили? — спрашивает Оксана раньше, чем встревает Боря.
— А что не так? — пожимает плечами Константин. — Не наше это дело.
— На ней скоро живого места не будет. — Произносит Хэнк. — Он избивает свою дочь, а вы ничего сделать не можете. Сегодня они тоже полицию вызовут, они приедут и по голове его погладят?
— Боря, это не наше дело. — Строго проговаривает Константин. — Если бы помощь им нужна была, они бы заявления не забирали, а боролись за то, чтобы его за решётку запрятали. Что одна, что вторая отказываются писать, значит их всё устраивает. Жертвы и всё тут.
— А то, что они его просто боятся, ты не учитываешь? — хмыкает Борис, поднимаясь с места. — Он их когда-нибудь обеих убьёт, а ты так и будешь говорить о том, что они хотели этого.
Хэнк на этом ставит не точку, а запятую, но уходит в свою комнату и закрывает дверь. Он садится за стол и смотрит на цифры в тетради по математике, ничего не понимает и захлопывает тетрадь, кидает её в книгу и закрывает учебник, отодвигает на край стола. Он крутит телефон в руках и всё же набирает номер Ани. Гудки длинные, заставляют начать нервничать сильно, ногой по полу бьёт, пальцами по столу стучит. Ответа нет. Короткие гудки. На часах семь вечера. В соседней квартире громко бьётся посуда. Голос Елены, голоса Ани нет. Тишина.
Боря слышит, как родители в коридоре топчутся, Марина всё Костю уговаривает что-то сделать. Говорит, что сын прав. Прав, а если убьёт их там, что тогда? Константин отнекивается, но всё же звонит в участок, просит быть начеку, мол есть тут буйные, но сам идти никуда не собирается. Хэнк думает, стоит ли ему идти. Стоит ли ему идти туда или…
Аня открывает дверь квартиры не полностью, на половину, видна только часть её лица.
— Ты не отвечала. — Говорит Боря, стоя с ежедневником Ани в руках. — Ты оставила.
— Я, наверное, поставила на беззвучный, — бормочет она хрипло, забирает протянутый ежедневник. — Спасибо.
— Почему ты не пришла?
— Борь… — она выдыхает, за спиной кричит мать. — Давай завтра?
И она не даёт ему договорить, закрывает дверь перед его носом. Хенкин стоит какое-то время на месте, а потом возвращается домой. Скидывает наспех надетые кроссовки, сразу ищет контакт Ани в мессенджере и пишет ей сообщение. Воронцова не читает, хотя в сети. За стенами снова слышится грохот.
Через час машина Евгения Николаевича отъезжает от дома. Боря выходит на лестничную клетку покурить и слышит, как за дверью соседней квартиры, в коридоре плачет Аня. Они ругаются с мамой, девушка просит оставить её в покое, Елена пытается помочь. Боре страшно подумать с чем помочь, почему она не показала вторую часть лица? Как долго Аня будет запрещать Хэнку к себе приближаться и отталкивать его? Как долго будет «не лезь в это, Борь»? Хенкину уже с головой хочется в это окунуться, забрать её оттуда, вытащить, спасти.
В двенадцать, когда Хенкин забирается под одеяло и ещё несколько минут тупо смотрит в потолок, думает обо всём подряд, рукой проводит по лицу и слышит, как дверь на лестничной площадке хлопнула. Он думает, что это была Аня, но смотрит на время, сомневаясь. Поздно уже. Хотя, она обычно так и делала — убегала из дома, сидела на площадке ночами, чтобы мать заснула, а потом возвращалась. Хенкин поднялся, подошёл к окну и заметил Аню, сидящую на скамейке. Ему захотелось позвонить, он взялся за телефон.
Кислов вышел из темноты, и Аня поднялась, она прижалась к нему всем телом, а Киса раскачал её в своих объятиях, прижимаясь к девушке как котёнок. Ваня отстранился, убрал от лица волосы, спавшие её на лицо и большим пальцем утёр её слёзы. Они оба садятся на скамейку о чём-то болтая. Киса держит её руку.
Боря видит, как Киса целует Аню в губы, сидя на детской площадке. Сердце Хэнка разбивается об пол. Он делает шаг назад, закрывает штору и блокирует телефон с её именем на экране. Кидает мобильный на стол, сам ныряет под одеяло и снова устремляет свой взгляд в потолок.
Сердце больше, будто бы, вообще не бьётся. Боря знает, что сейчас глаза закроет, а во сне будет она.