Аль-Хайтам сидел в гостиной, дочитывая очередную книгу. Солнце катилось за горизонт, и дневного света уже было недостаточно, чтобы разглядеть текст на пожелтевших от времени страницах. Он снял наушники, положил книгу разворотом вниз на кофейный столик и встал, чтобы включить торшер, стоявший у противоположного края дивана по указанию жившего с ним архитектора, у которого чувство прекрасного било через край. Конечно, это доставляло Хайтаму неудобства, но, сколько бы он не бился за право сидеть под торшером, что невозможно было реализовать сейчас из-за отсутствия с той стороны дивана какой-либо опоры для спины, гений архитектуры и дизайна был непреклонен, а теперь был мысленно покрыт всеми возможными оскорблениями.
«Кавех,» — вдруг подумал аль-Хайтам, вслушиваясь в звенящую тишину дома. Он точно был дома, но Хайтам не слышал абсолютно ничего, что ввело его в краткий ступор. Всё существование Кавеха сводилось к суете, шуму и возне, он даже во сне умудрялся создавать какие-то звуки, из-за чего Хайтам приучился не только читать и работать, но и спать в наушниках. Для сна рановато — этот, стремящийся угодить всем и вся, спит по три часа в сутки — с пяти до восьми утра. На секунду аль-Хайтаму стало интересно, но он тут же отогнал от себя бессмысленное желание пойти и проверить соседа. Вернувшись в привычное положение, он продолжил чтение.
Книга была прочитана и отложена, а Хайтам погружён в собственные мысли, поток которых близился к минимальному значению из-за навалившейся усталости желания перебраться в свою кровать. Он, не снимая наушники, встал и, задумавшись, насторожился, опустив наушники на шею. Тишина. За несколько часов, проведённых в гостиной ни звуков Кавеха, которые часто пробивались сквозь «Атмосферу природы» — плейлист, который играл на повторе у Хайтама, ни самого Кавеха не было. Это было… Странно. Нет, странный — постоянный эпитет для архитектора, но это было необычно даже для него. Столько часов тишины стали мечтой Хайтама после заселение нерадивого соседа, но сейчас червь тревоги забился в подкорку мозга.
«В целом, не будет странным, если я зайду его проверить?» — мелькнула у него мысль.
Аккуратно: если Кавех всё-таки спит, то не стоит будить его и генерировать волну шума и криков о том, что он ничего не успевает из-за того, что проспал полвечера, аль-Хайтам прошёл дальше по коридору и тихо открыл дверь в спальню соседа. Картина была удручающая его мозг перфекциониста — Кавех лежал, в несколько слоёв покрытый чертежами, скетчами и наработками. Хайтам ещё тише вошёл в комнату, подумав, что неплохо было бы проверить, жив ли он — от этого недопонятого гения-романтика можно было ожидать чего угодно, в том числе — самоубийства из-за несошедшихся на итоговом чертеже масштабов, а труп в квартире ему был явно не нужен. Он подходил медленно, стараясь издать как можно меньше шума. Хайтам чуть склонился, прислушиваясь к тихому дыханию спящего архитектора. Оно было тяжелым, а Хайтам, оказавшийся вровень с щекой Кавеха, почувствовал жар, исходивший от лица. Игла волнения кольнула где-то под рёбрами, и он приложил руку ко лбу горе-соседа. Пары секунд хватило, чтобы понять, насколько всё плохо, и этих же секунд хватило, чтобы лежавший на столе нервно приоткрыл глаза, начав что-то бубнить себе под нос и подниматься со столешницы.
«Твою-то мать…» — пронеслось в голове Хайтама.
— Ч-что ты тут делаешь? — не совсем разборчиво пробормотал Кавех.
— Проверяю, не сдох ли ты часом, — вздохнул, — и, судя по всему, ты близок, — осознав, что сосед уже не спит, сказал он в полный голос, от чего Кавех сморщился и слабыми руками взялся за голову.
— Не ори ты так, ради всего святого, — прошипел архитектор.
— Я и не орал. Голова болит? — неожиданно заботливым тоном поинтересовался Хайтам.
— Да, болит. А ты пришёл поиздеваться? — Кавех начал вставать, но пошатнулся на ватных ногах и, опираясь о край столешницы, сполз на колени. Это действие заставило иглу волнения внутри Хайтама сделать рывок в груди и тот опустился рядом с архитектором на колени, смотря на него взглядом, полным беспокойства.
— Нет. Может, тебе помочь? — тихо спросил аль-Хайтам.
— Не нужна мне твоя помощь, — он снова начал вставать и, когда это наконец получилось, направился в сторону коридора шатающейся походкой.
Не понимая, что эти слова были лишь упрямством и игрой на чувствах Хайтама, он просто сел на кровать соседа и смотрел, как тот пытается передвигаться. Когда Кавех вышел из комнаты, его сосед тенью проследовал за ним, чтобы с ним не случилось чего похуже, чем то, что уже имеется. Архитектор медленно, опираясь на все возможные поверхности, шёл в сторону кухни, когда обернулся и злобно сказал:
— Ты так и будешь за мной ходить?!
— Я просто не хочу, чтобы ты упал, разбил себе голову о свою любимую тумбу и запачкал кровью мой ковёр.
— Да-да, конечно. Чёрт с тобой, — он вновь развернулся и, задев плечом дверной косяк, наконец добрался до кухни. Взяв стакан и наполнив его водой до краёв, он осушил его одним глотком, заливая себе рубашку, брюки и пол вокруг. Кавех поставил стакан на место и завис на несколько мгновений. Вдруг его глаза расширились, а кадык чуть дёрнулся, словно он очень нервно сглотнул. Хайтам всё это время стоял в проходе, наблюдая. И вот, он стоит и видит, как его соседа тошнит в его раковину, а потом он медленно сползает на колени, вытирая глаза от подступивших слёз. Хайтам рывком подбежал к Кавеху и опустился на колени рядом с ним.
— Тебе всё ещё не нужна моя помощь? — голосом, полным волнения и непонимания, спросил Хайтам.
— Н-нет, — хрипло ответили ему, не поднимая глаз.
Вся серьёзность ситуации дошла до Хайтама, когда он увидел кровь, вытекающую из носа Кавеха.
«Да что ж такое-то…» — подумал аль-Хайтам.
Он поднял ослабевшее тело архитектора и аккуратно повёл его в комнату. Тот еле переставлял ноги и смотрел в пустоту остекленевшими глазами. Поддерживая его за талию и перекинув его руку через плечо, Хайтам медленно шёл по коридору, слушая недовольное бурчание:
— Вот что тебе… — речь перебивалась одышкой, — было непонятно… в словах… мне не нужна помощь.
— Только то, почему ты это сказал. Я же вижу, что ты так и помер бы сидя на коленях перед раковиной.
— Ага… Так хоть… В кровати, да?
— Да, — они дошли, и Хайтам аккуратно уложил Кавеха в постель, стараясь игнорировать его нервные, сбивчивые возгласы о незаконченном заказе, — тише. Утром я позвоню всем твоим клиентам и скажу, что ты на больничном. Они поймут и, я уверен, будут ждать столько, сколько тебе нужно. Вряд ли ты можешь этими дрожащими руками и пылающей головой работать, — продолжал он, поправляя подушку под головой соседа, — тебе нужно переодеться, — заметил он, когда понял, что он всё ещё в уличной одежде.
— Тогда тебе нужно… В-выйти, — горячка овладевала его мыслями и он еле формулировал их в осмысленные предложения.
— Ты думаешь, я чего-то там не видел? — сказал он, а после осознал, что сказал, — нет, я имею в виду, у меня всё абсолютно то же самое. Тем более, что бельё я тебя снимать не прошу.
Кавех вздохнул и судорожно начал пытаться расстегнуть рубашку, но пальцы его не слушались.
— Давай я, — заботливым тоном сказал аль-Хайтам, но после этих слов Кавех, и так красный от температуры, покраснел ещё больше и резко прикрыл рукой вырез рубашки.
— Нет! — на выдохе, почти беззвучно запротестовал он.
— Успокойся, — Хайтам аккуратно погладил его по руке, чем заставил его закашляться и нервно сглотнуть, а потом мягко отодвинул руку и аккуратно расстегнул рубашку, — приподнимись, — он стянул рубашку и отбросил её в сторону. Кавех облегчённо вздохнул, — легче?
— Да, — Кавех признал поражение. Кажется, ему сложно было видеть такого аль-Хайтама, обычно холодного и равнодушного, теперь в новом, заботливом и понимающем обличии.
— Ну вот и хорошо. Лежи, я скоро вернусь, — он напоследок погладил его по оголённому плечу, не лишая себя удовольствия посмотреть на оголённые ключицы, выглядевшие особенно острыми в свете, проникающем из коридора.
«Красивый,» — мимолётная, пустая мысль.
Хайтам действительно вернулся скоро, держа в руках поднос с дымящейся кружкой — спасибо существованию термопотов, не пришлось кипятить чайник — какими-то склянками и, кажется, полотенцем. Он поставил поднос на прикроватную тумбу, взял полотенце, которое оказалось холодным компрессом, и аккуратно положил его Кавеху на лоб.
— Так, теперь вот, — он протянул больному градусник, — пять минут, я засекаю, — он глянул на телефон, чтобы проверить время, — тебя ещё тошнит? — в ответ он услышал невнятное «не знаю». - Тут чай, выпей, может, поможет.
- С-спасибо, - еле слышно, почти одними губами.
- Не за что меня благодарить.
Аль-Хайтам сам удивлялся тому, как проникся заботой и пониманием. Но он ясно осознавал - он не хочет, чтобы этот человек страдал. Страдания других людей его пугали, потому что он не знал, как на них реагировать. Но в ситуации со страданиями физическими ему было понятно чуть больше, чем ничего, так как он примерно понимал, как действовать. Он не умел поддерживать, не обладал эмпатией, не мог помочь словами, однако в действиях проявлялась вся его забота.
- Пять минут прошло, давай сюда градусник, - в ожидающем жесте протянул руку Хайтам и, получив желаемое, всё в том же свете из коридора посмотрел на показания.
"Ситуация... Так себе," - подумал он, видя, как ртутный столбик зашёл за 39. Он вышел из комнаты и вернулся со стаканом воды. Взял с принесённого ранее подноса блистер таблеток, достал две и протянул Кавеху вместе со стаканом.
- Выпей, от температуры. Говори, если будет тошнить.
- Надеюсь, не яд, - он усмехнулся, но таблетки выпил. Вернувшись головой на подушку, он закрыл глаза и, кажется, сразу заснул. Хайтам сидел рядом, поглаживая его по руке и рассматривая его тело. Он хотел бы оторваться, но просто не мог, потому что это белое, чистое тело, осквернённое лишь парой шрамов от "нервных срывов", как назвал свои приступы аутоагрессии Кавех, слишком притягивало взгляд своей красотой. Наконец, он встал и, напоследок сменив холодный компресс, закрыл дверь в комнату.
Хайтам написал в чат своему работодателю, сказав, что берёт больничный на три дня. Он не стал упоминать, что болен не он, а только его сосед, так как знал, что репутация безупречного работника имеет свои плюсы. Вымотанный переживаниями, он рухнул на кровать и не заметил, как отключился.
В течение ночи Хайтам лишь пару раз просыпался от надрывного кашля Кавеха. Когда первые лучи солнца вместе с невыключенным будильником заставили его наконец открыть глаза, он сразу направился в комнату больного. Приоткрыв дверь, он увидел, как сосед мирно спит, раскидав конечности по кровати и скинув одеяло на пол. Убедившись, что его сон должен продлиться ещё хотя бы час, Хайтам пошёл на кухню готовить кофе и какой-никакой завтрак.
- Хайтам? - появившийся в дверном проёме кухни Кавех напугал аль-Хайтама, стоявшего спиной.
- Ты чего встал? Спал бы себе дальше, тебе полезно, - он отвлёкся от готовки и обернулся, увидев измученные красные глаза архитектора.
- Голова раскалывается, - на выдохе пробурчал он.
- Так там около кровати лежит целый блистер.
- Он кончился, - это утверждение заставило аль-Хайтама взглянуть на соседа шокированным взглядом.
- Ты... Ты сделал что?!
- У меня очень болела голова.
"За что мне это... чудо?.." - появился резонный вопрос в голове Хайтама.
- Пойдём обратно в комнату. Есть хочешь?
- Нет, - он оторвался от косяка, к которому прижимался всё это время, и ноги перестали его держать. Хайтам подхватил его, и разгоряченное лицо архитектора уткнулось ему в ключицу, от чего тот невольно вздохнул.
- Тебе нужно поесть, - ответом служила тишина. Он повернул голову Кавеха к себе и осознал, что тот не в сознании. Он не на шутку испугался и, подхватив его под коленями, отнёс на кровать. Укрыв его одеялом и сделав ему холодный компресс, он взял его телефон и его правую руку, разблокировал его и позвонил всем клиентам, отмеченным в календаре на ближайшее время, убедив их, что их заказы просто не могут быть выполнены из-за неудовлетворительного состояния дизайнера. Завтрак так и остался на кухне нетронутым. Хайтам вернулся в комнату Кавеха и, чтобы уменьшить своё волнение, просто лёг рядом с ним. Он не мог удержаться от прикосновений к чужим волосам.
"Мягкие..." - подумал он прежде, чем заснуть рядом с соседом.
- Хайтам? - проснувшись, архитектор не ожидал увидеть с ним в одной кровати своего соседа.
- Д-да? - он приоткрыл глаза и вдруг осознал, в какой смущающей ситуации находится.
- Ты чего тут... делаешь? - в словах Кавеха не было злости, только непонимание.
- Я просто... Очень волновался за тебя, Кави, - он никогда его так не называл.
- Ты сам часом не заболел? - Кавех приложил тёплую руку ко лбу всё ещё лежавшего на кровати Хайтама. - Да вроде нет...
"Заболел," - подумал аль-Хайтам, глядя на то, как золотистые локоны красиво переливаются в закатном солнце - они проспали весь день.
- Что-то болит? Тебе что-нибудь принести? - проверяя тыльной стороной ладони температуру Кавеха и удовлетворительно кивая, спрашивал Хайтам.
- Нет, я, кажется, уже в порядке. Простая простуда.
- Она самая. Если бы ты побольше отдыхал, а не стремился угодить всему, что смеет заказать у тебя за копейки сложнейшую работу - мне не пришлось бы ухаживать за тобой как за маленьким ребёнком. Серьёзно, подними ты уже прайс наконец.
- Точно не заболел. Вот он, включился, родной душнила, - посмеялся Кавех, и улыбка тронула какую-то очень глубокую струну в душе аль-Хайтама.
"Родной?" - кажется, он придавал слишком много значения случайно выскользнувшему и не несшему в себе особого смысла слову. Или хотел придавать.
- Да, да. Точно ничего не нужно?
- Знаешь, я так подумал... - и резко приблизился к лицу Хайтама, мягко целуя того в кончик носа, - вот, теперь ничего.
Лицо аль-Хайтама покрылось румянцем, а уши горели. Это - явно не то, чего он ожидал. Но определённо то, чего хотел.
- Ч-что это было? - он отводил взгляд то на окно, то на стол, стараясь не смотреть в глаза.
- Ты шептал моё имя во сне. А ещё прижимал меня к себе, как огромного плюшевого медведя.
"О, чёрт"
- Не бойся. Мне понравилось. Спасибо за заботу, - он встал с кровати и направился на кухню, а в дверном проёме добавил:
- Я тоже тебя люблю.